Творя любовь

В тот же самый момент, как Гарри Поттер поцеловал его, Драко понял, что ему не выкарабкаться — он попал безвозвратно. Вечеринка только вступила в свои права. И, сквозь грохочущий рёв крови в ушах, Драко мог слышать переливы музыки, доносящиеся на эту пустынную террасу со стороны бального зала, которая была отделена от собравшейся там толпы гостей колыхающимся от дуновения ветра занавесом. Каким образом он оказался здесь, пришпиленный к стене телом набравшегося по самые брови Героя, Драко не был уверен. И вот поди ж ты, Поттер присосался к нему на удивление так отчаянно. Только по счастливой случайности Драко удалось разжиться статусом официанта для этого приёма в Министерстве. А с работой была напряжёнка, ведь именно это заведение разорило его семью, заставив покинуть родной дом в одной нательной одежде и только с той суммой галлеонов, которую удалось впихнуть в котомку. Выжить было неимоверно трудно, тем более после того, как отец допился до смерти спустя три месяца после их освобождения из тюрьмы. Драко был совсем не удивлён его кончине, потому что отец был той персоной, которая процветала на людском страхе и поклонении, обеспечиваемых высоким социальным положением их семьи и её немеренным богатством. Теперь, когда он был низведён до уровня простого обывателя, Люциус был ничем другим, как тенью своей бывшей личности, сломленной и не поддающейся восстановлению. Драко всегда считал, что любит отца более, чем самоё себя, но когда однажды он вернулся домой и нашёл мать, сидящую рядом с телом Люциуса, то испытал своего рода стыд, почувствовав настоящее облегчение. Поначалу, свести концы с концами было проблематично. Временами, Драко, вообще, был не уверен, что сможет пережить дни, когда люди на улицах шпыняли его, унижая, продавцы в магазинах изгоняли его, проклиная и насылая орды пикси, вцеплявшихся в подошву его обуви. В течение нескольких месяцев безуспешного поиска любого вида работы, Драко, чтобы выжить, был вынужден прибегнуть к мелким кражам. Однажды, в какой-то дикий, безумный момент безысходности, он обнаружил себя стоящим перед облезлой входной дверью «Омута» — захудалого бара в Лютном переулке, известного своей репутацией пидарского притона. Но, когда там же, какой-то пузатый мужик коснулся его руки и предложил пропустить по рюмочке, Драко смог совершить только одно — усвистать оттуда со всех ног. После, он пять минут извергал рвоту от омерзения в тускло-освещённой уборной той захудалой квартирки, что они с матерью снимали. Драко знал, что он дошёл до предела. В течение последнего года, его жизнь перевернулась с ног на голову и теперь в ней остались только два неизменных компонента: мать и растущая внутри паника напополам с отчаянием. На следующий день, Драко впервые ступил в мир магглов и нашёл работу в кофейне. Зарплата была смехотворной, учитывая отсутствие у него навыков и опыта, но он, наконец-то, обрёл постоянный источник дохода, и на то время этого было достаточно. По крайней мере, он был способен на неё поддерживать мать и платить ренту за квартиру каждый месяц. Со временем, сама Нарцисса устроилась в той же маггловской округе швеёй и, к их обычному меню, состоящему из хлеба с маслом, изредка присоединялись такие ингредиенты, как мясо и рыба. Сейчас, год спустя, Драко всё также жил в той же крохотной квартирке в Лютном. Изменилось только отношение людей, которые стали более терпимы к тем, кто был на стороне проигравших в прошедшей войне. И ещё кое-кто изменился — Гарри Поттер. Единственное объяснение его текущим нехарактерным для него действиям, было алкогольное опьянение в кондиции «ужрался в сосисон». Каждый знал, что Поттер натурал до мозга костей и практически уже почти женат на мелкой Уизли. По трезвянке, он ни за что не сосался бы с другим парнем с такой страстью, будто отдавал самоё себя. Драко осознавал, что ему надо бы оттолкнуть всемагического Героя прочь — он и хотел, но его так давно никто не целовал, тем более таким образом как Поттер. Жёсткий, почти анималистический поцелуй, когда резцы зубов ранят кожу губ, языки борются за доминирование, потоки слюней заливают подбородки и щёки — это казалось бы отвратительным, но, когда дело касается Поттера, такие ситуации кажутся естественными и натуральными. Будто так и должно быть. То же самое ощущение пульсирующего в венах адреналина, когда они в Хоге молотя кулаками по телам друг друга, оставляли на них переломы и кровоточащие раны. И то же самое чувство правильности происходящего, как приход дня или ночи, как та абсолютная ненависть, что получала в тех давнишних драках настоящую сатисфакцию. Ногти Поттера впиваясь, прочертили линию от шеи вниз по позвонкам сквозь ткань одежды, а затем он, выдернув полы рубашки из брюк Драко, поднырнул под них и впился в обнажившуюся кожу того. В прикосновениях Поттера не было ничего и отдалённо подходящее к определению «нежность». Это было грубо, жёстко и болезненно, когда Поттер всей пятернёй располосовывал чувствительную кожу спины Драко и оставлял на ней царапины, которые Драко знал, нелегко будет залечить. Но, Драко не разомлел совсем под напором, он с таким же рвением давал сдачи в этой чувственной борьбе. С неменьшим порочным запалом, он рьяно дёрнул Поттера за клок волос и с удовлетворением услышал, как тот выдохнул ему в рот, а затем вообще сладко застонал, когда Драко впился ему уже в шею, кусая и зализывая укусы, а затем с чувством приклеился к кадыку и отсосал его мастерски. Поттер практически заревел медведем и прежде чем Драко успел опомниться, втемяшил его, достаточно неожиданно, в стену, дёрнув половинки жилета в стороны так резко, что пуговицы полетели градом. Драко даже забыл вякнуть протест, что униформа ему не принадлежит, так как Поттер скорострельно впихнул ногу ему между ляжек и настойчиво толкнулся в его пах, пришпандоривая Драко снова как бабочку к стене. — Охуеть, — простонал Драко, впиваясь ногтями в грудь Поттера, почувствовав такой же стояк, какой был у него самого, и сквозь мучительный туман похоти, стянул со Спасителя мантию. Под нею, на Поттере обнаружилась белая рубашка и джинсы — Драко ещё успел подумать, какой моветон -, сидящие как влитые на удивительно подтянутой фигуре. Член Драко при этаком соблазнительном видении вообще подпрыгнул к небесам, что не осталось незамеченным противоположной стороной. Поттеру хватило ровно пять секунд, чтобы расстегнуть брюки Драко и впаять ладонь в его член, одновременно нашёптывая похабнейшие вещи в уши. Драко казалось, что он сейчас рухнет в обморок, так знающе, медленно и в то же время уверенно, Поттер обихаживал его член, каждый раз обнажая головку, оттягивая крайнюю плоть, когда кулак скользил вниз, и успевая обводить её подушечкой большого пальца по окружности. Это было улётно, напряжение росло стремительно и, Драко знал, что он не продержится долго, тем более когда горячечное дыхание Поттера опаляло его кожу, а хриплый голос всё гипнотизировал и заводил, в пьяном угаре перечисляя всяческие непристойности. — Я собираюсь так тебя затрахать, что ты будешь чувствовать и вспоминать мой хуй каждый раз как присядешь, — при этом заявлении Драко хныкнул, ещё глубже погружая ногти в плоть груди Поттера и заставляя того стонать и от боли и от наслаждения. — Я хочу увидеть, как ты отсасываешь мне, обхватив своими хорошенькими губками мою елду. Готов к этому, Малфой? Высосать меня так, чтобы я кончил прямо на твоё лицо, а потом смог вылизать его досуха. Тебе бы понравилось, правда же? Это было бы сплошное непотребство, Малфой. Я сам хочу выебать тебя, откифирить тебя, выжрать твою дырку, чтобы ты матрас продырявил. Кончи со мной, Малфой, кончи… — Да, дрочи же, да… — всхлипнул Драко, чувствуя, как знакомая дрожь подступающего оргазма рвётся по позвоночнику вниз в область таза. Он почти… вот-вот… — О, Мерлин задери! При звуках чьего-то голоса, выражающего шок, Драко распахнул глаза, и все краски схлынули с его лица, ибо на террасу, где они полуголые лапали друг друга, вывалила толпа, состоящая, по крайней мере, из полудюжины персон, которые пялились на них глазами со снитч величиной с одинаковым выражением беспредельного потрясения на лицах. Сцена ударила по стояку и член Драко тут же поник, что, наконец, привлекло внимание Поттера. Тот обернулся, и его лицо превратилось в яростный оскал: — Сссссуки! — проревел он, и прежде, чем Драко ухватил, что происходит, Поттер уже аппарировал их обоих прочь от любопытных глаз. * * * Драко не издал и возгласа протеста. На самом деле, ему и в голову не пришло сопротивляться, всё внимание было поглощено Поттером, который, не тормозя, лишал его последних элементов одежды. Уже потом, когда Драко не был отвлечён спешащими разоблачить его пальцами Поттера и смачными яростными поцелуями, которыми горячечный рот Героя усыпал его, он заметил, что они пребывали в спальне. В полумраке комнаты, освящённой только лунным светом, Драко увидел, что та меблирована простой и чисто функциональной обстановкой, которая навряд ли соответствовала статусу Поттера. Но, что больше всего поразило Драко, так это обилие колдографий, которые были буквально повсюду: висели на стенах, стояли в рамках на прикроватной тумбочке и на каминной полке над крохотным очагом. Драко не мог различить лица людей на этих колдоснимках, но понимал, что все они или родственники или друзья Поттера. Эта мысль заставила сбиться его дыхание. Друзей у самого Драко теперь вообще не было, а из семьи осталась только мать, которая была дорога. На какое-то дикое мгновение, Драко захотелось оттолкнуть Поттера и заорать во всю мощь лёгких, и, должно быть, что-то мелькнуло у него в глазах, потому что тот отстранился и внимательно взглянул ему в лицо, тем самым полностью отвлекая самого Драко от этих неспокойных мыслей. Драко никогда не придавал значения зелени глаз Поттера. И, никогда прежде, он не видел, чтобы в них сияла такая странная смесь из чего-то глубокого, тёмного, душевоплощающего и в то же время уязвимого — это было похоже на остроугольные кристаллы, которые гранями переливались в лунном свете, как драгоценности, которые подверглись разрушению. В глазах Поттера стоял зеркальный блеск похоти, приправленной алкоголем, и Драко вообще не понимал, как человек в его состоянии ещё мог заниматься мыслительным процессом, но именно это Поттер и демонстрировал, если судить по прищуру и сдвинутым бровям — он именно думал. И это было до странности так щемяще, что Драко захотелось одновременно и поцеловать его и стукнуть. Он склонился к первому и, подняв руки к лицу Поттера, притянул его к себе ближе так, что их губы соприкоснулись. Для Поттера этого было достаточно для подтверждения дальнейшего участия Драко в процессе, и внезапно он толкнул его на кровать. Драко, не успев среагировать, упал на неё, а Поттер тем временем уже подтянул его к себе за бёдра и скользнул нетерпеливыми ручонками между ляжек. — Я больше не могу… — пробормотал Поттер, его лицо и шея покраснели от натуги, а глаза просто обезумели и потемнели, излучая отчаянную нужду. Драко безмолвно кивнул и ахнул, когда почувствовал, как чем-то увлажнённый палец скользнул в промежность между его ягодиц. Он увидел как язык Поттера облизал губы, будто нетерпение того было уже на пределе, а затем ощутил как настойчивый палец нажал на его дырку. Драко инстинктивно сжался и Поттер нахмурился. — Расслабься, — сказал он и проник пальцем внутрь. Ощущения были необычными. Палец Поттера продвинулся вперёд уже на две фаланги и даже костяшка оказалась внутри, скрябанув по анальной стенке. Драко чувствовал все внутренние манипуляции, и хотя они отнюдь не были пренеприятными, сама мысль, что он переживает подобное впервые, сбивала ритм его дыхания. Он закрыл глаза и постарался утихомирить своё трепещущее сердце и обуздать эту несносную панику, нарастающую в груди, как своего рода девятый вал. Ещё один палец присоединился к первому и Драко позволил себе мысленно возликовать, так как вошёл тот уже много легче, чем первый. Но триумф был недолог, ибо странная боль стала формироваться там, где Поттер растягивал, расширяя пальцы внутри. Драко пришлось стиснуть зубы и постараться не дёрнуться, ожидая, когда начальный болевой шок отступит. Готовил его Поттер совсем недолго. Удивительным было то, что у него, вообще, хватило сознания на это, учитывая его затуманенное алкоголем и похотью — если судить по утечке из его члена — состояние. Драко взглянул в лицо Поттеру и вспыхнул маком, так как тот смотрел на него в ответ, не отрываясь: волосы свисают мокрыми от пота прядями на лоб и скулы, а глаза такие омуты, которые будто молили о чём-то — но о чём неизвестно. И затем, Поттер грубо впился ему в губы и в тот же миг, резким рывком сунулся членом внутрь и Драко закричал ему прямо в рот. Он закинул руки Поттеру за шею, удерживаясь, а тот укусил его за нижнюю губу и снова толкнулся. Боль была адская, внутри всё горело огнём, когда стенки анального прохода раздвигались насильно. Драко слышал байки о том, что первый сексуальный опыт может быть болезненным, но такого он не мог себе и представить. Член Поттера ощущался неимоверно огромным, как какой-то монстр, разрывающий его тело напополам. Драко понимал, что глупо поддаваться боли, но он ничего не мог с собой поделать — она была настолько непривычной, что он не мог к ней адаптироваться. Но, там, куда долбился член Поттера вдруг стало распространяться до невозможности заводящее тепло, обостряя импульсы получаемые нервными окончаниями и вынуждающее хотеть большего, что входило в противоречие с желанием скинуть Поттера с себя и никогда больше не допускать такого насилия. Поттер схватил правую ладонь Драко и, переплетя их пальцы, прижал этот замок над головой Драко