Разности

Гермиона всегда разная. Утром она домашняя. Ты встаешь, а по комнате витает запах оладий с мёдом. Она пританцовывает возле плиты, в голос поёт любимые магловские песни и смеётся, когда видит меня: растрепанного и полусонного. Смеётся так звонко - звонко, словно ей по-прежнему шестнадцать и за спиной у неё нет груза прошлого. Так смеяться умеет только она. Склонив голову, Гермиона спрашивает: - Ты завтракать? А в золотистых волосах у неё играют блики солнца, а в глазах – лукавые искорки. Мы редко встречаемся с ней на работе. Правда в министерских коридорах я часто вижу её прямую спину, тёмно-бордовую мантию и строгий узел на затылке. Она задумчивая, между глаз залегла первая морщинка, которая совсем не старит её, а только придаёт особый шарм. Гермиона замечает меня, кивает – для всех мы просто знакомые, ничего больше. Наш мирок доступен только нам. Правда, проходя мимо, она все же отошлёт мне неловкую улыбку и шепнёт одними губами: - Я жду тебя к ужину. И скроется. Она пахнет осенью. Честное слово. Я обнимаю её, прижимая к себе, зарываюсь носом в шею, и вспоминаю красные листья, лужи, дождь. И зонтик, один на двоих. Несмотря на мрачную погоду, в такие дни мне вокруг неё особый свет, который замечаю не только я – многие прохожие оборачиваются ей вслед с мягкой улыбкой на губах. Гермиона светлая. Она бывает взвинченной. Даже грубой. Хамоватой. Наглой. Такую Гермиону знаю только я: для всех своих друзей она милейшее создание. И только со мной она позволяет себе резкие слова в адрес Поттера, Уизли, его семейки, министерских рабочих и всего мира, в конце концов. Она раскидывает вещи по комнате, размахивает руками, выкрикивая проклятия. Иногда достаётся и мне. Она терпеть не может мою привычку оставлять кружки по всему дому и допоздна сидеть за проектами. Её раздражает, когда она видит меня, пьющим кофе со своей помощницей. Гермиона обижается. А на мои вопросы, отвечает: « Отстань», и добавляет сквозь зубы: «Хорёк». В такие моменты она напоминает мне себя же, только на курсе втором-третьем, когда она была неуклюжей взлохмаченной девчонкой, с огромной сумкой книжек и чуть выступающими передними зубами. Я любил её уже тогда. Только не понимал. И вот сегодня, моя такая разная и хорошая Гермиона ушла на свидание с другим. Это деловая встреча по её словам, но я знаю эти деловые встречи. Я знаю, как на неё смотрят эти её партнёры. Я видел, какая великолепная и сверкающая она ушла сегодня из дома. Её образ предстаёт перед моими глазами, и я едва сдерживаюсь, чтобы не зарычать от злости. На часах десять. А Гермиона всё ещё не пришла. Я смотрю на часы, висящие над камином, гипнотизирую их взглядом, словно это они, именно они, виноваты во всех моих бедах. На столе стоит непочатая бутылка виски. Я не хочу пить. Я хочу встретить её на пороге и с гордым видом сказать, что я ухожу. Пусть узнает, каково это – ждать. Стрелки двигаются медленно, в комнате, погруженной в тишину, слышно, как где-то под потолком гудит муха. Это меня раздражает. Я беру палочку и произношу заклинание. Гермиона бы разозлилась: она терпеть не может, когда я колдую у неё в квартире. « Здесь дом битком набит маглами! Я не собираюсь менять жилище только из-за того, что тебе захотелось помахать палочкой, Малфой!». Она всегда называет меня по фамилии, когда отчитывает. В такие моменты я чувствую себя её сыном. Входная дверь хлопает. Я подымаю голову. С гостиной видно, как Гермиона скидывает с ног неудобные туфли на высоком каблуке, устало взлохмачивает волосы и идёт прямо ко мне, спрашивая: - Как ты тут без меня? Я встаю с кресла, упираю