Одиннадцатый обряд

Первый учебный день второго семестра заставил ещё не включившихся в работу студентов стонать от полученных заданий. В отместку за относительно свободные каникулы все преподаватели, напомнив о неумолимо приближающихся СОВ, задавали ужасающие по объёму рефераты, сочинения, графики и таблицы. Эльва, как и все остальные, еле дышала под грузом навалившейся информации, радуясь обеденному перерыву. На волшебном галлеоне ОД новых отметок не появилось, значит, вечер свободен, и после ужина можно будет снова пойти к портрету, но сначала — после занятий — она, конечно же, отправится в библиотеку поприветствовать Гермиону, по которой, если честно, уже соскучилась. — Почему ты не вернулась к нам? — спрашивала расстроенно Гермиона, с увлечением выписывая магические свойства корня календулы. — Я хотела, но профессор Снейп был, мягко говоря, не в духе в тот день. — Я так и подумала — ты бы видела, что они с Сириусом устроили! Эльва вопросительно посмотрела на подругу. — Чуть не поубивали друг друга, я уже думала, дуэли не избежать. Мы услышали, что они ругаются на кухне, и успели как раз вовремя — оба стояли с палочками наготове, и Гарри между ними! — И по поводу чего ругались? — Сириус не объяснил толком, только продолжал высказываться в адрес профессора Снейпа, а Гарри говорит, что причины не было, что они с самого начала задирали друг друга. — Снейп приходил по поводу окклюменции? — вполголоса спросила Эльва. — А ты откуда знаешь? — Удалось у него выведать, пока в школу возвращались. — Выведать? У профессора Снейпа? Не думаю, что тебе бы удалось это, если бы он сам не желал рассказать. Эльва на секунду задумалась. — Так или иначе, я уговорила его заниматься и со мной тоже. — Что? Ты будешь заниматься вместе с Гарри? — Нет, я — отдельно. Уже начала на каникулах. Это, вроде как, тоже секрет. Сплошные секреты у нас. Гермиона улыбнулась. — Да уж. Герпий Злостный снова занял полтора часа такого бесценного сейчас времени, и Эльва к своему неудовольствию обнаружила, что старый маг начал повторяться. Эльва подумала, что так эти истории растянутся на ещё больший срок. Когда ей удавалось вставить слово в пространную речь старика, девушка старалась задавать больше вопросов, надеясь попасть в точку, но ей по-прежнему не довелось выудить из рассказов что-нибудь стоящее. Спускаясь утром во вторник в общую гостиную, Эльва на лестнице столкнулась с Пэнси, которая зачем-то поднималась обратно в спальню и была, по-видимому, чем-то чрезвычайно взволнована — на щеках нездоровый румянец, губы плотно сжаты. Уже предчувствуя какую-то неприятную новость, Эльва заметила Блейза и Драко, чересчур сосредоточенно вчитывающихся в сегодняшнюю газету. — Что любопытного сегодня? — спросила она, подходя к сокурсникам и заглядывая им через спины. Они не ответили. Да и незачем было — на всю газетную полосу чернел жирными буквами заголовок: «МАССОВЫЙ ПОБЕГ ИЗ АЗКАБАНА». Похолодев, Эльва принялась читать статью. Из Азкабана ночью бежали десять человек, все — Пожиратели Смерти, приспешники Лорда Волдеморта, снискавшие себе жуткую славу в тёмные времена первой магической войны. Министерство поспешно обвинило в подготовке и осуществлении побега Сириуса Блэка, что было, разумеется, совсем не так, и Эльве в опустевшую голову вдруг пришла мысль о том, что она совершенно точно знает, кто именно организовал побег. Невольно она вспомнила о раннем возвращении Драко Малфоя, об очередном крайне важном приёме у его родителей, о занятом на выходных Снейпе, и головоломка, наконец, сложилась. Посмотрев на Малфоя, стиснувшего зубы то ли от волнения, то ли от гнева, Эльва поняла, что не она одна пришла к этим неутешительным выводам. Драко бросил на неё быстрый взгляд и молча ушёл из гостиной. Блейз, также молча, последовал за ним. Пэнси, видимо, вообще передумала идти на завтрак — она до сих пор