и сделал ещё один глубокий быстрый несдерживаемый ничем толчок. Драко уже начал привыкать к вторжению, когда Поттер вообще превратил его в терпимый процесс, взяв полуопавший член Драко в кулак и начав дрочку в такт своим толчкам, которые продвигали тело Драко всё ближе к спинке кровати. Это прикосновение Поттера отозвалось всплеском удовольствия и Драко выгнулся, застонав, и подмахнул Поттеру, толкнувшись навстречу. Что-то внутри, где член Поттера тёрся головкой, вспыхнуло, послав сонм острых иголок наслаждения по спинному тракту и отодвигая этим боль на задворки. Драко совсем прекратил зажиматься. Поттер же был просто неутомим и двигался, как заведённый. Ладонь, которой он обхватывал руку Драко, была вся мокрой от пота, который стекал даже с его лица и капал сверху на кожу Драко. Была какая-то интимность в близости их лиц друг к другу, когда Драко мог видеть каждое минимальное изменение в чертах Поттера. Это завораживало — то, как Поттер смотрел на него, не отводя взгляда: зрачки почти черны от желания, скулы окрашены махровым румянцем, зацелованные губы распухли. Себя же Драко ощущал до странности ранимым, оголённым не только телом, которое было прижато Поттером, ловящим каждый его стон, всхлип и задушенное дыхание, вызванные его жёсткими и хаотичными толчками и проворной рукой, выжимающей из члена Драко волны удовольствия, которые были сродни неодолимой пытке. И теперь уже не было боли, только овеществлённое желание кончить, захватившее всё естество Драко, убившее на корню логику, связные мысли и задвинувшее реальность на задворки, заменив всё это ужасающе незнакомыми и захлёстывающими эмоциями. Сердце пустилось вскачь, стуча всё быстрее и быстрее под аккомпанемент рваных стонов Поттера ему прямо в ухо: — Драко, — хриплый опаляющий голос, выводящий на самую грань. И в момент ослепляющего белым светом пика, Драко выгнулся и закричал, поджимая пальцы ног, когда оргазм снёс его, заполонив собою всё тело. * * * Той ночью они так и не спали толком. Казалось, Поттер прям-таки одержим и вознамерился взять Драко в любой доступной позиции. Они трахались снова и снова, до тех пор, пока Драко уже больше не мог кончить, а Поттер всё вставлял и вставлял. В тот первый раз, Поттер не оргазмировал вслед за Драко, и тот полагал, что случилось это по причине сильного опьянения Спасителя. Но, похоже, самого Поттера это ничуть не взволновало, потому что, уже полностью обосновавшись на кровати, он отсосал Драко, вылизал его дырку и снова вытрахал его так, что кончая, они орали уже почти друг за другом. В какой-то момент, Драко выдохся в этой гонке и вырубился, а когда очнулся, нашёл Поттера снова пристроившимся сзади и с тихими стонами вламывающимся в его задницу. Он что-то бормотал, но Драко не смог разобрать из-за шума крови в ушах, так как сердце у самого заколотилось набатом. Они кончили уже одновременно: Поттер впился ногтями в бёдра Драко и дёргаясь, как безумный, заполнил его дырку своей спермой. Драко никогда не признал бы этого вслух, да и наедине с собой эта мысль до сих пор вызывала смятение, но ему нравилось, что Поттер так властно обращался с его телом, вцепившись руками и ногами так крепко, как-будто боялся, что Драко исчезнет, если он отпустит. Чувство принадлежности было таким непривычным и в то же время таким абсолютно захватывающим, что на какой-то безумно-протяжный момент Драко захотелось остаться с Поттером рядом. Не возвращаться в эту вонючую клоаку, которая теперь была его домом, не возвращаться к тому всеобъемлющему одиночеству, к тому унылому существованию, которое он не должен был влачить. Драко сглотнул подступивший комок отчаяния, грозивший снести остатки его самообладания и тихо, с неохотой, выскользнул из объятий Поттера. Он вздрогнул, сморщившись, почувствовав вспышку боли, стрельнувшую в позвоночник, и густо покраснел, когда что-то липкое потекло из задницы по ногам. И тут же постарался изгнать из головы непристойные картинки предыдущей ночи, калейдоскопом заскакавшие в его сознании. Часы на прикроватной тумбочке показывали четыре утра. Драко подремал совсем немного и хорошо, что он проснулся сейчас. Он не был уверен, что смог бы с достоинством пережить момент, проснувшись одновременно с Поттером. Тогда только неловкостью бы не обошлось. Драко огляделся вокруг в поисках одежды, которую Поттер, как оказалось, практически изодрал в клочки. Хотя брюки нашлись целыми на пуфике стула около рабочего стола. Схватив их, Драко быстро натянул их на себя, вспыхнув при воспоминании о тех обстоятельствах, при которых он их лишился. Но его смущение улетучилось так же моментально, как и появилось, будто тепло света поглотил холод тьмы, ибо он увидел на столе рядом со стопкой пергаментов и разбросанных перьев рамку с колдографией. Это было колдофото Поттера и пигалицы Уизли. Они обнимали друг друга, перевязанные одним гриффиндорским шарфом на двоих. Похоже, колдоснимок был сделан в Хогвартце сразу после войны в зарослях цветущего вокруг выгоревшего квиддич-стадиона боярышника. Их счастливые улыбки лучились радостью от новоприобретённой свободы и победы, освещая зрителей теплом и искренностью ярче, чем само солнце на снимке. Изображение было воплощением идеальной привязанности и любви, которые Драко и не надеялся познать в своей жизни. Мгновенно в груди вспыхнул знакомый очень неприятный укол душевной боли, и Драко отвернулся. Он схватил одежду Поттера, в которую тот был облачён предыдущим вечером, и быстро натянул её на себя. Это меньшее, что Поттер мог бы для него сделать, после того как умыкнул его посреди работы — с которой Драко, по всей вероятности, уже уволили — и изодрал его униформу в клочья. Драко кинул на Поттера прощальный взгляд. Тот ничком лежал на кровати, прикрывающая простынь комком перекрутилась в районе талии, открыв на обозрение всю спину. С того места, где Драко находился, он мог видеть в полумраке комнаты, освещённой только узкой серебристой полоской света, проникающей сквозь щёлку между задёрнутыми шторами, следы на коже Поттера, оставленные своими собственными пальцами и красные полумесяцы от ногтей, когда он впивался в его тело. Во сне Поттер выглядел до странности беззащитным, его тёмные локоны разметались по белизне подушки, в которую он наполовину уткнулся лицом, а руки были расслабленно закинуты за неё. Все следы таких эмоций, как отчаяние или безмолвная мольба, исчезли, и теперь он выглядел совсем юным. Уголки губ изогнулись совсем по-детски, а губы казались такими мягкими и зовущими к поцелуям, что Драко пришлось крепко сжать ладони в кулаки, чтобы не двинуться с места. Что-то изменилось внутри Драко, как-будто дамбу прорвало и хлынул бурный водный поток. Он не мог дать определение этому осознанию, но знал наверняка, что когда Поттер целовал его, то ненависти в душе Драко и близко не было. Драко вообще сомневался, что нашёлся бы такой человек, который, увидев с какой открытостью Поттер отдавался всем существом прошлой ночью, как-будто впервые опустил своего внутреннего ребёнка под лучи солнца, смог испытывать к нему прежнюю враждебность. Нет, то, что сейчас Драко чувствовал по отношению к Поттеру было менее разрушительно, а более созидательно. Он тянулся к нему. Этой эмоции было трудно подобрать определение, но она была отнюдь не мимолётная, а стойкая как стержень и была замешана на щемящей нежности, которая была всё-таки окрашена страхом и колкой душевной болью в сердце. * * * Три дня спустя, когда Драко вошёл после работы в квартиру, мать протянула ему газету. — Драко, что это значит? — спросила она спокойно, её голос мягок, но пытлив. Драко прекрасно знал этот тон. Именно его она использовала, когда оповещала, что ему грозят неприятности за то, что он подпалил хвосты павлинам или когда ставила его в известность, что однажды ему предстоит жениться на чистокровной ведьме, даже несмотря на то, что он предпочитает свой пол. Драко взглянул на передовицу «Ежедневного Пророка» — помятый и изорванный номер двухдневной давности — и постарался удержать на лице маску безразличия. Без лишних резких движений, на автопилоте, он прошёл в кухню, чтобы сделать себе сэндвич. Картинка, представляющая его и Поттера, слившихся в безусловно интимном объятии отпечаталась на сетчатке глаз, магнитом призывая из глубин сознания воспоминания, которые всколыхнулись и заполонили мозг. Он до сих пор чувствовал на коже прикосновение рук Поттера и мог ощутить вкус его пота, который скапливался в уголках рта и, стекая через подбородок, капал прямо на губы Драко. Он был уверен, что если закроет глаза, то увидит как руки Поттера тянутся обхватить его голову и притянуть его лицо к своему… — Драко? — голос матери вклинился в его грёзы наяву, и те испарились, как дым. — Это пустяк, не стоящий внимания, мама, — ответил он ей, доставая половинку помидора и ломтик сыра. Странно, он был уверен, что ещё вчера у них имелась ветчина. Похоже, ему нужно посетить магазин. Мать смотрела на него так, как-будто знала, что он лжёт и не скажет ничего, так как явно не хочет продолжать обсуждение этой темы. Наконец, она вздохнула и, смиряясь, произнесла: — Просто будь осторожен, Драко. Ведь это же Гарри Поттер. Драко промолчал, и мать ушла, должно быть в свою комнату, чтобы закончить текущий заказ по вязанию, над которым она работала в последнее время. Ей не следовало упоминать об осторожности. Он и так знал, что это рискованно, да даже опасно, связываться с Героем Магического Мира, который весь последний год украшал собою обложки всех журналов и газет и был наречён «Лакомым кусочком для юных ведьм», «Надеждой всех сирот», «Филантропом года» ет сетера. Поттер был обласкан поклонением и обожанием буквально всех слоёв населения. Драко даже был удивлён, что до сих пор не получил ни одного вопилёра и не был проклят, когда шёл домой по магическим улочкам за то, что — какую там фразу употребил «Пророк»? — «приворожил благородное сердце Гарри Поттера». Драко хмыкнул. Это, отнюдь не он, кто околдовал Поттера. Если он правильно помнит, Поттер первый накинулся на него. И всё, что Драко сделал… просто не возражал. Сейчас, он хотел ударить себя за то, что позволил этому случиться без единого возгласа сопротивления. Каким доступным он, должно быть, выглядел, увалившись в руки Поттера как какая-нибудь обычная профурсетка. Он ничем не отличался от пускающих слюни фанатов Поттера, легко поддавшись угару похоти. Драко постарался стряхнуть с себя эти неприятные мысли и сосредоточил внимание на сэндвиче, тут же нахмурившись при взгляде на него. Неужели он только что добавил фруктовое желе поверх помидора и сыра? Достаточно безответственно с его стороны, тем более, что он так привередлив насчёт своего питания. Он откусил кусочек на пробу и тут же выбросил сэндвич, больше не думая о нём ни секунды, отвлёкшись мыслями на чувство усталости и раздражения, которые беспокоило его в последнее время. Скорее всего, это из-за работы, подумалось Драко. За прошедшие два дня, он отработал двойную смену, чтобы восполнить пробел в доходах, который он претерпел из-за этого вопиющего инцидента с Поттером на том праздничном торжестве в Министерстве. Да и, по всей видимости, сказался недосып. Попадись ему Поттер прямо сейчас, он бы пропнул его так, что тот летел бы напоминалкой над Косым переулком. * * * Ещё один мучительный спазм в желудке ударил Драко резким толчком боли, и он, обхватив область живота, постарался выровнить дыхание. Джейн, его напарница, сидящая на кассе, обеспокоенно глянула в его сторону, а затем снова сосредоточила всё внимание на клиенте. Эти внезапные колики-припадки беспокоили его уже в течение нескольких дней и с каждым разом их интенсивность возрастала. Сначала у Драко сложилось мнение, что он подхватил какой-то своего рода желудочный вирус, учитывая позывы к рвоте по утрам, вечерам, да и в другое время суток тоже. Но если бы это действительно была инфекция, то парочка зельев давно бы справилась с нею. Но, на данный момент, прошло уже две недели и Драко невероятно достала эта таинственная болезнь. Примерно неделю назад она обострилась до такой степени, что он вынужден был, оставшись дома, пропустить выход на работу. Он думал, что умирает: всё его тело охватила горячка, а внутри бушевал настоящий очаг боли, как-будто какой-то демон пожирал кишки и, играясь, переставлял местами органы. Ощущения были похуже «Круциатуса», и это было неожиданней всего. Драко был уверен, что вот-вот ему грозит статус покойника. На следующее утро, мучительная боль ушла, оставив его вымотанным до предела, с непрекращающейся тошнотой и болью во всём теле. — Драко, ты в порядке? — спросила Джейн, подойдя к нему и притворяясь, что занята сбором использованных пластиковых стаканчиков. Драко закончил протирать поверхность прилавка и вымученно улыбнулся ей: — В норме. Девушка закатила глаза вверх: — Ты далёк от нормы. На лице пятна жара, и ты весь потный, как поросёнок. Так что одно из двух: тебя или дристун пробрал, или ты серьёзно болен. Ради всего святого, если тебе нехорошо, просто скажи Алу, и он позволит тебе уйти домой пораньше. Драко покачал головой в отрицании: — Нет, нет. Я не могу покинуть работу раньше. Джейн недовольно поджала губы, и выражение её лица явственно демонстрировало её неодобрение. Драко беспомощно пожал плечами и отвернулся от её всё просекающих глаз. Джейн пришла работать в это кафе примерно в то же самое время, что и Драко, и они были достаточно близки друг с другом. Она была приблизительно того же возраста, что и он, и они разделяли похожие взгляды и чувства по отношению к современному миру, хотя Драко никогда бы не рискнул рассказать ей о своей настоящей личности. Она была маггл и единственным другом в его жизни. И он, конечно же, не