On the Sakaar

Локи лежал на груди у Повелителя Сакаара и пытался понять, почему, как только у него в жизни начинает хоть что-то налаживаться, всё начинает идти по наклонной. А последние девять лет, — с того самого момента, как отец, когда-то давно, изгнал Тора в Мидгард, — всё просто безостановочно катилось в Бездну. И вот, несколько недель назад, он появился на Сакааре. Планета, которая в первые дни сулила только жестокую смерть, дала ему всё, чего он хотел всю свою жизнь. Пробиться в фавориты Грандмастера было несложно: сначала Локи покорил его красивым лицом, затем склочным, но в нужные моменты покорным (конечно, притворно-покорным) нравом, а под конец «добил» своим умом и способностями. *** — Я никогда не встречал подобных тебе. Иногда, мне хочется превратить тебя в жалкую лужицу, но потом что-то щелкает во мне и останавливает. Не даёт мне этого сделать, — лениво произносит Мастер в одну из проведенных вместе ночей. — Потому что, я Бог. Я не раб, а ровня тебе. В дальнейшее свое пребывание здесь Лафейсон понимает, что Грандмастер не так прост, как кажется на первый взгляд. Он казался несколько вспыльчивым, эмоциональным ребенком. Но взгляд был полон превосходства и мудрости, хитрости и лукавства. И от этого даже Богу Хитрости становилось не по себе. Сначала он был таким же наложником, как и другие из собственного гарема Старейшины, только носил звание фаворита. Лишь когда «Господин» напоил его на одной из вечеринок на знаменитом «корабле для оргий» и, вместо того, чтобы взять в одной из комнат, захотел поговорить, — только тогда Локи понял, что он интересен ему гораздо более, чем просто секс-игрушка. — Расскажи о себе. Я хочу знать о том, кто ты и откуда, мой Бог. Хочу знать твою историю от начала до конца. Позволишь? — трикстер чувствует мягкое прикосновение чужой руки к собственной ладони и отчего-то решает позволить. Позволить знать всё, от начала до конца. Знать то, чего ещё не знал абсолютно никто. Тогда они говорили много: о детстве Локи, об отцовской лжи, о том, что магический дар младшего принца Асгарда презирали за спиной у него же; о юношестве, первых боях, Торе, о том, как его изгнали и как тронулся лёд в их братских и не очень отношениях; о Таносе и плену у него, о безысходности, о непонимании, и как следствие — жестокости; о последней битве на Земле, о суде и о том, как Один сказал, что он должен был умереть, о боли, о тюрьме, о смерти матери, об одиночестве, отчаянии и ярости, о чувстве того, что не нужен и никто не поможет, не защитит, ведь иногда так хотелось быть с кем-то слабым; и снова о троне, о собственной лжи, снова о Торе, об издевках, о Хель, о том, как пытался защитить брата, но оказался здесь. — И здесь рассказ прерывается? — Ты и так знаешь, что здесь со мной было. — Не знаю, как всё было с твоей стороны. Локи на пару мгновений замолкает, задумавшись. А затем на его губах играет улыбка, — не усмешка. — Здесь начинается новая история. С тобой. Можно спихивать сколько угодно вину за последние слова на алкоголь всех цветов радуги и на магические способности Грандмастера, но одно остаётся верным: он выслушал Локи и принял. Принял и с щедростью давал то, в чём Лафейсон нуждался: внимание, веселье, фейерверки, праздник, беззаботность, ласки, нежность, заботу, всё — Потому что слишком иронично поступила Судьба: жестокому диктатору была дана невероятная любовь и желание делиться благом со всеми, но этим делиться было просто не с кем; желающего же всего этого Локи отвергали и не давали даже малой части необходимого. Конечно же, трикстер не выставлял свои слабости напоказ, как и Старейшина. Но наедине, каждый давал им волю, без лишних слов, словно это было каким-то хрупким волшебством: один взмах — и всё рассеится. *** Грандмастер зашевелился, в процессе пробуждения прижал к себе мага ещё сильнее и открыл глаза. Лафейсон старательно отгоняет от себя все мысли и воспоминания, которые всплыли в его голове за последний час. — Мой Повелитель готов смотреть бой с новым гладиатором? — Как и всегда. Не спал? — Всё ещё не могу привыкнуть к такому режиму. Я думал… И я слишком устал от мыслей. Локи первый прижимается к губам Грандмастера, целует мягко, но это прикосновение вскоре перерастает в страстный поцелуй. Мастер знал, что его Богу нужно расслабиться. И он готов был с удовольствием подарить очередную часть себя, очередное удовольствие. Тела переплетаются, словно становясь одним целым, губы у обоих припухшие и покрасневшие, но в этом своя эстетика. На шее у Локи красуются свежие укусы и засосы, как и по всему телу: ему нравилось отдаваться без остатка, и так же само брать в равной степени. Сгорать, словно фениксу, и снова возрождаться. Стонать, срывая голос, жадно подаваться бедрами вперёд, отчаянно прижиматься к горячему телу, как будто это их последний раз, последние секунды существования. Со всей страстью, животно и вместе с этим с чистейшей любовью. О которой, конечно же, никто не станет говорить. Локи с трудом переводит дыхание, обмякает на постели и лениво приобнимает Грандмастера одной рукой. Сейчас хотелось обо всём забыть, отключить мозг и лежать вот так вот. Лежать и целоваться, забыв об остальном мире. Кажется, именно о таком спокойствии Локи мечтал. — Ты ведь думаешь о нём. Не даёт покоя то, что твой народ захвачен, или былые чувства к брату? Лафейсон бежал от этих мыслей, а он просто взял и озвучил их. Его способности действительно поражали, — чего ещё ожидать от самого древнего существа во Вселенной? Да, Тор действительно не шёл из головы. Он так же, как и Локи, попал на Сакаар, вот только отправляется он на арену. В их последнем разговоре он говорил о Хель, о том, что она собирается поработить миры, — но вместе против неё они, конечно же, справятся, как и всегда. Просил помощи, видя высокое положение младшего принца на этой планете. Но он не хочет. Он устал бороться за что-то настолько призрачное. Все Цари похожи, в большей или меньшей степени, так что борьба не имеет смысла. Хель заслужила править Асгардом, который она же и создала. Быть может, ей и удастся сплотить все миры и избежать Рагнарека. Она сильная. Она сможет. Всё это проносится в голове у трикстера со скоростью пули. Как же просто принимать решение рядом с Грандмастером, находясь напротив его мудрого взора. Конечно же, он всё знает. И увидел бы решение Локи, каким бы оно ни было. Он только разложил всё по полочкам — и маг всё осознал. Ему там не место. Его место здесь. Рядом с Мастером. И можно действительно забыть обо всём. — Ни то, ни другое. Мои мысли занимаешь только ты, — с Лафейсона, наконец, спадает печать задумчивости и он улыбается, поднимаясь с кровати. За окном уже начинало темнеть. До боя осталось около получаса. И дай бог, чтобы Локи не начал сомневаться в правильности своего выбора.