не спустилась обратно. Вздохнув, Эльва поплелась в Большой Зал, пытаясь структурировать полученную информацию: Волдеморт, однозначно, вернулся и здравствует, легко вернув расположение чистокровных семей вроде Малфоев, а теперь, ко всему прочему, успешно освобождает кровожадных убийц, которые боготворят его и подчиняются ему беспрекословно. Даже если не брать во внимание общемировую угрозу, Эльве самой, весьма вероятно, теперь грозит нешуточная опасность — необходимо допускать возможность, что Волдеморт успел понять, где она была спрятана, прежде, чем лишился своих сил. Ковыряясь в тарелке без особого энтузиазма, Райт обратила внимание, что Гермиона, Гарри и Рон, побледнев, тоже читали злополучную газету. После занятий и Эльва, и Гермиона на всех парах неслись в библиотеку и столкнулись ещё на этаже. — Ты видела? — с лихорадочным блеском в глазах спросила Гермиона, когда они заняли один из столов в читальном зале и для вида обложились учебниками. — Да. Плохо дело. — У Гарри было видение вчера вечером — он сказал, что Волдеморт чему-то очень радовался. — Ещё бы не радоваться… Гарри нужно усиленно взяться за окклюменцию. — Я тоже ему это втолковываю. Разумеется, обвинили во всем Сириуса. Видела Амбридж сегодня? Чернее тучи ходит. Слушай, есть ещё кое-что важное. В этом выпуске есть также статья о смерти Бродерика Боуда. — Это тот, что лежал на шестом уровне в Мунго, рядом с вашим бывшим профессором? — Да, он. И его смерть, похоже, подстроена. Рон говорит, что он Невыразимец — то есть работает в Отделе тайн. А вчера на первом занятии окклюменцией Гарри удалось вспомнить, что давно преследующий его ночной кошмар — это в точности Отдел тайн. Теперь он уверен, что Волдеморт стремится попасть туда, чтобы завладеть неким оружием. — То есть, Волдеморт пытается попасть в Министерство? Но зачем тогда им убивать Боуда? — Я не могу этого понять. По всему выходит, что он что-то знал, о чём должен был молчать — но вообще-то он был на нашей стороне. Мерлин всемогущий! — Гермиона спрятала лицо в ладонях. — Пожиратели бегут из Азкабана. Министерских работников убивают. Неужели Фадж будет и дальше стоять на своём? — Не думаю, что теперь что-то изменится, — вздохнула Эльва, — кажется, Волдеморту придётся лично зайти к министру на чай, прежде чем тот признает его возрождение. Мрачная улыбка была ей ответом. — Но ведь люди должны знать правду. Теперь многим семьям грозит опасность. — На самом деле, — размышляла Райт, — многие сейчас будут взволнованы новостью и станут искать правдоподобную информацию. Но «Пророк» никогда не разместит ничего разумного без отмашки Министерства — так и будут валить всё на Сириуса. Гермиона сосредоточенно обдумывала слова Эльвы. — А если не «Пророк»? — Любые более-менее крупные издательства не станут переходить дорогу Министерству. Разве что совсем малоизвестная пресса. Хотя, это всё равно может сработать. Если, к примеру, Гарри даст интервью. Гермиона с сомнением покачала головой. — Едва ли кто-то напишет это интервью. Правда, — и она прикусила губу, вспомнив о чём-то, — есть одна мысль, но её осуществление заставит поступиться законом. Не уверена, что я смогу это провернуть. — Знаешь, Гермиона, я думаю, что кроме тебя больше некому. * * * Январь пролетел, плотно утрамбованный уроками, домашними заданиями и занятиями по окклюменции, в освоении которой Эльва, к собственному сожалению, практически не продвигалась. Она стала наведываться в библиотеку по вечерам — искать книги, содержащие упоминания о жизни Лорда Волдеморта. Пока что ей удавалось найти лишь те, в которых публиковали общую информацию — величайший тёмный маг современности, Пожиратели, первая магическая война, уничтожен Гарри Поттером. Никаких подробностей, нигде даже не было указано, что его настоящее имя — Том Реддл. Непонятно было, чем именно он занимался несколько десятков лет