хотел бы, чтобы она вообразила себе, что он ходячая шиза, слишком обчитавшаяся «Властелина колец». И, прямо сейчас, Джейн демонстрировала одну из своих самых противных черт — сканировала его как открытую книгу. — Дорогой, ты работаешь на износ, — сказала она, отбрасывая лезущие в глаза розовые пряди волос. — Должно быть, ты потому и болен. К врачу-то ходил? — Я принял кое-какие препараты, — ответил Драко, вытягивая из раковины вымытую посуду. — Мне станет получше, когда я высплюсь. Джейн кинула на него раздражённый взгляд. Драко усмехнулся. Она выглядела так, будто хотела потрясти его как дерево, чтобы вдолбить в него свои установки. Она была такой эмоционально-эксцентричной девчонкой. Могла беситься насчёт каких-то левых моментов: её выводила из себя невозмутимая натура Драко или она сходила с ума от очарования Кристиана Бейла в «Бархатной золотой жиле» или доставала его, что как только в апреле выйдет на экраны «Американский психопат», то она полетит его смотреть, и он должен пойти вместе с нею или она, пока он спит, выкрасит его волосы в чёрный цвет. Драко не совсем мог представить, как она собирается воплотить эти угрозы в жизнь, если вне работы они почти не видятся. Но, несмотря на эти нестыковки, он всё равно забавлялся её выходками. — Ты знаешь, если бы я не знала, что ты парень, я бы сказала, что ты беременный. Драко почти выронил стопку вставленных друг в друга стаканчиков, которую держал в руках: — Что?!!! Джейн пожала плечами: — Я имею в виду все эти твои симптомы — колики, усталость, тошнота, — перечислила она, загибая пальцы, а затем улыбнулась ему с подъёбкой и кинула бомбу:  — А сосочки у тебя тоже чувствительные? Драко с размаху поддал ей ладонью по затылку: — Твоё чувство юмора зашкаливает и уже смахивает на оскорбление, — сухо информировал он её. Джейн погладила голову и, надувшись, известила: — А у тебя очень агрессивная натура. Из-за твоего жестокого нападения, красавчик-драчун, я могу мучиться сотрясением мозга. Драко улыбнулся: — Не будь столь мелодраматична и возвращайся к работе. Вон, тебя уже клиент ждёт. Джейн легонько стукнула его кулачком в руку и понеслась к кассе. Драко проследил за нею взглядом, чувствуя себя неимоверно тревожно, и даже тошнота как-будто увеличилась в разы. Его соски, действительно, были чувствительными. * * * Драко шёл по улочке, ведущей вглубь Лютного переулка, где находилась его квартира, подсвечивая себе палочкой в почти кромешной темноте. В носу свербело от зловония кошачьей мочи и разлагающейся плоти. Этот тлетворный смрад напрягал его бесконечно, пробуждая воспоминания о хохоте Тёмного Лорда, когда тот сжигал дома и подвергал таким жесточайшим пыткам полумёртвых магглов, что те уже не могли сдержаться и спонтанно опорожнялись. Но теперь, этот запах был таким же привычным, как запах кофе и свежевыпеченных рогаликов в кафе, поэтому он уже не замечал его. Драко завернул за угол и громко ахнул от неожиданности, когда кто-то ухватил его сзади за рукав. Он почти замахнулся палочкой, когда узнал высокую, слегка сутулую фигуру и застенчивую улыбку, адресованную ему. Драко перевёл дух. — Алек, — произнёс он и отодвинулся от мужчины. — Ты напугал меня почти до сердечного приступа. Тот нахмурился, и на его квадратном лице отразилась печаль напополам с неуверенностью: — Я выгляжу таким… страшным? — спросил он, запинаясь. Драко вздохнул: — Нет, Алек, — соврал он. — Ты вовсе не пугающ. Алек обезоруживающе широко улыбнулся, и мгновенно весь его облик полностью переменился. Он вытянул вперёд руку, огрубевшую и замызганную, ногти обломаны и в грязных потёках, как и весь он сам. Драко был уверен, что ему почти тридцать, ибо морщины уже бороздили лоб, области вокруг пухлого рта и глаз-бусинок, хотя его характер большого ребёнка всегда был неизменен. Мать рассказывала ему, что Алек пострадал от жестокого возмездия Воландеморта, потому что он был его последователем и провалил данное ему задание, и владыка запер его в какой-то адской дыре, полной таких же дегенератов, как он сам. Тогда, когда она поведала ему об этом, Драко настолько был погружён в саможалость, что не желал выслушивать о несчастиях других, потому что свои казались более разрушительными. Всё, что сейчас Драко знал об Алеке, было то, что тот жил вместе с какой-то ведьмой неподалеку от его квартиры и действительно неровно дышал к нему. — Что это? — спросил Драко, рассматривая похожую на птицу фигурку из бумаги, которую Алек держал в протянутой руке. — Это дракон, — оживлённо ответил Алек. — Гвен сказала, что твоё имя означает дракон, и я сделал его для тебя. В его словах сквозила гордость, и он, ожидая вердикта, глядел на Драко с обожанием и надеждой в карих глазах. Драко взял в руку хрупкую бумажную фигурку и отдалённо не напоминающую дракона, скорее уж возможно утку. — Знаешь, тебе больше не следует дарить мне эти бумажные поделки, — произнёс он и не смог скрыть недовольства в голосе, потому что снова подступали желудочные колики. — Тебе они не нравятся? — как раненный пёс проговорил с болью Алек, взирая на Драко глазами полными странной смеси самобичивания и решительности. — Я могу сделать что-нибудь ещё. Драко сморщился, бумажный дракон выпал из руки, и он отпрянул, схватившись за живот. Мерлин, как же больно. Он закрыл глаза и почувствовал, как слёзы копятся за прикрытыми веками. Чёрт! — Драко? — подступил Алек ближе, протянув руки, будто стараясь помочь ему. Драко оттолкнул его. Мужчина был крупнее его и, возможно, и сильнее, но тот только отступил назад и позволил Драко пройти мимо. — Уходи, Алек. Ты не можешь мне дать того, в чём я нуждаюсь. — Могу, — упрямо заспорил тот, волочясь позади Драко. — Скажи мне что, и я сделаю это для тебя. Слова, произнесённые детским обидчивым тоном, срывались с языка Алека легко и звучали так искренне и серьёзно, что Драко остановился. Они напомнили ему о лучшей жизни, о том времени, когда в саду Мэнора отец или мать подхватывали его на руки и кружили вокруг своей оси. Тогда, царивший там запах цветущих роз был особенно силён, обволакивая его, когда отец прижимал его к себе и обещал:  — Для тебя, мой маленький дракон, я сделаю всё на свете. Драко возобновил шаг, спеша удалиться, но всё же ответил Алеку: — Розу. Сделай мне бумажную розу. «По крайней мере, он прекратил преследовать меня», подумалось Драко, и он вошёл в дом, где располагалась его квартирка. * * * Когда Драко появился дома, то обнаружил на кухне мать, которая с недоумением осматривала свою палочку. — Драко, — воскликнула Нарцисса, увидев сына. — Ты вернулся. Подойди, пожалуйста, и помоги мне зажечь огонь. Моя палочка снова неисправна. Драко повесил свой пиджак на спинку стула и подошёл к матери: — А что ты готовишь? — Овощной суп, — ответила Нарцисса, заправляя белокурую прядь за ухо. — Сегодня Роза дала мне милый рецепт оного, и я подумала, что могу приготовить его, чтобы использовать все овощи, которые у нас ещё остались. Драко склонился над заправленной дровами печью и произнёс «Инсендио». Занявшийся огонь осветил кухню золотисто-оранжевым ореолом. Драко мгновение полюбовался на всполохи, наблюдая как огонь занимается по горке сложенных полешек. — В последнее время, погода совсем стала дождливой. Пожалуйста, ты не мог бы наложить осушающие чары на всю квартиру? Моя постель немного отдаёт влагой. Мне не хотелось бы подхватить пневмонию в такую пренеприятную погоду. Я уже отчаялась бороться со своей палочкой. Ты был тогда совершенно прав: этот маг, у которого мы её купили, обманул нас. Завтра я снова пойду к нему и переговорю на этот счёт. А ведь он казался таким искренне заинтересованным в подборе подходящей именно для меня палочки. Прошёл всего месяц, и сейчас я не могу сотворить даже простые чары по выпрямлению волос. Этого бы никогда не случилось, если бы… — Может ли мужчина забеременеть? Нарцисса моментально прекратила свою речь, вместо этого уставившись на Драко ошеломлёнными, широко распахнутыми глазами: — Что, прости? Драко выпрямился и, повернувшись, взглянул на свою мать. — Может ли мужчина забеременеть? — повторил он свой вопрос, подходя к ней и помогая присесть на стул, потому что она выглядела готовой упасть в обморок. — Почему ты спрашиваешь? — ищуще заглядывая ему в лицо, ответила она вопросом на вопрос. — Ты что… ты думаешь, что ты…? Драко почувствовал, как обжигающая волна жара стала распространяться вверх по его шее: — Значит это правда, — услышал он как-бы со стороны свой голос. Мужская беременность — он никогда прежде не слышал о ней, никогда не читал про неё. Как это возможно? Он же прослушал целительский курс и знал, что мужское тело не предназначено для вынашивания плода. Должно быть, это из-за магии, возможно, Поттер наградил его каким-либо заклятием, чтобы унизить его. Он не смог удержаться от этого, ведь когда-то они были врагами… — Драко, — привлекая его внимание, позвала его Нарцисса и положила свою тонкую изящную ладонь поверх его. — Что привело тебя к мысли, что ты беременнен? Драко отстранился от матери, не в силах смотреть ей в лицо. Она была такой понимающе доброй, такой непредвзятой, такой полной всепрощения, что это вызывало в нём душевный разлад. Разве нет такого правила, которое обязывает всех матерей закатывать истерику и плеваться злобой, когда их ребёнок приходит и заявляет, что брюхат? — Это был Гарри Поттер? Застывшее тело Драко было тем ответом, в котором она нуждалась. Нарцисса притихла и достаточно долго просто тихо сидела, выглядя печальной и погружённой в свои мысли. — Ты собираешься известить его? — Нет! — Драко прямо взглянул на неё и паника промелькнула на его лице. — Нет, — снова повторил он, стараясь взять под контроль свои эмоции. — Поттер не узнает об этом. Мама, пообещай мне, что ты не расскажешь ему. Нарцисса кивнула, и Драко отвернулся от её грустных глаз. — Что же тогда ты собираешься предпринять? Мужская беременность… сложна. Она будет высасывать из тебя энергию. Ты не будешь способен использовать магию в полную мощь, так как она будет сконцентрирована на защите зародыша. Тебе понадобятся зелья и травы, чтобы предотвратить болевые ощущения и укрепить твои силы. Драко покачал головой: — Я справлюсь без них. Мы не можем себе позволить… Нарцисса взяла обе его кисти рук в свои и сжала их крепко: — Драко, послушай меня, — произнесла она. — Мужская беременность очень рискованна. Ты будешь уязвим перед мельчайшей угрозой извне. Простая простуда может оставить тебя нетрудоспособным на целую неделю. Тебе понадобятся определённые препараты и собственный целитель, который будет наблюдать твоё состояние, иначе ты можешь… Все краски схлынули с её лица, как-будто она испугалась того, что готово было сорваться с её языка. — Умереть, — глухо закончил за неё Драко. — Драко, для тебя есть только один выход, — мягко и увещевательно произнесла мать. — Ты не хочешь прибегать к помощи Поттера, но без него мы не сможем позволить себе обеспечить тебе необходимое целительское обслуживание. Ты не будешь способен выносить ребёнка весь срок, так как беременность может вызвать физическое и магическое истощение, и даже если ты дойдёшь до конца, обе ваши с дитя жизни, со всей возможной вероятностью, могут оказаться в невероятной опасности. Не произнесённый вслух намёк повис в воздухе как высасывающая кровь пиявка. Он понял, что она имела в виду. У тебя есть только один вариант — убить этого ребёнка, пока он не убил тебя. — Я не могу, — с дрожью в голосе ответил он и вытянул руки из хватки матери. — Я подумаю над этим. Он встал со стула, и его глаза задержались на её хрупкой фигурке, сидящей на скрипучем стуле. На Нарциссе был тонкий серый свитер. При свете её кожа отливала бледностью, почти мертвенной. Драко мог видеть морщинки, выдающие возраст и пережитые страдания на всё равно прекрасном лице. Волосы матери тронула седина и сейчас они были скручены в небрежный узел над шеей. Когда-то, Нарцисса Малфой была той особой, которая никогда не выглядела такой потрёпанной и неухоженной. Но сейчас, она едва ли вообще заглядывала в зеркало. Драко отчаянно хотел купить ей на грядущий день рождения флакон её любимых духов или какое-либо средство для волос от «Леди Ла Пьер». Но в данный момент, для них было чудом, что на их скудные доходы они могли позволить себе более-менее приличный рацион, что уж говорить о слишком дорогих принадлежностях по уходу за внешностью. Иногда, когда Драко просыпался посреди ночи и выходил в гостиную, находя там мать, сидящей и смотрящей в окно на грязную улочку внизу, он задавался вопросом, как ей удаётся быть такой неунывающей и стойкой. Он молод и поэтому ему было легче приспособиться к их текущей жизни, но Нарцисса Малфой была воспитана в достатке и провела большую часть своей жизни, вращаясь в высшем свете, вкушая канапе с чёрной икрой и выпивая дорогущий французкий сорт вина «Пойяк» за ужином, никогда не нуждаясь, и ей не было нужды ударять палец о палец, чтобы заполучить что-то. Сейчас ей шёл пятый десяток, и всё же она справлялась с работой и домашними хлопотами с энергией двадцатилетней. И самой замечательной и восхищающей Драко чертой матери было то, что ни разу с её губ не слетела ни одна жалоба. Тем более, он никогда не видел её плачущей, ни той судьбоносной ночью в Хогвартце, ни после последствий падения Воландеморта, ни после того, как они все воссоединились после тюрьмы. Драко всегда гордился тем, что он её сын, хотя отдавал себе отчёт, что вряд ли сам заслуживает быть им. Он потерпел поражения на всех поприщах своей жизни и даже сейчас его мать, находясь в возрасте, когда должна, по идее, путешествовать по Франции или Италии и жить жизнью класса люкс, из-за него была вынуждена работать швеёй, зарабатывая пятнадцать сиклей в час и