Так ты запишешь фит со мной или нет?

      Слава был похож на кота, которому всё было в тягость. Он развалился на не самом удобном кресле, пытаясь принять положение, при котором его поясница не начинала болеть, и, лениво сощурив глаза, наблюдал за очередным выступлением участника. Всё это шоу, яркие вспышки света, громкая музыка давно осточертели. Хотелось в родной Питер, а ещё лучше в свой любимый Хабаровск, ведь там его ждут всегда. Москва со своей излишней пафосностью и чрезмерной желчью порядком надоела. Все эти скучные и псевдоначитанные бабёнки, мажорные 19-летние мальчики на Мазератти и кучи, бесконечные кучи зданий из бетона и стекла уже стояли поперёк горла. Но шоу Слава бросить не мог. Не потому, что он очень ответственный и не хотел кидать всё на пятом выпуске, а потому, что контракт был подписан, а по контракту парню сулила приличная сумма. Деньги были нужны. Очень. Поэтому приходилось затыкать свое «нехочу» и работать.       «У вас прекрасный голос. Я бы понаблюдал за вами на нашем проекте!» — сыпал комплиментами Киркоров в адрес молодой и совершенно посредственной девушки. Слава лениво приоткрыл глаза, чтобы хотя бы увидеть конкурсантку. Совершенно обычная и ничем не примечательная, на вид ей около двадцати двух лет, в простом платье без узоров. Эта девушка хочет прославиться и не стать очередной попсовой певичкой, которых сейчас миллион. Но она не понимает, что из неё ничего, кроме как этой очередной певички, не выйдет, если вообще она куда-то пройдёт. Голос у неё…он даже не запомнил её голоса, настолько он был заурядным. Даже никак не прокомментировав выступление девушки, Слава жмёт красную кнопку, и участница не проходит в финал. Зрители по команде начинают выражать свое «возмущение» решением эксперта, но Славе абсолютно насрать. Он лишь выполняет свою сценарную роль «злого» и придирчивого судьи, которого сложно удивить.       Следующий участник. Слишком обычно. Отказ.       Следующий. Слишком узкий спектр творчества. Отказ.       Следующий. Приятный голос, но по сценарию прописано, что они недостаточно заплатили. Отказ.       И так практически с каждым. Есть список, в котором отмечено, кто сколько заплатил. Если участник не заплатил нужной суммы, то хотя бы один из экспертов не должен пропустить. Отговорку придумать не очень сложно.       Выпуск заканчивается, и теперь с чистой совестью Слава едет в гостиницу. В «Golden ring» его ждёт большая белая кровать и мини-бар с бухлом. Наконец-таки зайдя в номер, Карелин потирает лоб, пытаясь унять головную боль, открывает бутылку виски из холодильника и, не утруждая себя достать стакан, пьёт прямо из горла. А чего стесняться? Всё равно кроме него здесь никто не живет. Односолодовый пятнадцатилетний напиток туманит голову, и Слава облегчённо усаживается на кровать. Парню почему-то хочется свернуться калачиком и просто погрустить, представив себя ПМСной девчонкой шестнадцати лет. Услышав вибрирующий телефон на тумбочке, он закатил глаза и покачал головой. Даже Замаю на звонок отвечать не хочется. Наконец, звонки прекращаются и приходит сообщение. Карелин нехотя тянется к телефону, и его глаза в тот же миг округляются. «Я заеду?» — гласила смска от Оксимирона.       «Что этому пидору, блять, надо?» — подумал Слава, пытаясь осознать, почему этот человек вообще спрашивает разрешения заехать. Не тратя вечность на раздумья над ответом, парень пишет короткое, но такое ясное для любого имбецила «нет», ставя при этом многозначительную точку, дабы усилить эффект. Как только на экране телефона появилось уведомление об отправленном сообщении, в дверь номера позвонили. Нахмурившись, Слава сполз с кровати и поплёлся открывать, забыв посмотреть в глазок. Открыв дверь, он был ошарашен, увидев перед собой Мирона. С рюкзаком, пакетом бухла и тортиком. — Ну