после Хогвартса. Однажды в преддверии Дня Святого Валентина Гермиона появилась весьма оживлённая и призналась, что её секретный проект, о котором они говорили после побега, наконец сдвинулся с мёртвой точки, и, скорее всего, очень скоро всё получится. — Я думаю назначить интервью на субботу — будет Валентинов день, и поход в Хогсмид позволит нам потратить достаточно времени без опаски. — Можно спросить, кто из репортёров отважился на авантюру? Пару мгновений Гермиона обдумывала, стоит ли раскрывать карты раньше времени. Но затем, видимо, решила, что опасности в данном случае нет. — Это Скитер. — Рита Скитер? — изумилась Эльва. — Мне казалось, она пишет для «Пророка». — Так и есть. Но я знаю один нелестный факт о ней, который она не хотела бы доводить до ушей Министерства. — То есть, ты шантажируешь Риту Скитер? — Ну, я же говорила — потребуется нарушение закона! Ты сама убеждала, что кроме меня некому. — Да нет, нет, я ничего такого не хочу сказать, Скитер — это просто отлично. Если она действительно напишет в нужном ключе, никто лучше неё этого не сделает. А кто публикует? Гермиона вздохнула. — Скорее всего, «Придира». Больше никто не согласится. — Ладно, будем надеяться, что статья всё равно разойдётся. — Да. Слушай, а что ты вчера тут делала после ужина? Дин обмолвился, что видел тебя, когда возвращал книги мадам Пинс. — Да, я просто... — Эльва засомневалась. Она ещё не думала о том, чтобы рассказать кому-либо о своей тайне. — Ну, можешь не говорить, если не хочешь, — Гермиона отвела взгляд и снова принялась за уроки. Было ясно, что она была уязвлена недоверием Эльвы в ответ на свою откровенность. — Я искала кое-что о Волдеморте. — Что? Зачем? — Я ищу любые сведения о его жизни — что делал, где жил, с кем общался вплоть до войны и во время неё тоже, желательно. К сожалению, везде минимум информации. — Но зачем тебе это? Эльва замялась. — Не обидишься, если я скажу тебе чуть позже? Гермиона, я доверяю тебе полностью, просто это потянет за собой историю, которую я ещё не готова рассказывать кому-либо. — Конечно, скажешь, когда захочешь, — на этот раз слова Гермионы звучали с искренним пониманием. — Но, мне кажется, ты ничего не найдешь в общей секции. — Похоже на то: я перевернула, наверное, штук двадцать книг, энциклопедий и справочников. Видимо, Хогвартс не хранит такую информацию. — Я говорю, ты навряд ли найдешь что-либо в общей секции, а вот в Запретной — весьма вероятно. Эльва вспомнила несколько рядов за спиной мадам Пинс, огороженных толстой верёвкой, за которую никого не пускали. — Я даже не подумала об этом. Но как туда пробраться, если секция — запретная? — Знаешь что, приходи сегодня в библиотеку за двадцать минут до отбоя, — помолчав, сказала загадочно Гермиона Грейнджер, и её глаза сверкнули недобрым огоньком. * * * Без двадцати девять Эльва уже толкнула большие двери и прошла в читальный зал мимо недовольно посмотревшей на неё мадам Пинс. Гермиона сидела за тем же столом, что и днём. Больше в помещении никого не было. — Боюсь представить, что ты задумала, — шепотом проговорила Эльва. — Сразу скажу — заколдовывать мадам Пинс я не согласна! — Это и не понадобится. Всё, что нужно — просидеть здесь до отбоя, затем выйти за пару минут до библиотекаря, и накинуть вот это, — она немного отодвинула край своей сумки, обнажая сверток прекрасной искрящейся серебром ткани, какую Эльва видела впервые. — Что это? — Увидишь. Главное, слушайся меня. Примерно через десять минут заговорщицы убрали книги и вышли за дверь, а затем Гермиона достала свёрток, который оказался довольно длинной мантией, и накинула ткань на них обеих, укрываясь с головой. Сперва Эльва не могла понять, что Грейнджер хочет сделать, но бросив взгляд вниз, обнаружила, что у неё нет тела. Вернее, если смотреть внутри мантии, то всё на месте, а вот если посмотреть на свои ноги сквозь