Золотая рыбка

— C другими всегда было проще, чем с тобой. — Чем проще? — Я их не любил.

— Убирайся…       Перед глазами вспышка двух небесных льдинок, но это лишь самообман.       Парень подо мной замер, притих и уставился на меня во все глаза, а я просто молчал. Всё внутри жгло и расплавляло от не тех прикосновений ни туда и ни там. Кожу, где прикасались чужие руки, пекло, будто я не лежал на кровати с симпатичным мальчишкой, а горел на огне взамен рыжих ведьм. В горле сгустился ком тошноты и боли, разъедающей всё внутри концентрированной кислотой. Пальцы с силой сжали простыни, и мои барьеры порушились… — Пошёл вон! — кричать было не для меня. Вообще проявлять агрессию или чрезмерное раздражение было неприемлемым, но сейчас стало необходимым.       Мальчишка, чьего имени я даже не знал, просто выскользнул из-под меня и, быстро похватав свои вещи, хлопнул входной дверью.       Я был разбит.       Рухнул на кровать, пряча лицо в подушки.       Боль.       Она была такой сильной, что я с трудом понимал, как моё измученное сердце может выдерживать всё это. Я заклеивал и заклеивал разбитые кусочки все эти дни, пытался прийти в норму и жить. Жить. Но я… я блять не жил, я просто существовал без Зеро…       Каждый день. Каждую минуту. Каждое мгновение я грезил тем, чтобы забыть прикосновения его сильных рук к моему телу. Вычеркнуть из своей памяти его сногсшибательный запах и высечь из сердца чувства к нему. К человеку, который стоил мне всего. К человеку, за которого я отдал бы свою жизнь. К человеку, которым я дорожил больше всего на свете. К человеку, которого я потерял…       Крик. Такой оглушительный и пронзительный. Крик вырвался из моей груди и застрял в мягких подушках подо мной. Пальцы немели от силы, с которой я сжимал их. Сердце трескалось, и обломки резали меня изнутри. Раны кровоточили, делая моё тело ослабленным, а душу потерянной.       Я кричал.       Так сильно, что соседи, наверное, уже вызвали полицию. Плевать. Пусть хоть в психушке закроют. Лишь бы не видеть на внутренней стороне век небесные глаза, которые смотрят на меня с любовью в один момент, а в другой уже с ненавистью.       «Что ж. Если мне нужно уехать, а тебе нужно остаться, а что тогда будет с нами?». Миг. Удар. Боль. И сотни осколков на полу. Миллионы обломков в сердце…       Крик прервался.       Боль стучала по черепной коробке с таким грохотом, будто мне наживую без наркоза делали трепанацию. И эта пытка была такой реальной и мощной, что захотелось вывернуть всего себя наизнанку и продезинфицировать. Вытравить всех влюблённых в Зеро тараканов и выскоблить весь гной наших отношений.       Меня парализовала обида и обездвижила злость.       Я столько времени пытался заполучить в свои сети Зеро, а когда это произошло, то просто упустил из своих рук золотую рыбку и остался ни с чем. А может… может эта рыбка вовсе и не была золотой? Может быть, она была обычной мелкой рыбёшкой в целом океане сородичей. Может быть, это я просто увидел сквозь водную рябь её чешую, переливающуюся на солнце, и решил, что она золотая. Может быть, это мне себя стоило винить в обмане зрения и нестабильной работе одного из полушарий головного мозга, отвечающего за аналитические способности? Может быть, сердце, которое мне разбили, поломал сам я, мечтая, как буду за руку со своей «золотой рыбкой» выходить под свет софитов и вспышки объективов камер, улыбаясь и целуясь при каждом удобном моменте. Чтобы на следующий день увидеть свою счастливую физиономию на всех страницах журналов и газет в стране, где быть геем — это не просто ярлык.       Моя «золотая рыбка». Мой Зеро — или уже не мой вовсе — считал, что он не относился к гомосексуалистам. Он всегда, прежде всего, был звездой баскетбола и лицом топовых мужских журналов, где он возбуждал всех своей обнажённой душой и своим раздетым телом. Но он был просто мелкой рыбкой в океане мировой славы, которая решила, что перекрасит свою серую унылую чешую в золотистый свет, и тогда станет настоящей звездой.       