и что ты, блять, здесь забыл? — поинтересовался Слава, вопросительно вздёрнув бровь. — А я тут проездом. По делам. Пустишь? — улыбаясь во все тридцать два, сказал Фёдоров. Слава раскрыл рот от возмущения. Совсем ёбнулся? Каким ещё нахуй делам в его номере? — Я же сказал, что не надо ко мне заезжать, — произнёс он раздражительно. — Что в моём сообщении было непонятно для великого Оксимирона? — Ну я же не заехал. Я зашёл. — Сказал улыбающийся Фёдоров, и Карелину захотелось врезать по его довольной морде за такое тупое уточнение. — Пешком от Арбата. Тут пятнадцать минут ходьбы. Ну пусти, Слав. Я тебе тортик принёс, — Мирон ещё раз блестяще улыбнулся, подмигнул ему и, не дожидаясь ответа, протиснулся в узкую щель между Славой и стенкой. А Карелин так и остался стоять с открытой дверью. Он вообще не понял, что это, блять, было. По привычке, ему хотелось было громко рассмеяться, остановить непрошеного гостя и послать его нахуй, при этом выдав смачного пинка по его заднице, а потом написать сто пятьдесят твитов о том, что Окси объебался дешёвыми влажными питерскими спидами и теперь путает двери домов. Но Славу уже просто тошнило от образа вечно саркастичного бессердечного ублюдка, он был слишком подавлен навалившейся тоской и, к тому же, немного пьян — совершенно не то настроение, чтобы плеваться ядом (да и неоткуда было брать силы на то типичное для него ублюдское красноречие). Так что, глубоко вздохнув и сжав губы, парень закрыл дверь. Ладно, может, что-то стоящее, раз сюда явилось само Его Величество. Пожелав самому себе блядского терпения, он поплёлся в глубь номера, где его ожидал сидящий на полу Мирон с большим пакетом алкоголя и тортиком с малиной. — Ну и откуда ты знаешь, что я люблю малину? — с недоверием поинтересовался парень только потому, что фразу можно было расценить как издёвку. Но Фёдоров заметил его замешательство и загадочно улыбнулся. — Так я тебя не первый год знаю, Славочка. Поверь мне, я знаю о многом, что тебе нравится, — произнёс он намеренно слащаво, продолжая распаковывать бутылки. Слава поморщился, но присел рядом, понимая, что другого выхода у него нет.       Знакомый звук открывающейся бутылки, и приятный запах дорогого алкоголя наполнил комнату. Закупился, блять… ещё бы, уж Окси-то может себе позволить подобные излишества. Богатый хер. Мирон протянул стакан с напитком Славе и предложил выпить. Тот молча взял его, соприкасаясь с гостем пальцами. Вся ситуация была не просто странной. Она была пиздецки подозрительной. Фёдоров никогда не был к нему мил (да и с чего бы вдруг, учитывая, сколько говна пролилось между ними) и уж тем более не заявлялся в гости с бухлом и тортиком. Странные заявления про то, что он многое знает, и вся хуйня… всё это слишком искусственно, слишком не в стиле Оксимирона. Этот говнарь явно что-то хочет. — А ведь я же не просто так пришёл, Славочка, — сказал Мирон, и Слава многозначительно улыбнулся, вскидывая брови и подчёркивая этим, что сразу обо всём догадался. — Ты же сам знаешь, что это не по моей части — заваливаться к врагам в номер с бухлом и тортами. Я поговорить с тобой хочу. — Ну давай, удиви меня, о великий Мирон, — усмехнулся он после недолгого осмысления, разваливаясь на ковре и делая глоток виски. — Давай запишем фит.       Чуть не подавившись, Слава посмотрел на парня, как на сумасшедшего. Да он реально двинулся походу… — Чего, блять… — Он нервно усмехнулся, ещё раз глянув на Окси и потёр виски. — Скажи ещё раз, я, может, не так расслышал. — Фит запишем. Почему бы и нет? — Сказал гость, держа у рта стакан и почти что с наслаждением наблюдая за удивлением Славы. Последний отложил виски и шумно выдохнул. — Чувак, у тебя вообще всё нормально с головой? Совсем Олимпийский твою башню из слоновой кости снёс? — Парень ждал хоть какой-то реакции, но Окси лишь уверенно смотрел ему в глаза, не моргая. — Ты же сам знаешь, что публика может странно отреагировать на это всё. Мы же не очень в ладках, так сказать. — Да я-то знаю. Но почему бы и не попробовать? — начал защищать свою идею Мирон. Он был готов к такой реакции и прекрасно знал, что Слава примет в штыки это предложение. — Просто представь. Это же глоток свежего воздуха и моему и твоему творчеству. Это точно зайдёт.       