борясь с капризами дефективной палочки. Разворачиваясь, чтобы идти в свою спальню, Драко задался вопросом, что же сейчас его мать думает о нём, находясь в этой жалкой кухне и провожая его глазами, полными мягчайшей нежности. Он доставил ей одни неприятности и страдания. Она же отдала ему всё, а он не смог ей предложить даже такой простой мелочи, как платье. Он откладывал понемногу, чтобы купить ей тот сарафан в витрине, на который она с таким вожделением смотрела в один из их походов по продуктовым магазинам, но сейчас, когда он попался в такое глупое затруднительное положение, он не сможет сделать даже такой мелочи. Когда дверь его спальни тихо хлопнула позади него, закрываясь, Драко позволил себе момент слабости и рухнул по стенке на пол. Пришедшие после слёзы принесли не только стыд, но и облегчение. * * * — Вы, вообще, слушаете меня или нет? Драко резко вынырнул из своего автопилота и непонимающе посмотрел на дородную леди прямо перед собой, которая держала в руке кредитную пластиковую карточку и выглядела при этом очень раздражённой. — Прощу прощения, мэм, — извинился Драко и поднёс дрожащею руку к кнопкам кассы. — Что вы заказали? Дама зло глянула на него: — Я сказала, что хочу ванильно-карамельное латте без кофеина, с обезжиренным молоком, без пенки, с двойным содержанием карамели. Вы поняли все нюансы? — закончила она таким менторским тоном, как-будто разговаривала с ребёнком: громко, тягуче и поучающе. Драко был слишком вымотан, чтобы разозлиться. Джейн, которая стояла в футе от него, делая какой-то заказ, оттёрла Драко от кассы, тихо сказав: — Закончи за меня, — и заняла его место. — А теперь послушай меня, припадочная старая сука, — обратилась она к тётке. — Не знаю, кто дал тебе право обращаться с Драко как с идиотом, но эта кофейня не будет мириться с таким говнистым поведением. Так что, или ты рассчитываешься или уматываешь отсюда козой. Женщина заклокотала от возмущения, пойдя некрасивыми красными пятнами. Не произнеся больше ни слова, она развернулась и выскочила из кафе. Некоторые клиенты посмотрели ей вслед, другие уставились в неверии на Джейн. Драко тоже взглянул бы на неё в обалдении, но он был таким выпотрошенным, что у него хватало энергии только на то, чтобы удерживать себя в вертикальной позиции. Джейн же выглядела совершенно не потревоженной таким всеобщим вниманием к себе и приветливо широко улыбнулась следующему клиенту в очереди: — Доброе утро, сэр! Чем я могу вам помочь? — произнесла она, игнорируя то, как мужчина, заикаясь от страха, надиктовал ей свой заказ. Драко взял стаканчик, чтобы начать готовить заказ, который Джейн только что приняла, и открыл холодильник, находящейся под прилавком. Прошли ещё две недели и Драко чувствовал себя не лучше. Если быть честным, его состояние ухудшилось. Сейчас он не мог есть вообще, даже если какая крошка попадала ему в рот, то его тут же вырывало ею обратно. Желудочные колики вроде бы стали ощущаться менее выкручивающими, хотя Драко не совсем был уверен, что снизилась их интенсивность, возможно, он просто уже сам привык к почти постоянной боли. Но абсолютно самым ужасным симптомом беременности оставалась безбрежная усталость. Она никогда не покидала его тело, сопровождая каждую секунду дня или ночи, заставляя чувствовать её беспрестанно и опасаться, что из-за неё он в любой момент может просто рухнуть, потеряв равновесие. Вот как прямо сейчас, как в тумане подумал Драко. Он уставился на кисти своих рук, которые ощущались полностью отдельно от тела. Монотонные удары молоточков в голове становились всё громче и громче, перекрывая все другие звуки извне. Драко сделал шаг назад и стукнулся спиной о стойку-столешницу позади него. Джейн смотрела прямо на него и обеспокоенность отразилась в её чертах. Она стала подходить к нему, что-то говоря. Каждое движение казалось как-будто в замедленной колдосъёмке. Драко глянул за её плечо и моргнул в удивлении. Ему, должно быть, чудятся миражи, промелькнуло в его измождённом сознании, как раз перед тем, как мир закружился вертящимся волчком. Ведь ни за что на свете не могло быть того, что бы Гарри Поттер бежал прямо к нему, выкрикивая на ходу его имя. Ну и видение, подумал Драко в самый последний миг, а затем всё покрылось мраком. * * * Драко снились толпы зайчиков. Они скакали вокруг него, подпрыгивая на белых пушистых облачках. Он старался изловить их, но они всё время выскальзывали из его пальцев. Вокруг раздавался смех, который явно звучал издевательски. Драко прикрыл уши ладонями и закричал, чтобы он оставил его в покое, потому что было не смешно, совсем не смешно, ничего весёлого… Драко, выпей это. Это просто галлюцинация. Драко простонал и отрицательно мотнул головой, отталкивая от себя огромную рыболовную сеть, которая старалась изловить его. Он же не рыба — не тяните его из воды, иначе он погибнет. Что-то коснулось его рук, и он постарался отбросить это — не касайтесь его, ему больно как от ожога — а затем в его горло полилась прохладная жидкость. Его окружил аромат жасмина, и он погрузился в чистейшую белизну. Спи, Драко. * * * Когда Драко вновь пришёл в себя, первое, что он осознал, было отсутствие боли. Идея казалась почти невероятной, но когда он пошевелился и открыл глаза, то уверился, что это вовсе не ещё одна галлюцинация. Комната выглядела несколько знакомой и Драко догадался, что находится в Святом Мунго. Белые стены, напряжённая больничная тишина и запах антисептика напомнили ему о том времени, когда он, пятилетний, подцепил драконью ветрянку. Его отец тогда ворвался с ним на руках в приёмное отделение, требуя незамедлительного внимания, и весь персонал слетелся к ним, как мошки на свет. Драко неосознанно положил ладонь на живот, и необычное чувство облегчения и успокоения затопило его при осознании, что нечто, растущее внутри него, живо и в безопасности, о чём ему и поведало тепло, отдающее в руку. Он попытался приподняться, и тут его сердце чуть не выскочило прямиком из грудной клетки. На стуле, между кроватью и окном, восседал, скрестив руки, Гарри Поттер, который неотрывно разглядывал Драко невозмутимо-бесстрастными глазами. На какое-то зловещее мгновение их взгляды скрестились. Поттер выглядел совсем другим по сравнению с последним разом, когда Драко видел его. Теперь, когда он не был пьян, обнажён и погружён в сон, его лицо, казалось, принадлежит кому-то другому: глаза поблёскивают жёсткостью и непрощением за прямоугольной оправой очков, рот сжат в тонкую линию. В этом человеке, сидящем напротив Драко, не осталось ничего и близко похожего на того открытого и страстного Поттера, которого Драко наблюдал месяц назад. Нет, сейчас Поттер выглядел как кто-то, источающий угрозу и очень, очень разгневанный. Драко отвернулся, прерывая их зрительный контакт. — Почему ты не рассказал мне? — голос Поттера был ровный, с металлом и безэмоциональный. Драко мог представить себе, как за этим обманчивым тоном вьёт кольца клокочущая ярость. — Не рассказал о чём? — глухо переспросил Драко, внутренне стараясь удержаться, чтобы рефлекторно не положить руку на живот. Ведь Поттер, должно быть, уже знает о состоянии Драко. И тут же, при осознании этого факта, огромная волна собственничества и нужды по отношению к его нечто накрыла Драко с головой, и всё в нём заверещало благим матом, чтобы он бежал, спрятался от Поттера, потому что тот может забрать это у него. Оно принадлежит только ему, свирепо подумал Драко, и хотя он и не планировал или не хотел этого, нечто всё равно только его, и в преисподнюю Поттера, если тот собирается украсть это у Драко так же, как он забрал у него всё остальное. — Не мути со мной эти хитровыебанные игры, — издал Поттер такой грубый, дурной рёв, что Драко дёрнулся всем телом. — Ребёнок! Ты вынашиваешь моего ребёнка! Драко хотелось заорать в ответ, что нечто принадлежит ему тоже, но он попридержал язык. В данный момент было не время ввязываться в словесную перепалку с Поттером, ибо что бы сейчас Драко ни сказал, это не перекроет того факта, что Поттер всё-таки узнал о беременности. Драко откинул одеяло и выпрямившись, сел на кровати, спустив ноги на пол и чувствуя себя странно энергичным. Ему нужно убираться отсюда. Кто знает, как долго он тут обретался под неусыпным взором Поттера — неужели тот всё это время глазел на него? Сердце Драко болезненно сжалось при мысли, что, возможно, Поттер рядом только из-за ребёнка. Драко даже не мог объяснить себе, почему это вызывает такую забавную горечь. В доли секунды Поттер сорвался со стула и вцепился Драко в плечи, на удивление нежной хваткой, несмотря на то, что глаза метали молнии гнева, в которых проскальзывала настоящая озабоченность: — Какого, — выдохнул он, как-будто еле удерживался, чтобы не потерять контроль и не заорать во всю мощь лёгких, — соплохвоста ты вытворяешь?! Драко не ответил, предпочтя вместо слов действия: он поднял руки и ухватил запястья Поттера прямо под кромкой рукавов аврорской формы. На лице агрессора промелькнуло удивление. — Отпусти меня, — мягко произнёс Драко, и подивился той выворачивающей пустоте и клаустрофобии, что он чувствует сейчас, ведь за последние недели его тело пережило и более жестокие физические недомогания. — Моя мать ждёт меня. Неуверенность осенила черты лица Поттера, и на мгновение, Драко показалось, что хватка плеч ослабла, но затем Поттер толкнул его обратно на кровать. — Ты никуда не уйдёшь, пока целитель не даст на то разрешение, — Драко открыл рот, чтобы выдать протест, но Поттер тут же прервал его прежде, чем он смог его озвучить. — Я пошлю кого-нибудь к твоей матери, чтобы предупредить, что с тобой всё в порядке. А ну-ка, получи, подумал Драко, испытывая глубокое удовлетворение, когда его кулак вломился в лицо Поттера. Те злокозненные яростные эмоции, что бродили внутри него, наконец-то вырвались на поверхность, как какой-то монстр, прорвавшийся сквозь ледяную корку. Он был зол на Поттера, зол за то, что тот сотворил с ним это, превратив в недомужчину, причинив такую боль, которую никто прежде не смел причинять, заставив его чувствовать себя ещё более бесполезным, беззащитным и бессильным. Для Поттера всё было таким пустяком: и разрушение жизни Драко, и воскрешение его из небытия. Поттер, держа ладонь на пострадавшей щеке, уставился на него, как будто видел в первый раз. Драко снова сначала сел на кровати, а потом, спустив ноги на пол, покинул её. Поверхность пола под его обнажёнными ступнями была твёрдой и холодной, но Драко было плевать. Всё, что он хотел, это найти свою одежду и съебаться отсюда. - Драко. Прозвучавшее в тишине его собственное имя пригвоздило Драко как стремительная стрела, выпущенная прицельно и настигнувшая его совершенно неожиданно. Последний раз, когда Поттер произносил его, был именно тогда, когда они лежали в объятиях друг друга, кожа к коже, невозможно близко и соединённые как две половинки одного целого. Услышав своё имя снова из уст Поттера, произнесённое с такой отчаянной мольбой, Драко, у которого сердце в клочья, мгновенно затормозил, как будто его поймали в ловушку. — Ты почти умер, — тихо произнёс Поттер. Он стоял позади Драко так близко, что физически тот мог чувствовать сквозь тонкую больничную рубашку поттеровский жар тела, хотя ментально они всё равно ощущались чужаками друг для друга. Они и были ими в каком-то, невыносимом, смысле. Поттер коснулся локтя Драко и медленно развернул к себе. Когда Драко взглянул ему в лицо, то увидел именно того Поттера, который целовал его тогда, обнимал и нашёптывал те страстные, откровенные мольбы. — Целитель сказал, что ты справлялся без каких-либо зелий и ребёнок высасывал из тебя твою магию, лишая сил и энергии, — Поттер сжал его локоть. — Убивал тебя! Что если бы я не появился там тогда, то ты мог умереть! Страх, прозвучавший в голосе Поттера при последнем слове, поразил Драко до глубины души. Поттер боялся… что он может умереть? Это было невероятно, но, ясно как день, написано на лице Поттера. И это поттеровское выражение обеспокоенности с лёгкостью обнажило в сердце Драко те неуловимые эмоции, что скрывались словно под покровом, а теперь вырвались наружу, оставив там только спокойствие и — неужели это возможно? — ликование. — Как ты узнал, что я работаю там? — спросил Драко, стряхивая руку Поттера со своего локтя и всё равно чувствуя остатки электрического разряда, что принесло её прикосновение. — Я не знал, — ответил на автопилоте Поттер, не отводя взгляд от своей ладони, которой касался Драко. — Гермиона и я хотели выпить по чашечке кофе, а в той кофейне, где мы обычно зависали, было не протолкнуться, поэтому-то мы и пришли в твою. Представь моё удивление, когда я обнаружил тебя там в таком состоянии. И опять в голосе Поттера при последних словах произошла какая-то необычная заминка, как-будто сама мысль об обмороке Драко ужасала его. Драко тут же запретил себе думать об этом, не давая пищи этой своей странной жалкой надежде. У него нет оснований, чтобы верить в то, что Поттера, действительно, заботит его самочувствие. Возможно, это просто закодировано в его генах волноваться о каждом. Типичный пресловутый комплекс героя. — Я должен вернуться к матери, — сказал Драко. — Она, вероятно, обеспокоена до смерти, волнуясь где я. Сколько я уже здесь? — Два дня, — ответил Поттер, засовывая руки в карманы брюк. — Послушай, возвращайся в постель, а? Я пошлю ей сову. Или повидаюсь с ней лично, если нужно, только… останься. Драко не решился взглянуть в сторону Поттера: — Больничный счёт… я не смогу… такие расходы мне не… — он прервался. Признать вслух свою неспособность оплатить медицинские счета, было более унизительно, чем он себе представлял. — Я позабочусь обо всём, — выдал Поттер решительно. — Мерлин, Малфой, если