И его чешуя стала восхитительного соломенного цвета, под стать настоящим золотым рыбкам. Зеро гордился своим положением и тем, какое впечатление он производил на людей. Его эгоизм шёл впереди него и сыпал золотую пудру, чтобы никто никогда не увидел серых тусклых чешуек.       Зеро не любил вешать ярлыки. Так он всегда говорил журналистам, достающим его расспросами обо мне и о том, какие позы мы предпочитаем в кровати.       Зеро не любил говорить вслух, что он гей. Каждый день он твердил одно и то же: «Это просто игра. Мы так развлекаемся».       Зеро. Сумасшедший Зеро поцеловал меня на глазах у сотни зрителей и миллионах телезрителей. А потом просто сбежал от себя и от вопросов журналистов. Потом он сбежал и от меня: человека, который его любил. От человека, который вместо золота видел металл. Мне нравился стальной цвет его брони. Я наслаждался прикосновениями к холодным серым пластинкам на его теле. Это являлось самым лучшим, что было в моей жизни.       Мой Зеро… И не мой вовсе. Моим он был лишь мгновениями/минутами в бесконечных часах нашей с ним, казалось бы, беззаботной жизни.       Он был моим — именно моим — в те редкие минуты, когда никого больше не было рядом. Только он и я. Никаких любопытных журналюг или ненавидящих и завидующих ему товарищей по команде. Глубокой ночью, когда его губы касались всего моего тела, а прикосновения обжигали и возбуждали, только тогда он поистине принадлежал мне. Ранним утром, когда все ещё спали крепким сном и смотрели разноцветные сны, Зеро дарил мне всего себя, наполняя меня яркими эмоциями и бурными оргазмами. Обеденные перерывы превращались в страстный горячий секс, эмоции от которого делали меня особенным, ведь меня трахал сам Зеро. Член самой известной баскетбольной команды и модель, позирующая мировым журналам.       Иногда это был Гидеон.       Одинокий парень с грустными глазами и тоской на душе, а «Зеро» было всего лишь одной из многочисленных масок, которые он так любил коллекционировать.       Зеро. Или Гидеон. Я любил каждого из них по отдельности и в целом. Я был влюблён, словно подросток, в Зеро и восхищался Гидеоном. Я трахался в гардеробной с Зеро, а разборы полётов устраивал с Гидеоном. Я «играл» в чувства с Зеро, а по-настоящему любил Гидеона.       В какой-то момент две личности в одном человеке просто смешивались и я боготворил их двоих.       Я всегда задумывался. Что такого нашёл во мне Зеро, что стал спать со мной? Развлекаться, если быть точнее.       Что он увидел в глазах трусливого и стесняющегося мальчишки, который набросился в лимузине на него с поцелуем? Что? Что он увидел в моих глазах в тот вечер, когда остановил меня и не дал пойти на вечеринку с другим парнем? Что он испытывал тогда, когда заявился на моё свидание и эгоистично сорвал его? Что он чувствовал всё это время?       Может быть… Может быть его «Я люблю тебя, придурок» у парковки было всего лишь уловкой? Наживкой. Обманом, умело использованным Зеро, чтобы снова и снова затаскивать меня в постель и делать со мной всё, что он только хотел. Может быть, Зеро слишком запутался в себе? Стал ошибаться в выборе масок, забывать какая из них для какого случая. Может… Может, ключ, который он отдал мне был вовсе не от дома, который мы собирались строить вместе, а от дверей в его сердце, просто он всё перепутал?       Холод металла будто вернул меня в настоящее.       С тех давних пор, как Зеро покинул этот город, где мы собирались строить наше будущее, тот самый ключ висел на цепочке и касался кожи в области сердца. По стечению обстоятельств или специально, я купил цепочку именно такой длины.       И теперь каждую секунду прикосновение металла к коже напоминало мне о боли, которой я вырезал на своей коже кровяные узоры.       Хоть Зеро и уехал, я осуществлял нашу мечту. В одиночку это было скучно и порой тяжело, но казалось правильным. Я начал строительство нового дома, сохранив от старого лишь одно — замок, ключ от которого каждое мгновение напоминал мне о предательстве.       