Он описывал подробности такой сделки, смотря в окно и жестикулируя пальцами, а Слава откинул голову на диван и задумчиво кусал нижнюю губу, с улыбкой качая головой и всё ещё не понимая, серьёзно ли вот этот человек, которого он буквально смешал с говном на батле, сейчас уговаривает его создать коллаборацию. Такой… забавный. Но в то же время совершенно непредсказуемый, хуй там поймёшь, что сейчас выдаст. В этом вся странность: сначала он смешон и жалок в той розовой рубашке, задвигает какие-то совершенно очевидные и банальные вещи в своих раундах, нервничает и просто отсасывает по полной, а теперь вот сидит в уверенной позе, прекрасно зная, что ему здесь никто, сука, не рад, и с гордо поднятой головой молотит какую-то хуету. Но тут уже Слава не посмеётся, не обольёт его помоями при толпе — зона комфорта давно потеряна. Он в чужом городе, он уставший, он пьяный. Такого микса уже было достаточно, а тут ещё и эти огромные глаза, которые высасывают всю уверенность… в них явно плещет что-то дикое, от этого хочется убежать, потому что они засасывают. Короче, пиздец, а не гость. Но Карелин же не размазня, да? Надо только развалиться поубедительнее, напустить расслабленность, и всё путём. — Да уж, Мирон Янович… — выдал Слава на выдохе, когда тот закончил. — А вы знаете, как удивить. Я даже ошарашен таким предложением. — Поэтому я и принёс средства для ведения переговоров, — криво ухмыльнулся Фёдоров и указал на пакет с алко.       Повернувшись в сторону, Слава обнаружил там пакет и наклонился, чтобы посмотреть, что там. Его толстовка задралась, открывая полоску полупрозрачной, бледно-молочной кожи.       Фёдоров увидел это и томно вздохнул. Он сам давно признался себе, что без ума от таланта этого редкостного паршивца. То, что тот делал на рэп-баттле, поразило его сознание. Мирон просто не ожидал, что оппонент будет настолько хорош, но он оказался куда более охуительным, чем рэпер вообще мог себе представить. Как бы парень ни критиковал панчи Славы, как бы ни выкрикивал что-то поперёк его раунда, он понимал — конкретно в этом батле чувак уделал его. Много времени прошло, много трофеев было завоёвано, а парню всё не давал покоя этот красноречивый дылда в очках — тот непокорённый пьедестал, единственный, на который Мирону не удалось взойти. Пока не удалось. Да, рэпер хотел исправить этот момент и подчинить себе не весь мир (что, в принципе, не составляло для Окси никакого труда), а этого дерзкого, но соблазняющего своей харизмой рэпера. И самое прекрасное было то, что Мирон видел, как этот вечно неприступный дьяволёнок боится. За постоянным хамством и ругательствами скрывался страх, такое поведение было лишь защитной реакцией. Славочка боится дядю Мирона. Окси был полностью уверен: сегодня он получит золото.       Пока задумчивый Мирон наблюдал за Гнойным, тот достал из пакета вторую бутылку виски, присвистнув, и, покопавшись в пакете тщательнее, нашёл небольшую полиэтеленовую упаковку. — Что это? — спросил Слава, доставая её двумя пальцами и кладя себе на ноги. — Морковные палочки. — Морковные палочки? — уже захмелевший рэпер посмотрел на говорившего и громко рассмеялся, запрокинув голову на диван. — Бляять. Дядь, морковные палочки? Серьёзно? — Ну так я ведь за правильное питание, — Окси прыснул, завороженно наблюдая за дёргающимся кадыком на длинной шее Славы. Мирон уже тогда чувствовал, что хочет обкусать её, не оставив нетронутого места, но терпеливо ждал, когда алкоголь полностью захватит парня в свои объятия.       