ты поэтому не принимал зелья… Он достаточно бесспомощно махнул рукой и, несмотря на ситуацию, Драко этот жест показался весьма прикольно-забавным. Очевидно, всё-таки не он один был в растрёпанных чувствах по поводу своей странной беременности. — Почему ты не связался со мною, — потребовал ответа Поттер, скрестив руки на груди. — Я бы помог тебе. Драко гневно уставился на него. Ему совсем не понравился укоряющий тон Поттера: — О, неужели, помог бы? Или расхохотался бы мне в лицо, считая, что я шантажирую тебя или изобретаю манипулятивные дьявольские планы, на которые мой извращённый ум экс-УпСа способен? Поттер выглядел так, как-будто его физически кто-то отметелил: — Я бы никогда… — Так уж и никогда, — бойцовским петухом выступил Драко, заводясь от неуверенного тона Поттера. — Если бы я появился на пороге твоего дома с этой вестью, тебе бы не пришло в голову, что я лгу, стараясь выжать из тебя деньжат? И, ты бы, конечно, принял меня с распростёртыми объятьями, узнав, что бывший осуждённый залетел твоим ребёнком после всего одной ночи перепихона? Поттер отпрянул под словесным напором Драко, которым тот явно потряс его до основания. — А что бы ты сделал, если бы пресса пронюхала? Что бы твоя подружка подумала? Ведь твоя идеальная золотая жизнь была бы запачкана и ты бы возненавидел меня и это глупое нечто, что сидит у меня внутри? Ты бы всё также хотел этого ребёнка, хотелось спросить, но Драко прикусил свой язык: — Поттер, тебя никогда не колыхало, жив я или мёртв, так что прекрати прикидываться. Поттер застал Драко врасплох, когда крепко ухватил его и впился зеленущим огнём своих глаз в лицо: — Не неси абсурдные вещи так, будто знаешь меня, как облупленного, — взревел он, и Драко понял, что на периферии ярости Поттера мерцает боль. Он опешил, осознав, что чувствует вину за неё. — Потому что, если бы ты знал меня достаточно хорошо, то понял бы, что я никогда не прогнал бы тебя с порога моего дома, и уж, определённо, не поставил бы в приоритет свою жизнь перед жизнью собственного ребёнка. И затем, Поттер совершил что-то несусветно неожиданное — положил руку на живот Драко. При соприкосновении его ладони, жар полыхнул столбом, и кровь толчками, одуряющими волнами, ударила в голову. Ощущения были ярко-выражено интимными, неся с собою заверения, что Драко нужен, и вселяя в него вновь уверенность в завтрашнем дне. Он взглянул в лицо Поттеру и увидел, что тот смотрит на него в ответ с такой откровенной нежностью, что Драко тут же невольно заволновался в ответ. * * * Поттер настоял, чтобы сопроводить его до квартиры, и Драко нашёл такие его джентльменские замашки невероятно забавными, хотя радужный настрой быстро сбили неодобрительные взгляды людей в Косом переулке. Он понимал, как они, должно быть, выглядят: он и Поттер в своей грозной красно-чёрной униформе аврора. Возможно, народ думал, что Драко натворил дел, учинив такой катастрофический беспредел, связанный с делами Министерства, что присматривать за ним выдвинули аж самого Гарри Поттера. Это был один из тех случаев, когда Драко ненавидел невозможность аппарировать. Так как он был в положении и магически нестабилен, то не мог рисковать, чтобы аппарация не принесла вреда ни ему самому, ни нечто (Драко всё ещё был не способен дать растущей в себе сущности какое-либо другое определение). И, как не иронично это звучит, но ему повезло, что он был настолько измучен в предыдущие недели, что об аппарации не могло идти и речи. Внезапный укол боли выдернул Драко из его размышлений, и, подняв голову, он увидел перед глазами вихрь аврорской формы Поттера. — Кто посмел? — рыкнул Герой всея магического мира, нацелив палочку в направлении кафе-мороженого. Драко вышел из-за его спины, когда услышал, как Поттер удивлённо выдохнул. Он увидел ведьму, взирающую на Поттера с выражением ужаса на лице и обнимающую небольшую фигурку, склонённую к земле. Все прохожие остановились и вылупились на эту сцену. — Мистер Поттер, я приношу извинения, — прошептала женщина, прижимая крепче к себе своего ребёнка. Казалось, Поттер совсем не слышал её. Его глаза буравили маленькую девочку в руках матери. Рука с палочкой бессильно опустилась. — Почему ты это сделала? — спросил он её. В его голосе слышалось замешательство, как будто он не знал, сердиться ему, выказать неодобрение или просто продемонстрировать печаль по поводу случившегося. Девчонка обидчиво покусывала губку, и на её щеках вспыхнул румянец вредности. Она не смотрела на Поттера, а прямо в глаза Драко, и в её невинном детском личике не было и следа раскаяния или сожаления. — Ты — плохиш, — взвизгнула она, тыкнув крохотным пухлым пальчиком в сторону Драко. — Мистер Гарри — наш герой! А ты злюка-ман-ман-ип-пью-лятр УпС, который обидит его! Поттер глазел на прелестное дитя, будто никогда не видел мелких девчушек прежде. Драко подумал, что видок у него комичный: глаза широко распахнуты под тонкой оправой очков, рот приоткрыт — ничего общего с представительным аврором. — Неправда, — наконец разродился Поттер. — Драко вовсе не злюка. Драко постарался не закатить глаза на это заявление, так как девчонка всё ещё таращила зенки на него, тогда как женщина, предположительно её мать, взирала на Поттера с неприкрытой симпатией, возможно думая, что Драко промыл мозги их любимому золотому мальчику, играя на струнах его природного добросердечия. Нет, правда, они что думают, что Поттер — это новоявленная мать Тереза, что ли? — Отомри, Поттер. Давай, пойдём уже, — потянул Драко Поттера за рукав, тот сжал губы, будто собираясь протестовать, но Драко не дал ему такой возможности. — Меня подкашивает от усталости. — Но… — Поттер, она кинула в меня микроскопическим камушком-галькой, а не каким-нибудь заклятием, — нетерпеливо сказал Драко. — Я в порядке, так что давай двигать. Поттер одарил девчонку ещё одним, последним, взглядом и позволил Драко утянуть себя. Толпа раздвинулась, пропуская их вперёд и Драко мог чувствовать враждебность и недоверие в людских взглядах, направленных на него. Поттер же их совсем не замечал, погружённый, без сомнения, в переживания по поводу того, что только что произошло. И это сбивало с толку — насколько же Поттер оставался наивным, хотя и пережил ужасы войны и работал аврором. Неужели все эти смерти и извращённая людская логика ничему его не научили? Достоинства и недостатки людского сознания взращивались той средой, в которой рос человек. Дети же были более всего восприимчивы к общественным установкам. Когда они с Поттером ступили в Лютный переулок, облик героя заметно изменился. Драко увидел, как расправились и закаменели плечи, глаза оглядывали периметр, будто ожидая внезапный подвох из каждого угла. Драко хотелось заверить Поттера, что не стоит волноваться, ибо, по большому счёту, никто из его соседской округи не посмеет совершить ничего незаконного при свете дня. Рейд-зачистка, который был совершён тут сразу после войны, произвёл настолько неизгладимое впечатление, что вселил постоянный страх в криминальные души местных постояльцев. Даже если они и замышляли какие-то преступные схемы, то разрабатывали они и воплощали их в своих укромных берлогах-хазах под покровом ночи. Они завернули за угол и подошли к дому, где находилась квартира Драко. Поттер осмотрелся вокруг странно пристальным взглядом. Эта улица была особенно вонюча именно в районе этого здания. Весь пристенок, вдоль которого надо было пройти ко входу, был облит помоями, а внизу устроена серо-бурая свалка, которая источала наиомерзительнейшую вонь. Проход был весь утыкан выбоинами, в которых хлюпала жидкая грязь. Драко с лёгкостью обогнул их все, по пути отбрасывая с дороги трупик крысы, и тут… почувствовал руку на предплечье. Поттер активизировался в момент, подпрыгнув, как кошак, застигнутый на месте опасностью. Драко услышал «шмяк» и увидел, как Поттер нацелил палочку на что-то на земле. Этим «что-то» оказался Алек. — Алек, — воскликнул Драко, отпихивая Поттера с дороги. — Вот почему я говорил тебе не подкрадываться в такой манере. Грузный качок выглядел так, будто собирался разреветься: — Драко, — хныкнул он. Драко вздохнул и помог ему подняться. — Ты знаешь его? — спросил Поттер. — Это — Алек, — представил громилу Драко, отряхивая от грязи брюки, за которые хватался Алек, когда поднимался. Неужели мужлан вообще никогда не моется? — Алек, это — Поттер. Алек взглянул на Поттера с подозрением, прижавшись поближе к Драко, будто хотел спрятаться под его защиту. Что казалось смешным, учитывая немалые габариты испуганного. — Мне не нравится Поттер! — объявил Алек. — Это нормально. Мне самому он не по душе, — согласился Драко, старась не усмехнуться, заметив как перекосилось лицо Поттера. — Ты что-то хотел? — спросил Драко полностью поворачиваясь к Алеку. Тот выглядел как обычно: высокий и здоровый, с квадратным лицом, посаженным на утопающую в жирных складках шею. Волосы нечёсаны и разлохмачены, падая клоками на кустистые брови. Весь вид Алека был устрашающ, за исключением улыбки, которая почти всегда освещала это грубое, непривлекательное лицо. Алек возбуждённо кивнул и протянул руку, демонстрируя измятый комок бумаги, перепачканный коричневыми пятнами: — Это для тебя. Драко с сомнением осмотрел даруемое: — И что это, в действительности, такое? — Роза, — гордо провозгласил Алек, тыча рукой с подарком прямо в лицо Драко. — Ты сказал, что хочешь её. Драко покачал головой: — Это не роза! Алек нахмурился и уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но Драко ничего не хотел знать: — Уходи, Алек. И не возвращайся, пока не сделаешь настоящую. С этим, он развернулся и стал подниматься по ступенькам лестницы, ведущей в его квартиру. Поттер последовал за ним нога в ногу. — Кто это был? Драко быстро поднимался по лестнице, стараясь не касаться перил, которые были покрыты толстым слоем пыли напополам с чем-то липким. Драко поднырнул под развесистой паутиной, покрывающей лестничную площадку и стал преодолевать следующий пролёт. Весь вид подъезда вопил о его антисанитарном состоянии. Когда Драко оглянулся, чтобы взглянуть на Поттера, выражение лица того отражало констатацию этого факта. — Это был Алек, — ответил спустя какое-то время Драко на вопрос Поттера. — Он тронутый на голову после того, как Волдеморт порезвился в ней, но он забавная компания, когда ты одинок. — Почему же он… — начал Поттер, но затем прервал себя. Драко предполагал, что знает, о чём он хотел спросить. Почему Алек здесь, а не в Святом Мунго? Ответ очевиден и, по-видимому, Поттер тоже догадался каков он. Когда они достигли пятого этажа, Драко повернул налево и остановился перед зеленоватой дверью, которая выглядела достаточно жалко, так как краска облезла и потёки ржавчины виднелись то тут, то там. На ней имелась прицепленная колдография в рамке, изображающая невероятно отталкивающего вида мага, весь нос которого был усыпан бородавками. — Ага, наконец-то, явился не подпылился? — рявкнуло изображение при виде Драко. — Ах ты, неблагодарный, никудышный сукин сын! Твоя мать поседела от беспокойства за тебя! Понял, что тебе не выжить без этой леди, да? Приполз обратно, как… — Заткнись, Мадриг, — раздражённо произнёс Драко. — Я вовсе не сбегал. «Старикашка»! Как только Драко произнёс пароль, дверь распахнулась, впуская их сразу в гостиную. Драко захлопнул за ними дверь, прерывая визгливые завывания Мадрига, изрыгающего грубые сентенции. — Мадриг, — заметил Драко, снимая пальто и бросая его на диван с фиолетовой обивкой. — Немного увлечён моей матерью. Драко огляделся в крошечной комнате и понял, что-то не так. Не вымытая чашка стояла на столике, около огромной стопки с письмами. Все они были адресованы на его имя. Драко только потянулся, чтобы взять одно их них, как услышал громкий скрежет. В окно бились сразу несколько сов, зло и размашисто ударяя крыльями о стекло и требуя, чтобы их впустили. — Что за… — начал он в замешательстве. У него не было времени закончить вопрос, так как именно в этот момент его мать вошла в комнату, выглядя измученной и усталой. Её волосы беспорядочным золотистым ореолом спадали на плечи, а под глазами были тёмные полукружья от недосыпания и беспокойства. Внезапный приступ вины прошил всё естество Драко, как боль от Круциатуса. Он ринулся к матери и притянул её в свои объятия. — Мама, — произнёс он, чувствуя как руки матери нерешительно медленно обхатывают его в ответ, будто она была застигнута врасплох изъявлением его чувств. Последний раз, когда они таким образом обнимали друг друга, был два года назад, когда произошло их воссоединение в Большом Зале Хогвартца. — Драко, где же ты был, — спросила мать, чуть отстраняясь, чтобы взглянуть на него. — Разве ты не видел газет? Её глаза сверкнули, а зрачки расширились, когда она узрела Поттера, неуклюже мнущегося посреди гостиной. Драко не ответил на её вопросы, вместо этого пронзительно уставившись на её плохо перевязанные кисти рук: — Что случилось? — спросил он, осторожно беря её за запястья. Нарцисса покачала головой и высвободилась из хватки Драко: — Кто-то дал утечку информации о тебе и Гарри Поттере прессе. Теперь каждый знает о… о вашем ребёнке. Она подошла к столику и, взяв с него номер «Ежедневного Пророка», протянула Драко. На передовице было колдофото Поттера, склонившегося над бессознательным телом Драко в кофейне. Заголовок вопил: «ГАРРИ ПОТТЕР — БУДУЩИЙ ОТЕЦ!», а под ним пояснение — «Свидание с печально известным экс-Упивающимся Смертью Драко Малфоем оставило нашего героя с большей прибылью, чем он рассчитывал… » У Драко не было шанса продолжить чтение, так как Поттер вырвал газету из его рук, сыпя проклятиями сквозь зубы: — Они времени не теряли, не так ли? — пробормотал Поттер, быстро