мантию снаружи, то на том месте, где они стояли, ничего не было. — Мантия-невидимка, — шепнула Гермиона, подталкивая Эльву обратно в библиотеку. — Пошли, только не торопись, смотри, чтобы ног не было видно. Они тихонько пробрались обратно и встали в неприметном углу, наблюдая, как мадам Пинс поправляет стулья в читальном зале и гасит свечи. Через несколько минут она, оглядевшись, вышла из библиотеки, не обратив на притаившихся студенток абсолютно никакого внимания. Не веря в свою удачу, Эльва выпуталась из-под струящейся, словно вода, ткани. — Гермиона, это просто невероятно! Откуда она у тебя? — Это мантия Гарри. Она у него ещё с первого курса — потом расскажу. Давай искать, а то может объявиться Филч с обходом! Нырнув под верёвкой, Эльва с Гермионой принялись рассматривать полки со странными, по большей части древними фолиантами, подсвечивая корешки дрожащими огоньками «Люмоса» на кончиках своих палочек. От книг веяло завораживающей стариной: некоторые издания были в грубых кожаных переплётах, каких Эльва никогда не встречала, иные окованы металлическими вставками с узорами тонкой ручной работы. Через пару минут они сложили на пол несколько, по их мнению, подходящих книг, и принялись бегло просматривать их. В первой Эльве ничего не попалось — много было о темномагических ритуалах, но ничего — о волшебниках. — Здесь есть небольшая статья, я пока отложу, — эхом раздался в тишине голос Гермионы. Вскоре они выделили всего три книги, относительно современные, которым следовало уделить пристальное внимание. Первая — «Тёмные фигуры магического мира от античности до наших дней» — содержала гораздо более детальную биографию Тома Реддла, чем Эльве доводилось встречать раньше. Здесь упоминалось, что после школы он работал в «Боргин и Беркс», занимаясь поиском, скупкой и продажей антиквариата, и что уволился он вскоре после смерти одной из клиенток лавки, убитой, якобы, собственным домовиком. О дальнейших годах писалось, что Реддл отправился в путешествие, посетив множество стран и встретив много тёмных волшебников. Далее шли военные годы: начавшиеся беспорядки, убийства магглов, совершаемые Пожирателями, и всё ухудшающаяся ситуация вплоть до случая с Гарри Поттером. Второй фолиант носил название «В погоне за бессмертием: мастера Тёмных искусств». Кроме уже изученных сведений, внимание Эльвы привлёк следующий отрывок: «Достоверные свидетельства подтверждают, что в своём страстном поиске пути к бессмертию Лорд Волдеморт обратился к исследованиям такого знаменитого алхимика, как Николас Фламель. Неизвестно точно, удалось ли ему во время своего путешествия действительно отыскать оригинальные записи французского чародея, которые, по слухам, уничтожить у того не поднялась рука, и он просто спрятал их подальше от людских глаз. При всём том, существует гипотеза, что именно в этих бумагах был подробно описан единственный способ обретения вечной жизни, якобы найденный Фламелем ещё в середине четырнадцатого столетия, и многие охотники за славой писали многотомные труды, приводя разные способы получения бессмертия, утверждая, что они основаны на найденных дневниках Николаса Фламеля. Ни один из них, впрочем, не оказался действенным. Так или иначе, странствия по Европе завершились для Реддла-Волдеморта на пороге первой магической войны, в которую он с энтузиазмом окунулся, едва успев возвратиться. Возможно, именно эта поспешность заставляет многих исследователей придерживаться мнения, что Волдеморт приехал не с пустыми руками и был уверен в ожидающем его успехе. Есть также косвенные свидетельства того, что он продолжал некое важное исследование уже во время войны, однако этот факт не представляется возможным подтвердить». Третья книга оказалась весьма занимательным трудом какого-то волшебника и называлась «Тот-кого-не-называют. Кукловод или вдохновитель?» Автор издания