Тот плакал до слёз, совсем распластавшись по полу. Потерев глаза, Слава отдышался и, заливаясь румянцем, расслабленно заулыбался. — Сорри, меня чё-то прям конкретно пробрало. Морковные палочки, ой Мирон Яныч… ну ты даёшь, блять. Ладно, чё там с твоей этой сделкой? — После этого он стал расспрашивать Мирона о разных подробностях сделки, видимо, уже не рассматривая её как совсем непригодный вариант. Шёл второй час ночи. Окси лежал на кровати с закрытыми глазами, Слава всё так же сидел на полу, рассматривая потолок и вряд ли помня, о чём они вообще говорили. — Знаешь что, дядь? — спросил Слава, икнув. Его манера разговора сменилась с резкой и недружелюбной на более мягкую и плавную. Если пьяные бормотания вообще можно назвать плавными. — Что, Сонечка? — поинтересовался Мирон. Он уже развалился в позе дивы на огромной мягкой кровати. На губах оставались маленькие крошки от бисквита малинового торта. Он так напился, что уже и забыл, что хотел сделать со своей королевой. Благо, она сама же ему и напомнила, будто бы желала быть наказанной. — Ты, как бы это сказать, хороший человек, дядь. — он икнул. — Тортики вон носишь, виски угощаешь, в поэзии шаришь и не цитируешь Полозкову. Но проблемка есть одна, Мирон Яныч. — Какая? — Не в вашей компетенции массажи делать. — Это ещё почему? — улыбнулся Федоров, с трудом приподнимаясь на локтях и нахмуривая брови. — Ну наверное потому, что ты рэпер, а не массажист, — заржал Слава и встал с пола, разворачиваясь к Мирону своим пьяным и весёлым лицом, а затем плюхнулся во весь рост на кровать так, что Окси подпрыгнул на матрасе. — Но это очень, очень жаль, потому что… у меня болит эта… как… её… спина.       «Сам же и идёт ко мне в капкан, маленькая пьяная шлюшка» — Но я универсальный рэпер. Могу и сантехником, и поваром, и массажистом быть, если надо. — Тогда помни мне спинку, пожалуйста… Будь умницей, а то в студии такие отвратительные кресла… Поясница ноет, как ПМСная баба, — лепетал пьяный Карелин, уткнувшись лицом в подушку. Мирон только усмехнулся и, предвкушая свою победу, придвинулся ближе, резко сдирая с парня толстовку. Тот застонал от холода. Мирон уселся на него сверху и начал плавно, чуть нажимая, массировать спину рэпера. От шеи он плавно спускался к копчику, массируя своими теплыми руками область каждого позвонка. Слава весь покрылся мурашками и рвано выдыхал в подушку после каждого движения, особенно когда Мирон дошёл до области шеи и плеч. — Где ты так божественно научился делать массаж? — промычал Карелин и запрокинул голову в немом стоне, когда тот особенно глубоко надавил в предплечье. — Я и не такое умею, поверь, — ехидно улыбнулся Федоров. Он положил руки ему на плечи, наклонился лицом к его затылку, наслаждаясь запахом кожи и чистых волос, и медленно провёл языком от выступающего шейного позвонка вверх по шее.       Сказать, что Слава охуел, это значит ничего не сказать. Парень повернул голову и пьяными глазами посмотрел на Мирона. Их лица разделяли несколько сантиметров (а с еврейским шнобелем Федорова вместо носа это расстояние уменьшалось вдвое). — Ебать ты красивый, — сказал Мирон, зачарованно рассматривая его лицо и качая головой. — Королева.       