руки в бока и холодно осведомляюсь: - Ты где была? Девушка ничего не отвечает, только расслабленно улыбается, рассматривая меня. Она не замечает, или не хочет замечать моего тона. - Прости, что я задержалась. - Задержалась? С каких пор деловые встречи длятся до половины двенадцатого? И,- я подхожу ближе, улавливая запах вина: - С каких пор на деловых встречах принято выпивать? Я не повышаю тона. Лишь лёд в моём голосе заставляет понять Гермиону, что что-то не так. - Я не могла поймать такси. А вино… ну выпили за хорошую сделку. Бывает же,- отмахивается девушка. – Не делай из этого трагедию. - Я не делаю. Я ухожу,- с этими словами я обхожу Гермиону, обуваюсь, беру пальто и выхожу. «Теперь она помучается!»,- с удовлетворением думаю я. Но Гермиона не мучается. Я вижу её на следующий день. Она весела и бодра, стоит с Поттером, смеётся своим удивительным смехом, похожим на колокольчик, и что-то рассказывает шрамоголовому. Тот скалиться и потом делает то, что выходить за рамки позволенного : приобнимает её. Гермиона не сопротивляется, и они уходят вот так, в обнимку. Весь день она, как назло, попадается мне на глаза. По-прежнему в хорошем настроении, по-прежнему дарит всем своё тепло и уют. Всем. Но не мне. Под конец рабочего дня я на пределе. Запершись у себя в кабинете, предварительно приказав секретарше никого не впускать ко мне, я бездумно пялюсь в окно, запивая свою беду запасами из своего шкафа. Моё уединение прерывает вошедший в комнату. Я поворачиваю со словами: « Катитесь к чёрту!»,- и замираю. Опершись на дверной косяк, здесь, прямо в моём кабинете, прямо передо мной, стоит она. Гермиона. На ней замшевое пальто, а в руках она сжимает папку с документами. - Я тут шла и увидела, что ты ещё здесь,- неловко начинает она, препинаясь на каждом слове. От смущения и неловкости она краснеет, смотрит на меня исподлобья. Боится сказать что-то лишнее. - Может, пойдем, перекусим, если ты не против? Я молчу, поджав губы - жест, который я забрал у неё. Гермиона переминается с одной ноги на другую и ждёт моего ответа. Я открываю рот и выдаю то, что не ожидал сам от себя: - Я не могу. У меня деловая встреча. Девушка вздрагивает. Разочарованно вздыхает, кивает, поворачивается, чтобы уйти. Переступает порог одной ногой и останавливается. - Знаешь, Драко, ты дурак. - Что?- от удивления и неуместности этой фразы я не нахожу, что сказать, кроме этого. - Дурак,- повторяет девушка, обернувшись. – Я не знаю, почему ты на меня обижаешься. Ты как маленький. - Я никак маленький. - Нет, как маленький. Ты ведёшь себя эгоистично. И чуть слышно прибавляет: -Это ранит меня. Все слова, что я хотел ей высказать, застревают у меня в горле. Гермиона плачет. Тихо, утирая слёзы тыльной стороной ладошки. И мне становится страшно. Я в два шага подлетаю к ней и обнимаю. Крепко-крепко, вдыхая запах осени. Закрываю глаза, ослеплённый её светом, и понимаю: я, чёрт возьми, так соскучился за этот день. Гермиона что-то тихо шепчет, потом подымает глаза на меня и спрашивает: - Ты что, ревновал? - Да,- признаюсь я. – Ревновал. Потому что твои партнеры – мудаки. Они все хотят тебя. А ты моя. - Какой же ты дурачок,- улыбается Гермиона, польщённая моими словами. – Мне никто не нужен. Никто. А потом целует. Глубоко, страстно. Я чувствую на губах медовый вкус и прижимаю её к себе ещё сильнее, забывая обо всём на свете. Гермиона бывает разной: домашней, красивой, строгой, злой, страстной, милой. Любой. Я никогда не знаю точно, какой она будет сегодня. Только в одном я уверен наверняка: у меня нет причин ей не доверять.Она всегда моя.