просматривая статью. — Информация в газетах появилась сегодня, — рассказала им Нарцисса. — Совы стали прибывать вскорости после выхода прессы в свет. Я была такой глупо неосторожной, что открыла первое послание и получила ожог рук гноем буботьюбера. Драко инстинктивно потянулся снова к кистям её рук, но мать отступила от него и обогнув столик, встала напротив Поттера. И именно тогда Драко понял, что она их не вылечила. — Содержание почти всех писем практичеки одинаково, — сказала Нарцисса, держа своими длинными изящными пальцами один из конвертов. Никто другой и не обратил бы внимания, но Драко заметил, что движения её рук были скованы и затруднены. — В них утверждается, что ты зачаровал мистера Поттера, обманом напоив любовным зельем, и теперь носишь под сердцем исчадие ада и другие вариации на эту тему. Поттер испустил саркастично-насмешливый смешок, и Нарцисса кинула взгляд на него. — Им что, больше нечем заняться, как сидеть и стряпать развесистую клюкву? — произнёс Поттер и направил палочку на стопку писем. На долю секунды они замерцали и испарились. Драко изогнул бровь в вопросе. — Я послал их Гермионе, — объяснил Поттер. — Она отследит посылателей и научит их свободу любить. Он пожал плечами: — Я сделал то же самое после того, как мы… ухм… — Поттер кинул взгляд на Нарциссу и обильно покраснел. —  Когда незнакомцы стали закидывать меня совами, Гермиона изобрела заклинание, которое перенаправляет некоторые письма на её адрес. Значит, вот почему я не получил ни одного вопилёра после той ночи, — понял Драко и сузил глаза. Как Поттер узнал, где он живёт? Вопрос улетучился из его сознания, когда Поттер посмотрел ему в лицо глазами, которые сияли невообразимо мягким светом. Драко тут же захотелось поддаться иррациональному желанию и зацеловать гада. — Я не хотел, чтобы кто-то беспокоил тебя по пустякам, — сказал Поттер необычайно тихо. Драко быстро отвернулся от него, потому что желание кинуться на Поттера и затрахать его усиливалось в геометрической прогрессии. Вместо этого, он сфокусировал всё своё внимание на матери, которая переводила взгляд с одного на другого с нечитаемым выражением в глазах. Драко взял-таки её руки в свои и сказал: — Нам нужно вылечить их. Гной буботьюбера очень болезненен для кожи, если я правильно помню. Нарцисса выглядела так, будто собралась протестовать, но именно в этот момент заговорил Поттер: — Миссис Малфой, если вы не против, я могу попросить Гермиону, чтобы она прислала мазь-бальзам для устранения последствий. — В этом нет необходимости… — начала протестовать Нарцисса, но, на этот раз, уже Драко перебил её. — Когда мазь может быть доставлена? Губы Поттера изогнулись в полуулыбке, будто он вспомнил что-то приятное. Драко просто не мог оторваться от рисунка этого рта, когда изгибы видоизменялись в очертания пухлого сердечка. — Я отправлю ей моего патронуса прямо сейчас. Она тут же перешлёт средство сюда, — ответил Поттер. И Драко увидел, как Поттер обхватил палочку своими, грубоватого вида, пальцами. Он вспомнил, каково это чувствовать их хаотичное скольжение по коже, когда они настойчиво выписывают узоры на ней, каково это чувствовать их внутри себя, когда они снова и снова торкаются в точку удовольствия до тех пор, пока Драко не начинает бессвязно ныть и стонать. Ему подумалось, а вспоминает ли Поттер о той ночи, когда они переспали, и хотел ли он тогда его так же отчаянно, как сам Драко хотел его, Поттера? Что Поттер собирается сделать дошло до Драко только тогда, когда тот сотворил белоснежно-переливающегося патронуса. Олень. Это впечатляло, тем более сам Драко никогда не имел возможности научиться созданию оного. Внезапный конец его образовательного процесса до сих пор доставлял Драко жгучую боль, когда он думал об этом. Это было одним из краеугольных счетов, которые он предъявлял Поттеру. Ведь если бы тот свидетельствовал на суде — том ужасающем, незабываемом кошмаре — в их пользу и выступал тогда на стороне их защиты, то они могли бы и не оказаться в таком бедственном положении. Драко знал, что именно благодаря его матери, Поттер всё ещё был жив на сегодняшний день, и то, что тот бросил её на произвол судьбы, когда она в нём нуждалась больше всего, и являлось почти самым непростительным деянием Героя. — Драко, не будешь ли ты так добр пройти на кухню и зажечь огонь? — прервал буйство его мыслепотока мягкий голос Нарциссы. — И, если ты всё равно уже будешь там, подготовь, пожалуйста, какой-нибудь напиток для нашего гостя. Драко не желал для Поттера никаких жидкостей — это бы означало, что ему рады в этом доме! Ведь, не взирая на то, что Драко, возможно, всё ещё безумно алкал его, тот до сих пор оставался всё тем же пентюхом-очкарито, хотя и необъяснимо привлекательным пентюхом. К сожалению, мать Драко посмотрела на него тем недвусмысленным взглядом со значением, который не подразумевал никаких споров вообще, так что без единого слова протеста, Драко развернулся и прошествовал на кухню. Та была просто в плачевнейшем состоянии. Двое суток отсутствия Драко оставили его мать с ограниченными возможностями для магии из-за её дефективной палочки. Раковина ломилась от непромытой толком посуды, мусорное ведро томилось под гнётом отходов, на поверхности которых Драко заметил обломки палочки матери. Значит, та всё-таки достала её своими выкрутасами. Драко взмахнул своей палочкой и тарелки затанцевали, пока магия их скребла, намывала и высушивала. Мусорник подпрыгнул в воздухе юлой и стал пожирать самоё себя быстрыми и точными движениями. Драко направил палочку на поленья в печи и вызвал огонь к жизни. Свет от него озарил крохотное пространство всей кухни и Драко чуть подпрыгнул, когда застигнутая врасплох крыса пискнула и унеслась в дырку в стене. Если бы кто-нибудь, неполных два года назад, сказал ему, что однажды он будет профи в чарах по домоводству, то Драко расхохотался тому безумцу в лицо. Это было говорящим свидетельством того насколько бездонна яма его падения. И ведь которое всё ещё продолжается, пришло только что Драко в голову, и он невольно положил ладонь на живот. Салазар прокляни, как он, вообще, сможет разродиться? У него же нет естественных родовыводящих путей и по всей логике мироустройства, он не должен был забеременеть ни в коем разе! На какой-то пугающий момент, сознание Драко, разворачиваясь как в замедленной колдосъёмке назад, вернулось к самому началу, когда проявилось это его затруднительное положение. Тогда был один запоминающийся день, когда он просто загинался от боли. Она была настолько выкручивающе-мучительной, как-будто его внутренние органы разрывали сами себя на несколько новых частей. Возможно, поразился он только сейчас, таким образом его тело приспосабливалось к невероятному феномену мужской беременности. Может быть, он вообще уже больше не мужчина, подумал Драко, и его руки задрожали, когда он стал выставлять чашки для чая на столешницу. Магия всегда являлась высокосложной стихией, глубоко связанной с силами природы и её составляющими элементами. И не было ничего странного в том, что ей был подвластен такой устрашающий процесс как трансформация мужского тела в женское. В конце концов, если уж существовало многосущное зелье, то значит и мужская беременность была естественна, как солнце или дождь. Драко затошнило. Если это правда, то значит, что он превратился в… — Я именно это и чувствую! Громкий рык Поттера выдернул Драко из его внутренних ужасников. Он быстро слеветировал чашки с дымящимся чаем в воздух, чтобы они следовали за ним, а сам устремился к проходу, ведущему к гостиной. Между ней и кухней двери как таковой не было, поэтому Драко просто прислонился к стене, и мог слышать каждое слово, произнесённое там. — Мистер Поттер, — голос матери был обволакивающ, но твёрд, как-будто она старалась убедить несмышлёныша слезть с дерева, на которое тот вскарабкался. — Мы оба знаем, каким образом можно зачать ребёнка. Даже если то, что вы провозгласили, правда, это не отменяет того факта, что вы рано или поздно причините Драко боль, и я не буду стоять в стороне, и не позволю, чтобы это случилось. — Я не причиню… — гневно сказал Поттер и остановился, явственно стараясь удержать рвущиеся дальше слова. Но затем продолжил. — Это он ненавидит меня. Даже если я предложу ему всё на свете, он даже не задумается дважды, чтобы не принять это. — О, я бы сделала противоположный вывод, если предлагающей персоной будете именно вы, мистер Поттер. То, как мать преподнесла эту фразу, заставило Драко вспыхнуть до корней волос. Он вышел из своего укрытия для подслушивания. — Что это знач… Драко, — Поттер резко сжал губы, когда увидел, как Драко ворвался из кухни. Сжатые челюсти и напряжённые плечи Поттера были явственным знаком, что тот находится в очень неадекватном настрое. — Чай, — объявил Драко, водружая кружки на стол. Поттер покачал головой и отступил на шаг назад: — Мне нужно идти. На бесконечную долю минуты, их взгляды переплелись. Драко был загипнотизирован той бурей, что разыгрывалась в глазах Поттера, где эмоции клубились в вихре, будто он терял над ними контроль. Это поразительно напоминало тот момент, когда Поттер раскрывал самоё себя. А затем он просто аппарировал, и это мгновение узнавания исчезло вместе с ним. * * * Больше совы квартиру Драко не беспокоили. И если бы он не знал причину, почему это произошло так внезапно, то был бы весьма удивлён. Даже люди в Косом переулке перестали время от времени атаковать его на предмет Поттера. Однако, он всё ещё продолжал оставаться настороже, когда выходил за пределы дома, стараясь держаться теневой стороны улиц и накидывать на голову капюшон мантии. Что радовало, так это возможность принимать зелья, которые теперь регулярно доставлялись и помогали ему справляться с его положением на протяжении всего дня. Естественно, Джейн обуяли подозрения по поводу всего того инцидента, и Драко вовсе не винил её в этом. Любой бы заинтересовался, если бы напарник по работе клялся, что не имеет друзей, а сам, упав в обморок, был моментально подхвачен и унесён вдаль «темноволосым и чарующим» незнакомцем, как обозначила Поттера Джейн. По крайней мере, она проглотила, не подавилась, липу о простуде. Драко до сих пор не раскололся, кто такой Поттер, хотя она не оставляла попыток тормошить его на этот счёт. И её усилия выцыганить инфу только усилились, когда Поттер стал заявляться в кофейню во время ланча и оглаживать живот Драко в этой своей неуклюжей, трепетной манере, выкатывая глаза блюдцами. Джейн, конечно, балдела на всю катушку и подмигивала Драко каждый раз, когда Поттер нарисовывался на пороге. Это ужасно смущало и в высшей степени выводило Драко из себя, но он решил держаться на этот счёт с достоинством. Поэтому он игнорировал её инсинуации и делал Поттеру его черный кофе с десятью чайными ложками сахара (Драко мог поклясться, тот был настоящим нарком по сахару), а затем брал перерыв и позволял Поттеру класть ладонь на свой живот (само собой, когда вокруг не было любопытных глаз). Драко не произносил по этому поводу ни слова, но сам, тайком, наслаждался тактильностью и заботой Поттера, даже если она и была направлена только на паразитарное нечто, растущее внутри него. Но с течением времени, его стало одолевать чувство нарастающей паники, зуд которой только увеличивался, когда недели его положения плавно перетекали в месяцы. Ему казалось, что Поттер оборвёт все контакты с ним, когда малявка-нечто появится на свет, и он отнимет того у Драко. Он знал, что мысль совершенно иррациональная. Однажды, когда они с Поттером, в кои-то веки, вербально общались вместо того, чтобы лаяться крапами или окатывать друг друга молчанкой, тот просветил Драко, что хотел бы, чтобы он жил рядом с ним, для того чтобы он мог видеть ребёнка так часто, как пожелает. Драко тогда окрысился на него и сказал: «Отъебись-выкуси». В действительности, Драко никогда не стремился быть таким, во всём противоречащим Поттеру, но в Герое было что-то, что заводило его с полоборота. Поттер был таким непритязательным, терпеливым, таким грёбано добросердечным, что вызывало тошноту. Когда они были вместе, Поттер, казалось, провоцировал прогрессию самых худших качеств Драко, выступая в роли масла для огня или импульса для тропического циклона. Их перепалки носили эпический характер, как сухо обозначила их мать, попавшая однажды в разгар оной. Драко не хотел и дальше вляпываться в эти бесмыссленные словесные битвы с Поттером. После них он чувствовал себя измотанным и больным от той пустоты, что поселялась внутри, будто от его сердца оставалась только оболочка, а сама плоть была безжалостно вычерпана очень острым предметом. А уж глючные гормоны тем более ни на йоту не облегчали положения. Они превращали его в этакого эмоционального, подвластного быстрой смене настроения, слюнтяя, что в один момент он, удивив Поттера, истерически ржал, когда ребёнок пинался, а в другой оглашенно рыдал безо всяческой причины. И теперь он всё чаще стал испытывать к женским особям глубокое искреннее уважение. Сегодняшний день был, пожалуй, наихудшим из всех. Поттер припёрся в самый час пик, и они разругались в пух и прах: тот закатил ссору по поводу того, что Драко слишком напряжённо и тяжело работает, а затем, гремя сапогами, вымелся прочь, оставив его в состоянии ярости и беспредельной усталости. Вдобавок, ему пришлось разбираться с нагрянувшей в кофейню высочайшей инспекцией, а затем и с нескончаемым потоком клиентов вплоть до самого закрытия. Очевидно, что в округе был сегодня какой-то туристический ажиотаж, так как в кафе слышалось многоязычие. Эти двинутые заполошные туристы. Драко закончил протирать прилавок и неудачно выпрямился, так как в шее хрустнул позвонок. После