Слава приоткрыл рот, чтобы поинтересоваться, что это за хуйня происходит, но «средство для ведения переговоров» работало бесперебойно, и у парня получалось выдавать какие-то невнятные звуки, слабо походящие на протест. Мирон понял, что если не действовать сейчас, то больше возможности у него не будет. Поэтому Фёдоров резко впился в губы Славы, сминая их в грубом поцелуе. Карелин почувствовал сладкий привкус малины. Его руки неопределённо сжали грудь парня, и не было понятно, хочет ли он, чтобы Окси остановился, или чтобы продолжал. Воспользовавшись моментом, Фёдоров развернул тёмноволосого на спину, снова целуя и поглаживая его тело пальцами, спускаясь ниже. Наконец, Слава нашёл силы, чтобы недовольно промычать и попытаться оттолкнуть Мирона, но тот прижался к ему паху, почувствовав твёрдый стояк. — И что ты орёшь. Ты же хочешь меня, уёбок, — усмехнулся Мирон, грубо хватая его руки и разводя их в стороны. — Да ты… ебать… да ты… — бормотал Слава, задыхавшийся от возмущения и удивления, пока тот спускался ниже, оставляя мокрые дорожки на животе. — Блять… — Что говоришь? — как ни в чём ни бывало спрашивал Окси, расстёгивая стягивая с него джинсы вместе с трусами. — Вот это у тебя стоит, интересно, на что? На торт? — Мирон вопросительно уставился на Славу, кусая губы.       Тот презрительно сжал рот, сщурив глаза. — Ну уж точно не на тебя, хуй ты лысый… ой блять, — выдохнул он, когда Окси сразу взял в рот всю его длину, и с силой зажмурился, откинув голову назад.       Карелин все ещё не до конца понимал, что за хуйня творится — его мозг, затуманенный сногсшибательными ощущениями, отказывался обрабатывать какую-либо информацию. Но попробуй тут, блять, не отреагируй, когда Федоров берёт твой член с заглотом. Слава не мог себя контролировать и выгибался в дугу, издавая глубокие стоны. Надо признаться, сосал этот еврейский рот просто восхитительно, и что этот мудак не умеет делать? Это было настолько крышесносно, что хотелось дотянуться до лысой головы Мирона, обхватить бритый затылок рукой и вытрахать его прямо в горло. А Фёдоров старался подавлять рвотный рефлекс, ведь он тренировался дома, старался брать максимально глубоко, чтобы ещё и ещё слышать эти прекрасные стоны. Футболка намокла и невероятно мешала, но отрываться было нельзя — надо было довести королеву до экстаза и…       Как только Фёдоров почувствовал, что Карелин начал ещё более сбивчиво дышать, переходя на хриплые «да» и «ещё», он резко достал член изо рта, сжав его у основания. — Какого хуя ты делаешь… — разочарованно вздохнул Слава. — Не сейчас, сладкий. Потерпи малость, — сказал Мирон, издевательски улыбнувшись, и отошёл от ошалевшего Славы к своему рюкзаку.       Карелин ничего не понял, возбуждение было слишком сильным, чтобы спокойно лежать, ожидая, когда этот прекрасный горячий рот вернётся и закончит своё дело, и он потянулся к своему стояку, чтобы достичь такой нужной разрядки. Но Мирон в тот же момент ударил его по руке кожаным стеком, появившись из ниоткуда, отчего парень дернулся в испуге. — Ебать? — крикнул Слава, хватаясь за руку, которую дико жгло от удара. В ещё большем ахуе, чуть ли не с открытым ртом он смотрел то на серьёзного Окси, то на огромный хлыст в его руках, которым он размахивал из стороны в сторону. — Я разве разрешал тебе трогать, м? — строго сказал Федоров.       Слава хотел возмутиться, но Мирон сделал предупреждающий знак своим стеком. Он смотрел на Карелина прожигающим насквозь взглядом, заставляя того нервно сглотнуть. Слава начал понимать, что вляпался в какую-то совсем ебаную дичь.       Кинув куда-то свою футболку, Мирон приказал встать на колени и вытянуть руки. После трёх сильных ударов Слава сделал, что он его просил. В ту же секунду запястья Карелина были заключены в наручники, а на шее появился толстый кожаный ошейник с цепочкой, которую крепко держал Федоров. Примостившись сзади, парень сильным нажатием по спине заставил его опуститься на карачки. — Нравится? — спросил Мирон. — Просто пиздец, — пробормотал Карелин куда-то в постельное бельё, и Окси шлёпнул его стеком по ягодице.       