Я не верил в то, что у нас с Зеро всё закончится вот так. Хотя… Не было ни одного человека в этом мире, который не подвёл бы меня. Я привык…       Зеро много раз после того поцелуя в лимузине причинял мне дискомфорт своими нелепыми действиями и боль своими необдуманными словами. Он много раз предавал меня и плевал на мои чувства, но я ему в итоге всё прощал. Разве можно не простить? Этому голубоглазому красавцу, от улыбки которого хотелось плавиться как пломбир под июльским солнцем. Таким как Зеро не хотелось обладать, таким как Зеро хотелось подчиняться. И я, как слепой щенок, тащился за ним, виляя хвостиком. Пока каждый раз не убеждался в том, что всё это бесполезно. Зеро — одиночка и эгоист, который не впустил бы в своё сердце никого и не перед кем бы не стал уязвимым. Такой уж он.       Я надеялся, что всё изменилось, когда весь мир узнал о наших отношениях, но тут тоже начались свои сложности. Я слепо тянул его за руку, пытаясь сделать из нас влюблённую парочку. Свободную и плюющую на мнение других. Но чуть этим не сломал Зеро, если такое вообще было возможным.       Я думал, что избавился от своего отца навсегда и что Зеро обеспечено место в команде, но всё снова перевернулось, будто нам не суждено было и минуты провести в счастье и радости. Обязательно нужно было наличие драмы и скандалов. И судьба была очень изощрённой в этот раз. Зеро продали другой команде в другой конец страны, а я остался разгребать всё дерьмо за своим отцом и заново склеивать своё разбитое сердце.       Я привык, что меня подводили все и вся. Я привык быть не таким как все: незаметной тенью на побегушках у своего отца, который в итоге оказался деспотом и тираном.       В какие-то моменты, как например сейчас, я заливал чувство вины алкоголем. Нужно было уехать с Зеро, бросить всё и всех и следовать за своей мечтой. Плыть вслед за своей золотой рыбкой, но всё как всегда пошло не так. Рыбка оказалась слишком прыткой и уплыла так стремительно, что ни у кого и не осталось сомнений, что вода — это её стихия. А я? Меня выбросили на берег задыхаться. И я, правда, задыхался.       Глотку обжигал дорогой виски, отравляя мой организм, но мне было плевать. Я пил, чтобы забыться, но когда напивался — вспоминал, и тогда задумывался: я делал это специально? Покупал очередную бутылку в надежде не видеть перед собой красивое лицо или, наоборот, видеть? Потому что в пьяном бреду всё становилось хуже. Я как наркоман лез за новой дозой, чтобы причинить себе максимум боли, чувствовать её каждой частичкой своей души. Чувствовать, а значит жить. Человек без эмоций — просто существо животного мира. Даже вон хорьки и те могут впадать в депрессию.       С Зеро я терпел поражение за поражением. Без него я просто исчез: как личность; как первоклассный агент, борющийся за права своего подопечного; как парень, способный на безумные поступки ради любимого; как друг, запирающийся в своей квартире, чтобы выпить порцию или другую. Я думал, что останусь в городе и разберусь с отцом, но оказалось, что разбираться пришлось с самим собой.       Иногда… как сейчас, меня разрывало желание сесть в машину, подаренную Зеро, и пересечь почти весь континент, чтобы сюрпризом появиться на пороге его квартиры, узнать адрес которой не составило огромного труда, спасибо тем немногим нормальным парням, которые остались в Лиги.       Может… а хотя, я был почти уверен в этом, что в новом городе с новой жизнью Зеро не скучал. Обзавёлся поклонницей, разгуливал по дорогим клубам и распивал игристые напитки, после чего трахал её в туалете и сваливал. А может… Может трахал его, что, несомненно, ещё хуже.       Мне было всё равно, кто у Зеро был до меня, но осознание того, что в данный момент его мог лапать какой-нибудь другой пар… Бр-р-р-р-р…       Я потряс головой, прогоняя возникшие перед глазами картинки, и одним глотком опустошил стакан, вновь и вновь лишаясь способности разумно думать.       