явно провёл нешуточную работу, собрав каким-то образом огромное количество детальных сведений о жизни Волдеморта, если, конечно, все эти четыреста с хвостиком страниц не были выдумкой от начала и до конца. Эльва нашла то, что хотела — множество имён и фамилий людей, окружавших Волдеморта в разные периоды его жизни. Она старалась успеть прочесть как можно больше, осторожно перелистывая пожелтевшие страницы и быстро скользя взглядом по убористым строчкам. «…С ранних лет юному Тому Реддлу удаётся собрать вокруг себя относительно большое число приспешников. Те немногие, которые по стечению обстоятельств прекратили контакт с тёмным магом ещё в молодости, неоднозначно отзывались о природе его лидерской харизмы. Многие сходились в том, что этот человек был тираном по натуре, внушающим трепет, и даже страх, но все они при этом утверждали, будто было ещё что-то, что удерживало их рядом с Реддлом, некое притяжение к его невероятной, восхищающей силе, как притягивают порой к себе шедевры мирового искусства…» «…Свои странствия тогда уже Лорд Волдеморт начинает с самого севера Европы, перемещаясь постепенно на юг. Ему удаётся разыскать практически всех тёмных волшебников, обладающих хоть какой-то известностью, и подробно изучить их труды и исследования. Неправы те, кто считает, что Волдеморт был одиноким странником в эти годы — напротив, он охотно прибегал к помощи некоторых интересных ему личностей в разные периоды своего путешествия, и многие из них впоследствии не желали верить, что этот человек мог стоять во главе магической войны. Известный шведский маг, Густав Валлин, сделавший себе имя в области исследований темномагических древних рун, позже утверждал, что работал бок о бок с Волдемортом в течение полутора лет, и если тот и испытывал маниакальную тягу к власти и бессмертию, то, значит, умел её искусно маскировать под искреннюю страсть к науке и познанию, потому что только это в нём заметил мистер Валлин за все месяцы совместной работы…» «…Здесь можно приводить множество примеров: немецкий чародей Фридрих Шульц, голландцы Янсен и Орд, ставшие известными нумерологами, целая группа исследователей в Польше, легендарный зельевар Виеру, проживавший в тот момент в Румынии, и многие другие успешные маги — все они, так или иначе, содействовали Волдеморту во время его странствий, не догадываясь о его намерениях…» «…Итак, Болгарию, где остались плодотворные месяцы работы с укротителем магических змей Тодором Христофом, Волдеморт вскоре меняет на жаркий греческий климат. На этот раз он не отвлекается ни на что другое, плотно занявшись только изучением вопроса бессмертия. В Афинах его уже видят в обществе молодой четы Агоно, делавших стремительные успехи в интересующей Волдеморта области. Деймон и Аманта Агоно впоследствии продолжат свои изыскания в Британии, однако к моменту окончания первой магической войны след их неразличимо теряется после…» Громкий скрип входной двери заставил сердце бешено забиться, пока разум судорожно соображал, что делать. Девушки мгновенно шепнули «Нокс», погружаясь в липкую темноту, чтобы в следующую секунду различить видневшийся со стороны входа слабый жёлтый свет, видимо, от свечи. Непослушными пальцами Эльва медленно подбирала лежащие на полу книги, стараясь не издать ни единого звука, пока Гермиона аккуратно доставала мантию Гарри. Шаркающие шаги, между тем, к их радости, переместились в сторону читального зала. Распихав фолианты на ближайшие полки, юные искательницы приключений скользнули под спасительную ткань, и крайне вовремя, потому что Аргус Филч к тому моменту уже приблизился к рядам Запретной секции, поочередно наклоняясь в каждый проём и освещая пространство огарком свечи, который он держал в вытянутой вперёд руке. Стоя в двух ярдах от ворчливого завхоза, Эльва могла видеть его испещрённое глубокими морщинами некрасивое