Слава вскрикнул, на секунду подумав, что сейчас ёбнет ногой этого пидора, если тот не остановится, но Мирон хлестнул его ещё раз по обеим ягодицам, и каким-то образом эта боль стала приносить ему невероятное удовольствие, стала возбуждать ещё больше. Мирон шлёпнул ещё раз, и Слава громко простонал, вжавшись в простыню. У Окси снесло крышу от криков Славы, он начал надрачивать ему в рваном темпе, восхищаясь переливами его голоса. Мирон был готов кончить просто от его слабых бормотаний и просьб. — Ну что, поразвлекались и хватит, — сказал Мирон и затянул на возбужденном члене парня небольшое резиновое лассо, которое не позволяло ему кончить.       Слава замолчал и нагнулся, чтобы посмотреть, что он сделал. Увидев и, самое главное, почувствовав, он завыл на всю комнату. — Бля-ять, ну ты и пидорас вонючий, да что же тебе нужно ещё, Сатана ты такая, ты вампир хуев, извращенец… — Еще один звук, и ты разучишься говорить на этот вечер. — грозно сказал Мирон, натягивая презерватив на свой член. — Пошёл нахуй, мудила. — Я тебя понял, — сказал Окси, наклонившись у кровати и доставая из рюкзака кляп. — Нет. Нет-нет-нет-нет-нет, — заорал Карелин, увидев эту хуйню у него в руках. Он попытался встать, но каким-то образом Фёдоров так скрючил его, что тот вообще не мог пошевелиться, оставалось лишь беспомощно звякать наручниками. Ну и пиздец.       Через мгновение Мирон резко навалился на него, с силой приподнимая голову и вставляя ему кляп в рот. Тот мрачно закрыл глаза, почти не сопротивляясь. — Ну чего ты такой расстроенный. Что ты там хотел? «Я мечтаю… чтоб подо мной как шконка тряслась рэп-игра», — напевал Мирон его песню, мягко вводя первый палец в парня, предварительно обильно смазав. — Вот тебе шконка. Вот наша рэп-игра. Мечты сбываются, Слав!       Не услышав никакой ответной реакции, Окси вставил второй, затем третий палец, мягко растягивая довольно узкого парня. Послышался тихий, но резкий выдох, и Мирон понял, что всё ок.       Сделав первый толчок членом, Мирон сам подохуел от того, как в Славе хорошо и приятно. Парень лишь шумно дышал. Но Фёдоров быстро начал набирать темп, глухо постанывая и нежно массируя спину Славы пальцами, что не могло не вызывать реакции у парня. Сменив угол, Мирон достал до простаты, и Слава неожиданно для себя простонал так шикарно, что ему бы позавидовала любая порно-звезда… ну или шлюха с Ярославки. — Вот это ты Саша Грей, — рассмеялся Окси, набирая темп и вдалбливаясь в то место, вынуждая Славу беспрерывно разрываться в стонах. — Нет, ты не Саша… Ты Сонечка… Моя Сонечка.       Карелин не мог держать себя в руках, Федоров сводил его с ума своими резкими сменами темпа. Парню приходилось самому насаживаться на его член, чтобы получить больше, у него шла кругом голова от этого всего. Мирон ещё раз ударил Карелина по ягодицам, и теперь это казалось охуенно крутой идеей. Парень уже извивался, как змея, ему пиздец как всё это нравилось, он хотел больше, больше, больше. В один момент рэпер снял кляп со Славы. — Я хочу слышать, как ты зовешь меня своим королём. Карелин не хотел разговаривать. Он хотел, чтобы его драли как последнюю шлюху с Ярославки. Хотел, чтобы тёплые, татуированные руки Федорова держали эту пресловутую цепочку на ошейнике, чуть придушивая. Все эти кляпы, стеки, лассо на член показывали истинную сущность Мирона, и эта тёмная и похотливая сущность начали нравиться Славе. Он хотел подчиняться, быть его сучкой. Ну и хотел уже, сука, по-нормальному кончить. — Мой король, — слабо произнёс Слава. Мирон изо всех сил хлестнул его стеком. — Громче. — прорычал Мирон. — Кто я? — Мой король. — Слава терял связь с реальностью с каждым последующим толчком, они превращались в рваные и дикие, парни шлёпались друг об друга, наполняя комнату пошлыми криками. Карелин произнёс эту фразу ещё как минимум десять раз, снося крышу Мирону.       