Всё ещё надеялся, что мы с Зеро будем вместе. Но как сказал один мудрец: «Кто предал раз — тот вновь предаст!». Мы с Зеро будем снова повторять старые ошибки и вновь будем причинять друг другу всё новую и новую боль.       Не помню как отключаюсь, превышая допустимое количество алкоголя, но, проснувшись на следующее утро, чувствую себя ещё больше разбитым. Голова трещит от превышенного вчера лимита отравляющей жидкости и воспоминаний.       Сегодня знаменательный день.       Годовщина наших с Зеро отношений. Ровно триста шестьдесят шесть дней назад я поцеловал голубоглазого парня в его лимузине и выкрикнул, что я не гей.       Смешно, учитывая, что было потом…       А ещё сегодня должны закончить последние приготовления нашего дома к заселению. Дизайнер, который занимался обустройством интерьера, позвонил ещё вчера и сообщил, что всё завершено в срок. Теперь это не просто пустырь с покосившимся домом, где когда-то жил маленький Зеро с приёмными родителями, а огромный просторный дом, где могла бы поселиться семья из большого количества человек.       Вряд ли там когда-нибудь будем мы с Зеро, но мечтать никто не запрещал. И я мечтал. Каждый день после отъезда своего бывшего парня я потратил на постройку и обустройство нашей мечты, той, что Зеро когда-то предложил сам, а потом просто исчез из моей жизни, оставив после себя только ключ. Тоже золотой, будто напоминание о когда-то моей золотой рыбке.       А я, уже выросшей, но всё такой же преданной, собакой ждал своего хозяина в новом доме, оставив всё плохое в своей старой квартире. Я купил всё новое: одежду, умывальные принадлежности и прочую ерунду. Полностью избавляясь от всего старого. Даже поставил в ванной комнате на полочке около раковины две зубные щётки, будто надеясь, что когда-нибудь хозяин второй объявится и воспользуется ей.       Впрочем, если задуматься, я не хотел её покупать, но это произошло случайно. Где-то на подсознательном уровне я выбрал не отдельную зубную щётку, а набор из двух. Может быть, где-то глубоко внутри я мечтал, что если поставлю их обе в ванной комнате, то Зеро почувствует, что я его жду и придёт.       Но он не пришёл… Ни в день нашей годовщины, ни на следующий день.       И я, оставив всё нетронутым и почти неприкасаемым, вернулся в свою старую квартиру, где каждый сантиметр напоминал мне о Зеро и о нашей с ним связи. Глупо, но казалось, что его любимая подушка всё ещё хранила его запах. Я не спал на его половине кровати, просто потому, что за короткое время привык разделять постель.       Вернулась боль и обида.       Захотелось открыть ноутбук и проверить новости об игре новой команды Зеро, но я пересилил себя. Хватит. Просто хватит…       Хватит хранить фотографии на которых мы счастливы. Мы никогда больше не будем. Хватит вспоминать, это только делает всё хуже. Хватит прикладывать его подушку к лицу и вдыхать будто бы его запах, который выветрился много месяцев назад. Хватит причинять себе боль отсутствием человека, которого не вернуть обратно. Прекрати мечтать о несбыточном. Прекрати носить этот ключ у себя на груди, будто ждать, когда появится Зеро и увидит это, мол, вот, смотри, какой я у тебя преданный. Просто прекрати ждать…       Зеро не придёт.       Зеро и не пришёл. Ни спустя неделю, ни спустя ещё один год. Во вторую годовщину его тоже не было, я провёл её в гордом одиночестве, сидя на полу нашей гостиной в нашем доме с нашей неосуществившейся мечтой.       Он не пришёл. Не пришёл, потому что готовился к свадьбе с какой-то там топ-моделью. Я перестал следить за его судьбой с тех пор, как узнал об этом. Стёр последние чувства, которые ещё имелись к этому… Не знал даже как назвать его.       С тех пор, как мы расстались, я не прикоснулся ни к одному парню, за одним лишь исключением. И то, вышвырнул его из своей квартиры, даже не раздевшись, потому что просто не мог. Не мог изменять ему…       А он собирался пожениться.       Просто, блять, классно.       