того, как он потратил дополнительный час на уборку помещения кофейни, он был более чем готов рухнуть в постель. — Джейн, тебе нужна ещё помощь? — спросил он, поворачиваясь к девушке, когда она вышла из кабинета управляющего. — Неа. Я тоже закончила. Иди домой, Драко, — сказала она, снимая фартук. — Увидимся завтра. Драко кивнул и повесил на крючок свой фартук. Он расписался в книге сотрудников, обозначая своё проработанное сегодня время, махнул рукой Джейн и вышел из кофейни в темноту улиц. Она улыбнулась и помахала ему в ответ, и Драко заметил сквозь стекло витрины отблеск её ярко-розовых локонов, затем свет в кофейне погас и он направился домой. Улицы Лондона были зловеще пустынны. Драко закрыл глаза и почувствовал, как улетучиваются глэмор-чары, являя взору его выдающийся вперёд живот. Появление нечто на свет предполагалось уже через месяц, и этот факт до сих пор оставлял Драко в растрёпанных чувствах. С одной стороны, он не мог дождаться, когда же эта беременность подойдёт к своему логическому разрешению. Ведь хотя зелья помогали ему поддерживать рабочую форму организма, они не спасали его от постоянного ощущения раздутости и неуклюжести. И, даже сейчас, когда прошло немало времени, сама идея того, что кто-то внутри Драко растёт и развивается, приводила в дрожь. Но с другой стороны, окончание этого изматывающего состояния также влечёт за собой неизвестность, а для Драко сейчас мысль о туманном будущем была более чем неприятна. Мягко вздохнув, он запахнул свой пиджак потуже и ускорил шаг. Как бы он хотел аппарировать, подумал Драко, проходя через помещение «Дырявого котла» и через заднюю дверь паба выходя уже на магическую сторону. Он бы чувствовал себя более защищённым, имея такую возможность. Он почти рассмеялся при этой мысли. Он уже сто лет и близко не ощущал себя в безопасности. Косой переулок был тоже нелюдим. Магические фонари мрачно мигали, и их наличие почти не рассеивало бесконечную черноту. Неужели в это время всегда было так пугающе темно? Драко завернул за угол, и кромешная темнота Лютного переулка объяла его как кокон. Источников света не было от слова «совсем», и Драко, чертыхнувшись по поводу отсутствия удачи, вытянул палочку и сотворил Люмос. Дорога стала петлять и изгибаться. Драко двигался вперёд с повышенной осторожностью, чувствуя иррациональную тревожность и напряжённость. Это было смешно, ведь никакой причины не было чего-либо опасаться. Он преодолевал этот путь тысячу раз, и ничего чудовищного не случалось. И всё же, Драко не смог сдержать облегчения, когда входная дверь знакомого здания показалась впереди. Он поспешно рванул мимо целого ряда из переполненных мусорных баков, и свет, струящийся из кончика палочки, мягко заметался. Удар был неожиданенн и так жесточайше силён, будто его поразили Круциатусом. Драко рухнул плашмя на спину, и только горка мусора смягчила его падение. Он не успел сделать и глотка воздуха, как его дёрнули вверх и кинули со всей дури прямо на стену. Боль взорвалась шутихой прямо за глазными яблоками. Обе его руки, со всего маха, были вытянуты по стенке и чем-то прицеплены к ней так резко, что кожа запястий тут же была содрана при грубом соприкосновении с кирпичной кладкой. Драко попытался открыть глаза хотя бы на секунду, как ощутил удар кулака в голову, после чего затылок со всей силы впечатался в твёрдую поверхность стены. — Пожиратель Смерти, — прошипел кто-то. Но Драко даже не старался всмотреться кто это, так как всё ещё был в прострации от шока. Сквозь марево пронзительной боли, он мог только слышать вошканье вокруг себя. Нападающих было несколько и было похоже, что они только-только начали развлекаться. — Промыватель мозгов Гарри Поттера… — Манипулятор-подстилка… Они продолжали плеваться оскорблениями, но Драко уже совсем не прислушивался. Ему нужно было каким-то образом призвать к себе палочку и позвать на помощь. Риторика этих особей была созвучна тем обожающих Поттера маньякам, о которых однажды писал «Пророк»: они были настолько одержимы Поттером, что сколотили своего рода тайный культовый орден, посвящённый идолу. Драко надо было предполагать, что атака со стороны этих безумных может случиться. Эти восемь месяцев беременности протекали слишком спокойно, без единого неприятного инцидента. Ему нужно было подумать о том, что они не оставят его в покое. Но когда он почувствовал, как чужая палочка воткнулась в его выпуклый живот, одуряющая паника моментально вытеснила из сознания весь страх. Женский голос начал вещать презрительно: — Без всякого сомнения, это ребёнок не Гарри Поттера. Он не любит тебя, Малфой, и, совершенно очевидно, что ты не способен на любовь. Он просто ослеплён твоим злокозненным колдовством. Он прозреет, как только этот демон в образе ребёнка будет уничтожен. Ты не более чем нарывающая язва, и тебе повезло, что Гарри был достаточно добр, чтобы вообще оставить тебя в живых после войны. Ты и твоя жалкая семейка должны были насладиться поцелуем дементора. Голоса вокруг Драко заверещали в едином порыве фанатичного песнопения, призывающего ведьму, уткнувшую палочку в его живот, «убей, убей демонское отродье». И Драко рванулся вперёд, стараясь издать крик протеста, но чьи-то руки впились в его плоть, обхватив горло. Не трогайте малыша, — беззвучно орал Драко, всё естество до последней клеточки которого содрогалось от парализующего ужаса. Его измученное тело пыталось вырваться, чтобы глотнуть хоть каплю воздуха, но всё безуспешно. Его сознание стало мутиться и расплываться, но ему было плевать. Они не могли убить его ребёнка… ведь это его ребёнок, его ребёнок… Кто-то пронзительно закричал. Звук оглушил Драко, его грубо оттолкнули, и на какой-то момент он замешкался и мог видеть только мельтешение чёрных мантий и взмахи палочек, а затем его тело было освобождено, и он рухнул на землю. Боль агонией охватила его, проносясь по позвоночнику, распространяясь на каждую пядь тела и сосредотачиваясь в области живота. На этот раз она была совершенно другой, чем когда его тело претерпевало изменения, связанные с беременностью. Веки набухли от подступивших слёз, когда Драко попытался подтянуть свои сломанные руки к животу, чтобы успокоить малыша, что всё в порядке… О, Мерлин, почему же так больно? Чьё-то окровавленное и бездыханное тело рухнуло рядом с ним. Драко поднял голову и почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Всё, что последовало дальше, разворачивалось перед ним как в замедленной колдосъёмке. Алек, в глазах которого не было почти ничего человеческого, а губы были растянуты в животном оскале, прижимал к земле за шею две человеческие фигуры в мантиях с капюшонами. Одну из них он отшвырнул в сторону, а пальцы другой, старался отодрать от своего лица. Он совсем не замечал персону, которая стояла позади него, направив палочку ему в спину и губы которой формировали слова непростительного заклинания. Драко хотел предупредить его, но всё, что он успел, это увидеть зелёный луч, моментально прорезавшийся сквозь воздух, очерчивающий свой жестокий и безжалостный путь до жертвы. Лицо Алека выразило изумление, не слишком отличное от того, которое он демонстрировал, когда Драко, по его детскому разумению, говорил ему что-то обидно-жестокое, или он не мог понять или поверить, что происходит вокруг. На секунду их глаза встретились, и Драко увидел, как жизнь утекает из тела Алека даже прежде, чем оно рухнуло на землю. Мир в сознании Драко сузился до крошечной точки, а затем взорвался, оживляясь звуками и действиями, которые начал фиксировать мозг. Драко услышал свой собственный оглушительный крик, услышал, как всё вокруг него начало трещать, ломаться и осыпаться вниз осколками. Он увидел пред собою кровяные всплески, летающие оторванные конечности и клочки чёрных мантий, изодранные невидимой рукой. Внутри него совсем не осталось боли, всё вытеснила оглущающая и ослепляющая ярость, которая поразила собою всё сознание, заключив его в непробиваемые оковы и спровоцировав накалом своей силы всплеск неконтролируемой магии. Вдалеке кто-то орал во всю силу лёгких его имя, звал его, но Драко не реагировал, ему было всё равно, он только хотел, чтобы они все сгинули прочь, оставили его и его ребёнка в покое. Боже всемилостивый, сохрани моего ребёнка… Чьи-то руки крепко обвились вокруг него и голос зашептал ему в ухо: — Драко, всё в порядке. Я здесь, с тобой, я здесь, ты в безопасности, Драко, ты в безопасности. Он не хотел верить этой лжи. Как может он поверить, что всё в поряде? Ведь кто-то пытался убить его ребёнка. И Алек мёртв. Мёртв. Эта мысль гулким похоронным набатом многократно прокатилась в душе Драко, и его сознание переключилось. Хватка ярости ослабла, отпустив из своих тисков магию, и боль, ударив его под дых, вернулась в десятки раз сильнее. Драко не был уверен, но сквозь болевую мглу ему показалось, что он видит залитое слезами лицо Поттера, в обрамлении крошечных, прекрасно воплощённых, бумажных роз, падающих, медленно кружась, сверху. * * * Когда он пришёл в себя, то понял сразу, что находится в Мунго. Следующим открытием стал плоский живот. Он резко дёрнулся в сидячую позицию и взвыл от боли, что причинил себе этим манёвром. Чьи-то ласковые руки опрокинули его обратно на подушку, и Драко повернул лицо к этой персоне. На секунду он не мог сообразить, кто рядом с ним, но потом до него быстро дошло, что он смотрит в лицо Гермионы Грейнджер. Она выглядела измотанной, имея под глазами тёмные круги, выдающие отсутствие сна и переживаемое беспокойство. Когда она заговорила, её голос был настолько мягок и добр, что Драко задался вопросом, неужели именно эта невысокая молодая леди когда-то резко и беспощадно так вломила ему по лицу, как ещё не каждый мужчина смог бы. — Лежи спокойно, Драко. Я сейчас организую обезболивающее зелье для тебя. — Мой малыш, — смог хрипло выдавить Драко, жёстко хватая её за предплечье. Страх ядом впрыснулся в кровь. — Где мой ребёнок? Глаза Грейнджер смягчились, и она невесомо похлопала Драко по руке: — С ним всё хорошо. Несмотря на то, что он появился на свет на один месяц раньше срока, и условия его прихода в мир были менее чем идеальные, он в абсолютном порядке. Целитель поместил его в мониторинг-бокс, потому что как только его извлекли из твоего чрева, его магия продемонстрировала себя достаточно впечатляюще. Поэтому целители хотят стабилизировать её прежде, чем позволить ему покинуть пределы Мунго. Драко понял, что не дышал, пока Грейнджер не закончила говорить. Ослабев, его рука соскользнула с её предплечья, и он закрыл глаза, чувствуя такой неконтролируемый поток облегчения, что затанцевали мушки перед глазами. — Благодарю тебя, — прошептал он на автопилоте, не понимая даже, что произносит эти слова, пока сам не услышал их как бы со стороны. На момент воцарилась тишина, а потом Грейнджер произнесла: — Не за что. Она вышла на мгновение, а затем вернулась с медсестрой, которая сотворила несколько диагностических чар над ним и выдала обезболивающее зелье. И когда Драко почувствовал себя более менее в форме, перипетии реальности обрушились на него снова как лавинообразный вал. Алек погиб и, возможно, в дурмане ярости совершил убийство. Драко подумал, что ему следует по этому поводу чувствовать злость, ярость или, быть может, вину, но он ничего этого не испытывал. Внутри царила пустота и всё, что он мог найти в себе, была проекция лица Алека, когда он повернулся взглянуть на Драко, прежде чем умереть. Это видение повторялось в его сознании, как сломанная колдозапись, без остановки, заставляя Драко переживать этот момент опять и опять. Драко открыл глаза, когда Грейнджер снова заговорила: — Ты был без сознания в течение трёх дней. Мы выследили всех оставшихся напавших на тебя и уничтожили их культ на веки вечные, — в её облике появилась какая-то нервозность, будто она сомневается в чём-то, но она всё же смело продолжила свой доклад. — Я сожалею о том, что случилось с твоим другом. Гарри сказал, что вы с ним были близки. Драко грубо рассмеялся: — Мы не были близки. Я обращался с ним как с дерьмом крапа, а он боготворил землю, по которой я ходил. До последнего своего вздоха, всё о чём он думал, был я. Его дыхание сбилось на самом последнем слове и чувства, наконец-то, заполонили сердце. И он уже не знал, что лучше: быть бесчувственным или рыдать во всю глотку прямо перед Грейнджер. Она выглядела будто не в своей тарелке так же, как Драко ощущал себя внутри: — Через несколько дней мы собираемся устроить его похороны. Гарри не хотел совершать обряд пока ты не поправишься, чтобы ты мог присутствовать на них. При упоминание о Гарри горло Драко запершило. Все его страхи, которые он испытывал во время беременности, обрушились дополнительным грузом на весь случившийся ужас: — Как благородно с его стороны, — окрысился он, но насмешка вышла слабой и плоской. Грейнджер нахмурилась и проговорила: — По твоему поведению, Малфой, трудно поверить, что ты влюблён в Гарри. Драко вскинул голову так быстро, что ему показалось, он растянул себе какие-то мышцы шеи: — Я не влюблён в него! — воскликнул он возмущённо. Грейнджер выгнула бровь в сомнении: — А я достаточно уверена, что влюблён, иначе бы ты не… Драко так и не узнал, что именно она имела в виду, потому что Поттер выбрал именно это мгновение, чтобы появиться в палате, неся в руках маленький свёрток, который при ближайшем рассмотрении оказался обёрнут одеяльцем. Глаза Драко немедленно прикипели к этому тряпичному видению. Он попытался сесть, не обращая внимание на руку Грейнджер, которой она старалась удержать его. Поттер, излучая радость и облегчение, подошёл ближе к Драко. Но тот уже ничего не замечал, полностью заворожённый кульком в руках Поттера. — Неужели