Беги!

Вечера в Хасецу скучные, все собираются в большой гостиной с большим телевизором, кто ужинает, кто просто болтает, а кто и телик смотрит. Юри растекался лужицей по столу, после долгой тренировки шевелиться не хотелось. К тому же на катке весь день проторчал и Плисецкий. От него пахло цитрусами. Не самый сладкий запах, но все же он омега. Пришлось упахиваться до полубессознательного состояния, чтобы мыслей не осталось в направлении этого русского. Кацуки разомлел в тепле и уснул не поев. Пробуждение было неприятным, комнату заполнили апельсиновый запах и голос его обладателя. — Эй, Кацудон, ты чего тут разлегся? Кацуки поднял взгляд на русского, и по телу пробежали мурашки, первый признак возбуждения. Схватив маленькое полотенце со стола и прикрыв им нос и рот он выбежал из комнаты. — Эй, да что с тобой? — не отстает Юрий забегая в комнату японца и чуть-чуть не успевает чтобы войти вслед за ним в ванную. — Ты весь день от меня бегаешь, как будто я прокаженный, бесишь, вылезай давай! — Юрий, уходи, по-хорошему прошу. — Размечтался, или ты выходишь или я сломаю эту дверь нафиг! Дверь открывается из ванной выходит озверевший от запаха японец и рычит из последних сил: — Плисецкий, ты с первого раза слов не понимаешь, или тебя трахнуть чтоб ты понял? Беги! Юри ещё держится, смотря как Юра медленно отступает, неверяще смотря на хозяина комнаты. — Беги!!! — кричит Кацуки, старается чтобы его услышали, чтобы остановили если что. И его слышат. Оцепенение Плисецкого проходит и он выбегает из комнаты, наталкиваясь на Никифорова. — С тобой все в порядке? — Виктор оглядывает испуганного мальчика. — Там… Юри… Он какой-то странный… — Юра, тебе лучше пожить отдельно. Иди собирайся, я чуть позже подойду. Плисецкий уходит, все ещё не в полной мере понимая, что происходит. А Виктор входит в комнату к японцу. Кацуки находится в ванной в довольно паршивом состоянии. — Виктор… — Знаю, все будет хорошо, я его переселю в другой отель. — Хорошо… Но я не понимаю, почему? Ведь до становления ещё два года. Русский и сам не знает, он берет японца на руки и переносит на кровать, укрывает одеялом и открывает окно. Запах омеги потихоньку выветривается и Кацуки успокаивается, а затем и вовсе засыпает. Пора позаботиться о Плисецком. — Виктор, что это было? — спрашивает Юра, когда Никифоров входит в его комнату. В ней беспорядок, а подросток мечется в ней словно тигр в клетке. — Что с Кацудоном? Виктор садится на кровать и со вздохом спрашивает: — Ты знаешь про альф, омег и бет? — Никифоров задумчиво рассматривает замершего парня. — Знаю, но думал… Виктор его прерывает: — Так вот, Юри не омега и даже не бета, он альфа, твой альфа. — выделяя предпоследнее слово. — Что?! — Юрий в шоке оседает на пол, — Как это? — хватаясь за волосы и дергая за них. — У меня больше нет других вариантов, почему он тебя почуял до твоего становления. Я вижу ты собрался, нам пора, а то если Юри проснётся его придётся запереть в комнате. Виктор забирает мальчика и едет с ним на такси в другой конец Хасецу. Юрий все ещё в шоке от таких новостей. Теперь тренировки для него в ледовом дворце проходят через день, чтобы не пересекаться с японцем. До соревнования за тренерство Виктора, Плисецкий живёт в другом отеле и не знает что происходит с его альфой. А в назначенный день видит того в оставленной им же футболке. Юри похудел и теперь вещь Плисецкого ему в пору. Виктор намеренно попридержал Юрия, чтобы Кацуки переоделся в раздевалке один. Юри всячески старается не быть наедине с Плисецким и по возможности далеко от него. Юрию вдруг становится обидно, его избегают даже взглядом. Это раздражает и агапе летит к чертям, зато эрос Кацуки наконец-таки похож на то что хотел увидеть Виктор. Плисецкий уезжает так и не поговорив с Кацуки, тот сбегает, после присуждения первого места, прикрывая нос и рот рукой. Замечают это только русские и делают этот побег более незаметным. Перед вылетом на номер Плисецкого приходит сообщение: «прости что не смогу тебя проводить». Юрий злится, а Виктор пытался его утешить, но был послан. Почему-то Юре было важно поговорить с японцем. «Не прощаю» со злобой пишет он и уходит на регистрацию. На самом деле Юри следит за Плисецким, за что над ним вечно подтрунивает Виктор. С его отъездом ситуация мало меняется, Кацуки часто торчит на страничке русского в Инстаграме, радуется его успехам. Однажды Никифоров даже записывает видео с тем как Юри в тихую в своей комнате болеет за Юру и прислал тому. На что получил много мата в ответ. Вот и Барселона, там Плисецкий встречает Отабека и спрашивает как он пахнет, но Алтын разводит руками и говорит, что не чувствует запаха. Кацуки что издевается с него? Какая свадьба, какие кольца? Япошка ты совсем оборзел? — мысленно орёт Юрий. — Теперь нужно стопануть Никифорова где-нибудь и объяснить, что так дела не делаются и стоять между истинными не стоит. Он уже решил, что это его Поросеночек и никому он его не отдаст. Даже если Кацуки от него бегает, значит на то есть тупая, но причина. Золото значит хотим? Ну будет вам золото. —  Неплохой результат, Кацудон. — Юрий, — Кацуки оглядывается и понимает, что они одни. Юрий показывает ключ от раздевалки и закидывает его на высокую полку. — Поговорим? — парень подходит ближе и видит как в панике расширяются глаза японца, как он ими ищет путь к спасению, как тянется к полотенцу, как часто дышит, словно не может вдохнуть нужное количество воздуха. — Юра, не надо, не подходи! — срывается на крик Кацуки, но его не слышат ни в комнате ни снаружи. Юрий все так же прёт тараном на него, а японец отходит к стене, пока не утыкается в неё. — Не надо, Юра, не буди это чудовище, прошу. Плисецкий по-прежнему его не слушает, обнимает за шею и прижимает сопротивляющуюся альфу к себе. Трется об него тихо мурлыча, поглаживает по плечам, ерошит волосы, тянется к губам. Юри теряет самообладание, окутанный запахом омеги, рычит и в несколько секунд меняет положение Плисецкого, притискивая того к стене, и дышит тому в шею. — Ты этого хочешь, Юрочка? — парень дергается, он не узнает голос этого человека. Куда делся мягкий, скромный Юри? — Я же просил тебя не будить зверя. — Я не боюсь хомячков, — попытался вырваться русский, но не тут-то было, руку заломили, чтобы не сопротивлялся и лизнули снизу вверх по сонной артерии, оставляя влажный след на шее, вызывая мурашки по телу. — Куда же ты, малыш? — заводит за спину и вторую руку, связывая длинным полотенцем. — Раздразнил и в кусты, так не пойдёт. — Юри, очнись, Юри, — кричит мальчик, когда руки японца отправляются гулять по телу. Они будят стаи мурашек, которые сползаются к низу живота. Но теперь Плисецкого никто не слышит. — Уже возбудился? — спрашивает Кацуки, стащив с мальчика штаны с бельем, поглаживает по вставшему члену. — Отпусти меня, Юри, пожалуйста, — стонет Юра, внизу приятно, но он бы предпочел возможность самому выбирать, а не подчиняться. — Ну, нет, раздразнил, а сейчас сбежишь, да ещё и скажешь, что изнасиловал. Хотя бы будет что вспомнить. — японец садится на скамейку и тянет на свои колени Юрия. — не бойся, я ничего больного не сделаю. — казалось Юри успокоился, поглаживая Плисецкого между ног, целуя шейку, запрокинутую в странном удовольствии некоторой беспомощности. Юрий стонет, подставляется под руки Кацуки, который словно играет неведомую доселе музыку, используя его тело как инструмент. Юри часто дышит, облизывает губы, сдерживая желание поставить метку на плече не сформировавшегося омеги, чувствует что разрядка скоро и целует мальчика в губы, чуть сильнее сжав кулак на члене Плисецкого. Ловит его громкий стон, когда тот кончает и аккуратно прижимает к себе, слушая как восстанавливается дыхание русского. Развязывает руки и приводит в порядок его одежду. Юрий жмется к японцу, обнимает за шею и шепчет: — Я тебя люблю — Я тоже, Юрочка, тебя люблю. Никифоров открывает раздевалку и довольно улыбается, глядя на воркующую парочку.