Захотелось вытащить огромную кувалду и расхреначить весь этот дом в мелкие щепки. Стереть последние следы надежды — дом, который я построил для нас, а «нас» больше не оказалось.       Что ж. Если мне нужно уехать, а тебе нужно остаться, а что тогда будет с нами?». Миг. Удар. Боль. И сотни осколков на полу. Миллионы обломков в сердце…       Это единственное воспоминание, которое осталось в моей голове яркой картинкой, но и оно когда-то сотрётся и останется… а ничего не останется. Просто ни-че-го. От «нас». Н. и. ч. е. г. о.       Бездумно переключал каналы на плазме, пока не наткнулся на какую-то неинтересную передачу и оставил её. Картинки на экране сменялись одна за другой, но я ничего не видел.       Внутри было пусто. Впервые за всё время оказалось, что я стал равнодушным ко всему, что со мной происходило, а в принципе ничего и не происходило. Покончив с делами отца, я остался свободным на все четыре стороны. И здесь можно было бы не раздумывать долго, просто взять билет на самолёт и приземлиться уже на пороге своей любви. Поговорить, простить и вернуть, наконец, солнце в свои унылые серые дни, но отчего-то я всё медлил с этим решением, а когда решился, то оказалось немного поздновато. Золотая рыбка была почти окольцована.       Я наделся лишь на одно, что он будет счастлив с будущей женой. Что она будет являться причиной его улыбки по утрам, будет варить ему его любимый кофе и будет приходить на все его матчи, чтобы поболеть за любимого му…       Всё. Хватит.       Я устал. Устал…       Выключил телевизор и свернулся калачиком на широком диване. Закрыл глаза и попытался заснуть, отгоняя все мысли о Зеро, стоящим в дорогущем костюме у алтаря…       Как и оказалось, на нём и правда был дорогущий чёрный костюм в сочетании с белоснежной рубашкой, расстёгнутой по привычке у горла на несколько пуговиц, и начищенными до такого блеска туфлями, что казалось там можно было увидеть своё отражение, если постараться.       Зеро нервничал, слишком заметно, чтобы это не скрылось от объективов камер. Он то и дело поправлял бутоньерку в маленьком кармашке на пиджаке в области груди. Я разделял его чувства: мои зубы не находили друг на друга, и я, кажется, готов был брякнуться в обморок прямо тут, стоя в нескольких метрах от любви всей своей жизни. — Пора, — подтолкнула меня Лайонель.       Я не торопился. Было слишком неправдоподобно. Было слишком… — Если ты сейчас не пойдёшь, я выведу тебя сама, как маленького трусишку, — её голос скользкой змеёй окутывал и убивал. — Иду я, иду, — медлил я. — Не каждый день ты женишься на самом красивом спортсмене мира да ещё при сотнях зрителях и десятках журналистов. — Ну, — улыбнулась Лайонель, — значит, тебе крупно повезло.       Нужно было идти. Идти к любви всей моей жизни, чтобы забыть все те дни одиночества и боли и стать, наконец, счастливым. Счастливым рядом с самым прекрасным парнем в мире. Нужно было идти, чтобы в конце пути произнести клятву, которую я репетировал, кажется, целую вечность перед зеркалом, а Лайонель при этом подшучивала надо мной, как будто это делало легче.       А легче не было, потому что когда я сделал первые шаги в сторону алтаря, то встретился с почти нежным взглядом Зеро, который занервничал ещё больше. Я обворожительно улыбнулся ему и подмигнул, вот уж не думал, что трусишкой окажется он.       Я не слышал играющей музыки, не видел восхищённых взглядов приглашённых гостей или ещё чего-то. Я видел только Зеро, к которому я шёл так долго, будто между нами были километры. Я чувствовал только Зеро, или…       Все-таки сейчас я видел перед собой Гидеона, мою золотую рыбку, нежного и ранимого, который сводил меня с ума одним только взглядом и заставлял желать его только при одной мысли о нём. Всё это был не Зеро — эгоист, не вешающий на себя ярлыки.       Это был мой и только мой Гидеон. Парень с глазами цвета неба, которого я собирался сделать самым счастливым мужем в истории человечества.       Мне оставалось надеяться только на одно, что всё происходящие вокруг не было сном…