Фёдоров приказал полностью вытраханному Славе встать на колени. Открыв большим пальцем его рот, Мирон воткнулся в Карелина. Тот подавился, но продолжил сосать, стараясь не кашлять. Мирон держал Славу за волосы, гладил их, вытирал выступившие слёзы на его глазах. «Ёбаное произведение искусства», — повторял он про себя, засматриваясь на парня. Ему не потребовалось много времени, чтобы кончить — уже через пару секунд Окси задрал голову, щурясь и растворяясь в нахлынувшем оргазме. Капли тёплой, белой жидкости, падали на лицо Карелина. — Ну ладно. Сжалюсь над тобой, — с усмешкой произнёс Фёдоров, тяжело дыша, и стянул лассо с члена Славы. Присев, он легонько толкнул полуживого парня в плечо, давая ему упасть на спину, и полностью вобрал его член в рот. Карелин расслабленно выгнулся, управляя головой Мирона через наручники. Ему хватило всего пару движений Федорова, и парня следом накрыло волной оргазма. Он так рвано дышал, что не было понятно, задыхается он, или, может, плачет. Мирон продлевал его негу, держа член во рту и послушно проглатывая всё до последней капли.       Окси в очередной раз глянул на Славу и улыбнулся — мокрые волосы Карелина образовывали взрыв на макаронной фабрике, и это придавало ему нелепый и смешной вид. Сняв наручники, Мирон, почти невесомо чмокнул Славу в губы, отчего тот открыл глаза и удовлетворённо на него посмотрел, всё ещё тяжело дыша. — Я пойду в душ, с твоего позволения, — хрипловатым голосом сказал Федоров и пошлёпал в сторону ванной комнаты, не потрудившись прикрыться. Да и зачем, если буквально только что они воспроизвели детально все сцены из «Пятидесяти оттенков серого». — Что-то насчёт других вещей тебе разрешения спрашивать в голову не приходило, — тихо проворчал Слава, еле восстанавив дыхание. На часах было около четырёх утра. Спать уже не было смысла, так как в семь утра у него должна была быть встреча на другом конце Москвы. Поэтому, немного полежав, Слава решил тоже принять душ, дабы смыть с себя пот и кое-где оставшуюся сперму Мирона Яновича. В ванной комнате стоял пар коромыслом. Рэпер стоял под струями горячей воды и массировал шею. Может, это оргазм совсем накрыл Фёдорова, но ему дико захотелось подойти к нему, обвить руками и поцеловать в плечо. Что он и сделал. Мирон повернулся к парню лицом и властно взглянул на него. Не успев ни о чём подумать, Слава ощутил большие руки на своей пояснице, которые плавным движением прижали его к себе. Парни сомкнулись лбами. — Тебе понравилось. — утвердительно прошептал Окси, перемещая руки на его шею. Слава закрыл глаза, реагируя на его пальцы. Мирон слабо улыбнулся и, немного наклонившись, подарил ему глубокий поцелуй в губы — страстный, но совершенно не пошлый или провоцирующий. Фёдоров только хотел казаться таким сильным и независимым, человеком-стеной, который не чувствует боли и не испытывает эмоций, не оставляя и шанса задеть себя как хейтерам, так и обычным людям. Под маской же он был ранимым и чутким, со своими фетишами и предпочтениями, умеющим выражать чувства и умеющего дарить их людям, которых впускает в зону доверия. Однако Славу поражало одно: Мирон Янович мог любым способом добиться своего. Даже проигранный Версус был ему на руку — он дал возможность подготовиться к сокрушительной победе над Дизастером, которая дала мощнейший толчок в росте его популярности, хотя она и так была стабильна. Он всё переворачивал таким образом, что любая ошибка приводила к последующему успеху. Это определённо талант. Желание доминировать, подчинять людей у этого человека было на высоте. Хоть и если за этим громадой скрывался чувственный человек, таящий от одного объятия и поцелуя в плечо. Таким был истинный Федоров Мирон Янович — человек, построивший империю. Закончив покрывать поцелуями шею и плечи Славы, Мирон накинул полотенце на плечи и, подойдя к зеркалу, повернулся к парню и спросил: — Так ты запишешь фит со мной или нет?