это… — дуновением шёпота выдохнул Драко. — Да, это наш ребёнок, — ответил Поттер, и сердце Драко пропустило удар. Наш. Поттер поместил запеленутого ребёнка в руки Драко, и тот, задрожав, обхватил невесомое тельце ладонями. Личико нечто было весьма красно, а на макушке круглой головёнки торчал клок волос. Глазки были крепко зажмурены, а крошечные пальчики яростно вцепились в ткань одеяльца. Драко казалось, что его сердце собирается покинуть пределы грудины. Он ничего красивее в своей жизни не видывал. Я сотворил это диво! Вихрь из гордости и восхищения ударил Драко в голову. Он плоть от плоти моей. Внезапно из него вырвался всхлип. — Нянечка оповестила меня, что ты пришёл в себя, — сказал Поттер, привлекая его внимание обратно к окружающей действительности. Он присел на кровать прямо рядом с Драко, склонившись к ребёнку и вытирая струйку слюны с его личика. Грейнджер, похоже, испарилась с горизонта. — Целитель дал мне «добро» на изъятие малыша из мониторинг-бокса, и я подумал, ты захочешь увидеть его. Драко моментально обуяла благодарность к Поттеру за эту рассудительную мысль, но потом на неё наложился страх за будущее. Что если Поттер потребует законной опеки над ребёнком? Что если он насильно собирается отнять его у Драко? Драко неосознанно прижал малыша ближе к груди, тем самым вырвав из крошечного ротика звук недовольства. — Что ты собираешься делать теперь? — задушенно спросил он у Поттера, стараясь не сильно млеть от близости тела того. — Что ты имеешь в виду? — ответил вопросом на вопрос тот, и на его лице появилось выражение недоумения. — Если ты спрашиваешь насчёт нападавших на тебя, то я позаботился об этом. Они все арестованы и больше не побеспокоят тебя. Да и никто другой тоже. Я сделал официальное заявление о наших отношениях, так что отныне у нас всё будет прекрасно… — О каких отношениях? — категорически прервал речь Поттера Драко, застывая изваянием. — Что, прости? — распахнув глаза в удивлении, переспросил Поттер. — О каких отношениях ты распинаешься, — повторил Драко, иррационально начиная злиться. — У нас нет никаких отношений, Поттер! Мы просто совершили очень глобальную ошибку! Что ты собираешься делать сейчас, когда я больше не нужен? Я родил тебе твоего ребёнка и что теперь? Ты выбросишь меня за ненадобностью? Знаешь, я не позволю этому случиться, я буду биться за него… — Драко, — предупреждающе произнёс Поттер яростным тоном. — Заткни этот поток лажи! Драко зло уставился на Поттера, но сделал, как ему велели, потому что уже сам не знал, какая ещё ересь вылетит из его рта, если он его не прихлопнет. — Я не собираюсь снова заводить споры на эту тему. Я тысячу раз твердил тебе, что не собираюсь отнимать у тебя малыша. Я смогу понять, если ты будешь утверждать, что не любишь меня, но, Бог свидетель, у этого ребёнка будут двое заботящихся о нём родителя! Драко почувствовал, как ирония засвербела у него в горле. Это он-то не любит Поттера?! — Какая разница, люблю я тебя, Поттер, или нет? Любовь тут, вообще, ни с какого припёка. Она и близко не стояла с самого начала всей этой катастрофы. — Малыш вовсе не катастрофа или ошибка или как ты, ёпрст, там настаиваешь. Он результат любви, и я не позволю считать его чем-то меньшим, чем именно это! — Он что? — спросил Драко, не зная, закатываться ему в хохоте над убого-сентиментальной декларацией или заливаться слезами. А вот теперь наступила очередь Поттера смотреть на Драко в странном изумлении: — Этот ребёнок. Разве ты… не знаешь почему он появился на свет? — в глазах Поттера затеплилось зарождающееся понимание. — Драко, ты знаешь каким образом происходит зачатие ребёнка? Драко почувствовал раздражение, спровоцированное этим менторским тоном Поттера: — Полагаю, для этого требуется член и матка, но после нашего собственного казуса, я начинаю задаваться вопросом о кредитоспособности этой теории. Поттер вовсе не рассмеялся в ответ на такую остроумность: — Драко, — произнёс он медленно и тихо. — Ребёнок в магическом мире может быть зачат только из-за наличия настоящей любви у обоих родителей. Драко уставился на Поттера, не мигая: — Что? — Как ты мог не знать этого? — спросил Поттер, вскакивая с кровати. Он выглядел таким поражённым, что это было почти комичным, за исключением того, что в данной ситуации не было ничего забавного. В действительности, всё было много хуже. — Как ты думаешь, почему в магическом мире нет такого понятия, как контрацепция? Два человека могут создать ребёнка только при наличии реальной любви, вот почему тут никто не парится и трахается напропалую. Ослепляющее понимание озарило Драко и он тупо спросил: — Поттер, ты что, меня любишь, что ли? Поттер выглядел так, будто его стукнули оглущающим заклятием. Было очевидно, что он не ожидал такого вопроса в лоб. — Я… — запинаясь, начал он, и его лицо вспыхнуло таким маревом, что Драко почудилось, что Поттер сейчас вот-вот взорвётся. Но тот очень тихо просто признался: — Люблю! На мгновение, сердце Драко остановило свой ход. А Поттер продолжал, категорически отказываясь взглянуть Драко в лицо: — Я знал, что влюблён в тебя с тех пор, как вытащил тогда из дьявольского огня, — Поттер не отрываясь, смотрел на малыша, и его глаза были зелены до изумрудности, а на щеках горел алый румянец: в белизне больничной палаты эта цветовая контрастность в лице Поттера была поражающей.  — Ты не представляешь, насколько мне было херово, когда я не смог остановить преследование тебя министерской машинерией. Я хотел найти тебя после, но ты канул будто в Лету. Мы не могли отследить твой магический след, потому что ты не использовал ту палочку, что одобрило Министерство. Я искал и искал тебя, но никто не знал, куда ты подался. И тут Гермиона увидела твоё имя в списке нанятого персонала для того бала, и только тогда я узнал, что ты всё-таки до сих пор живёшь в магическом мире. Поттер наконец посмотрел на него, и Драко беспомощно поймался в ловушку этого ищущего взгляда-мольбы, того самого, что Поттер демонстрировал в ту, их единственную совместную, ночь. — Я хотел тебя до безумия, и когда увидел вновь, понял насколько безнадёжно запал на тебя. Я мог бы попытаться вырезать своё сердце из тела, но каким-то образом всё равно ощущал бы тебя в себе. И чувство жажды всё равно стучало бы в моей крови так сильно, что я сделал бы всё, что возможно в моих силах, чтобы заполучить тебя. Когда Поттер стал говорить дальше, в его голосе проявились нотки болезненной хрипотцы, как-будто трескалось стекло — совершенно душевыворачивающий звук: — Я знал, что тебе всегда было плевать на меня, но я не мог справиться с собою. Я должен был обладать тобою, и если для этого нужно было притвориться пьяным в драбадан, то так тому и быть, — губы Поттера задрожали, а тело казалось сжавшимся, будто стараясь защититься от нападения. — То, что я нашёл тебя тогда в кофейне вовсе не было совпадением, мне нужен был повод, чтобы снова поговорить с тобой. Поэтому я выяснил, где ты живёшь, используя твой волос. Поттер подошёл ближе к кровати, поднял руку, но затем быстро опустил её, сжав кисть в кулак. В этот самый момент, Драко стремительно захотелось, чтобы Поттер сократил дистанцию между ними и коснулся его, как явственно того и хотел. — Видение твоего падения в обморок привело меня на грань безумия. Мне никогда не было так страшно, даже когда я стоял перед лицом смерти. А уж когда я выяснил, что ты носишь моего ребёнка… На последних словах голос Поттера завибрировал дрожью, и Драко почувствовал, как его сердце медленно разрывается на кусочки. Он хотел, чтобы Поттер прекратил говорить, просто заткнулся, он сам хотел закричать во всю мощь, но не мог, и Поттер продолжал ронять слова, которые уже казались каплями слёз. — Я не понимал, почему ты не рассказал мне о беременности. Я снова и снова задавал себе вопросы. Что бы ты сделал, если бы я так и не узнал о ней? Убил бы нашего ребёнка? Продолжил бы просто влачить болезненное существование без медицинской помощи, и тем самым просто позволил бы ребёнку убить тебя? А что если бы я не оказался там в ту минуту, когда ты рухнул в беспамятство? Я так сильно хотел тебя ненавидеть! Ты такой одержимый идиот, такой очумело упрямый. Тебя не колышет ничего вокруг, за исключением твоей гордыни, которая почти уничтожила тебя! Драко нервно взвился, прижимая ребёнка ближе, как-будто ища в нём защиты от обиды, что причиняли слова Поттера. А затем Поттер опустил ладонь на плечо Драко и когда тот взглянул вверх, то был снесён глубиной той боли, что плескалась в глазах самого Поттера. — Всё, что я хотел сделать — это помочь тебе. Но ты упорно, снова и снова, продолжал отталкивать меня. Неужели… неужели ты настолько сильно меня ненавидишь? Драко не хотел смотреть в лицо Поттера, потому что знал: если глянет, то расклеится в миг, и тогда тот поймёт, что он трус и лгун, который настолько боится правды, что предпочитает заставлять их обоих страдать, чем признать свои собственные чувства. Он не мог сделать того, что Поттер совершил так легко и не прилагая никаких усилий — так искренне раскрыл своё сердце, будто оно предназначено для взора и понимания именно Драко, будто предназначено быть отданным во владение именно ему. Но одно Драко хотя бы мог сделать, даже если это и не было чем-то смелым, чем-то особенным, всё-таки это было лучше, чем рвущая сердце тишина, что воцарилась между ними. Он мягко отнял одну руку от завёрнутого в одеяльце малыша, и ухватив ею Поттера, заставил сесть рядом с собою. Затем Драко повернулся к нему лицом, отмечая на экспрессивном поттеровском лице одновременно и замешательство и недоуменное смущение, и, прежде чем он потерял всю свою смелость, впился Поттеру в губы. Вкус Поттера воплотил в себя всё то прекрасное, что Драко чувствовал той ночью, и всё равно, каким-то образом, ощущался ещё лакомей. Губы Поттера дарили ощущение правильности происходящего и несли оттенок отчаяния, что владело Поттером, выдавали его удивление и подтверждали любовь и страсть, что он питал к Драко, так же, как и опасную одержимость им, с которой он касался его той ночью. И в этот раз Поттер касался его так же, вцепившись одной рукой в волосы Драко, а другой нетерпеливо придерживая его лицо. Он целовал Драко будто в последний раз, отдаваясь полностью. И Драко застонал, позволяя себе, хоть раз в жизни, быть несдержанным и уязвимым, подчиниться этому уносящему вдаль чувству, погружаясь полностью в ту эйфорию, что Поттер провоцировал в нём. Целовать Поттера, зная, что тот абсолютно трезв, было в разы лучше. Поттеровская жажда была видна во всей манере поцелуя — в толкающемся без удержу, без всяческих преамбул, языке, который вылизывал и посасывал губы Драко, успевая сделать то же самое и с его челюстью, и в самом настрое: это было нетерпеливо, жадно и влёт заводяще. Драко почувствовал, как под простынёй оживился его член и вынужден был отодвинуться. Он, как зачарованный смотрел на Поттера, который с закрытыми глазами, опухшими влажными губами и ярчайшим румянцем, всё ещё неосознанно тянулся к Драко. Он выглядел как никогда красивым, и Драко не сдержался, когда Поттер открыл глаза, подёрнутые дымкой похоти и — неужели действительно можно на это надеяться — любви, и поцеловал его ещё раз. Тишина, что последовала после поцелуев, заставила Драко задаться вопросом, что же и в каких выражениях сказать Поттеру, чтобы тот понял то, что Драко никогда не питал ненависти к нему, он просто не мог ненавидеть его, даже если бы захотел и, Боги, как же он, действительно, хотел бы ненавидеть Героя. Ведь так было бы намного проще, чем вечно ощущать это притяжение, будто его сердце невидимыми прочными нитями управляется шершавыми жёсткими пальцами Поттера, будто всё, что он знает в жизни, начиналось и заканчивалось самим фактом существования Поттера. — Поттер… Гарри, — Поттер распахнул глаза за стёклами очков в неверии и зарождающейся надежде. — Я… Драко, прекрати хотя бы раз быть грёбаным трусом и признайся. — Я не являюсь святой и добронравной личностью, — начал он осторожно, не отводя глаз от малыша, который всё ещё глубоко посапывал во сне. Глубоко вдохнув побольше воздуха, Драко поднял голову и взглянул Поттеру в глаза. — И я не знаю, за что ты любишь меня, но я… я бы хотел узнать в подробностях, — он издал нервный смешок. Мерлин, его всего трясло. — Я… я тоже хочу, чтобы у ребёнка были оба родителя. Он замолчал и стал ожидать ответ, мысленно надеясь, что Гарри поймёт всё недосказанное. Потому что он не мог бы заставить себя сказать больше, открывая на обозрение самую суть своей души, ибо это могло полностью сломить его выдержку. Ему и так хотелось подскочить и рвануть за горизонт, но он просто сидел и ждал. Когда ладонь Гарри коснулась его щеки, Драко почти подпрыгнул от неожиданности. На лице Поттера цвела полуулыбка — искренняя и в то же время тронутая светлой грустью. — Я люблю тебя, — просто и мягко сказал он и, прежде, чем Драко мог издать вздох, наклонился и прижался к его губам. Когда они отпрянули друг от друга, Гарри выглядел значительно довольней, а желудок Драко был атакован целым роем бабочек. Недолго, они просто посидели бок о бок. Гарри крепко обнимал Драко за плечи, и Драко ни на мгновение не был против такого расклада. Он, наоборот, был рад, что, по крайней мере, хоть кто-то один из них двоих был настолько смел, что не скрывал свои желания. Гарри прервал уютную тишину и тихо, на ушко, спросил Драко: — Как мы назовём его? Драко внимательно посмотрел на крошечное нечто в своих руках, и имя само сорвалось с его губ, прежде, чем он подумал о нём. — Алек. Гарри улыбнулся: — Идеально. Драко глянул на него и, впервые за долгое время, подумал, что, возможно, так оно и есть. Всё идеально. Сейчас всё было идеально. fin