лицо, сварливый взгляд блёклых глаз, в которых сейчас отражалось тусклое пламя, и на секунду ей показалось, что старик смотрит прямо на них. Но Филч смотрел лишь на пыльные полки, заполненные старыми книгами, и через минуту сделал шаг назад от их ряда, направившись к следующему, а затем к последнему, после чего он проследовал к выходу. Послышался громкий скрип и глухое удаляющееся пошаркивание. — Надо идти, миссис Норрис бывает не так-то просто обмануть, — прошептала Гермиона, когда они, наконец, облегчённо выдохнули. — Да, мне ещё надо как-то добраться до подземелий. — Не думаешь же ты пойти прямо так, без мантии? Я провожу тебя, конечно же! — Но ведь тебе потом одной идти… — Ничего, не впервой, — уверенно заявила Гермиона, и они направились к выходу. Злополучная дверь всё же скрипнула, несмотря на всю их осторожность, но, замерев, они не услышали никакой реакции на звук и потому продолжили движение. Без приключений студентки добрались до нужного тупика в подземелье, и Эльва, вынырнув из-под мантии, шепнула пароль. Бессознательно оглянувшись перед тем, как войти, она, конечно же, не увидела ничего, кроме пустого каменного коридора. В гостиной ещё было несколько человек, заканчивающих домашние задания и тихо беседующих. Кивнув некоторым знакомым, Райт решила сразу направиться наверх, чтобы без помех обдумать то, что сегодня прочла. Пэнси лежала к ней спиной, накрывшись с головой, и, видимо, спала, Астория и Дафна тоже мирно сопели, а крайняя кровать Булстроуд была ещё пуста — Эльва видела ту читающей в гостиной. Переодеваясь в полумраке, она вдруг услышала сдавленные рваные вздохи, доносящиеся со стороны Паркинсон. Без сомнений, Пэнси плакала. Поколебавшись пару мгновений, Эльва всё же решилась подойти к ней. — Пэнси, эй, слышишь? — прошептала она, касаясь, предположительно, плеча Паркинсон. — Ты чего? Вылезай оттуда, скажи, что случилось? Слизеринка замерла на секунду, услышав голос сокурсницы, затем медленно стянула с головы одеяло, поворачиваясь и открывая раскрасневшееся от рыданий лицо, что было заметно даже в таком слабом освещении. — Что произошло? Я могу чем-то помочь? — Эльва присела рядом с ней на край кровати. Пэнси теребила уголок одеяла. — Да не можешь ты ничем помочь, — наконец, всхлипывая, сказала она шёпотом. — Ну, разве что, если ты способна сделать меня не мной. — О чём ты говоришь? Что плохого в том, чтобы быть тобой? — мягко улыбаясь, спросила Эльва. — Действительно, разве может быть что-то плохое в моём положении — знатный богатый род, единственная наследница, встречается с одним из самых завидных чистокровных волшебников… — и она снова скрыла лицо в ладонях, сотрясаясь от рыданий. — Мерлин, ты что же, из-за Драко так расстроилась? Не валяй дурака — он ни с кем не проводит столько времени, сколько с тобой, а ведь его не назовёшь терпимым к чужому обществу. — Да не в этом дело! — досадливо выдохнула Пэнси. — Ты не поймёшь! Не можешь понять… что нас ждёт. Эльва всматривалась в красивое лицо сокурсницы. Что их ждёт? Неужели, она говорит о том, что… — Ты насчёт той статьи в «Пророке»?.. Ты думаешь, Драко придётся стать… Пэнси, ещё ведь ничего не известно толком… Ещё нет уверенности, — Эльва не знала, зачем говорила эти слова, в которые сама не верила. Малфои, похоже, ближайшие сподвижники Волдеморта, и Драко — их сын. Конечно, у него только одна дорога. — Уже всё решено, Эльва, всё решено, — горько прошептала Пэнси. — Его родители оберегают, как могут, но я вижу, к чему всё идет, и он видит. Он не отступится от семьи, ни за что, иначе их накажут. Теперь это — лишь вопрос времени. И я не знаю, что делать мне… Эльва, оглушённая этой правдой, тоже не знала, что делать Пэнси Паркинсон, которая так ревностно много лет оберегала своего любимого от лишнего женского внимания, но не сможет уберечь от страшного пути, выбранного семьёй задолго до его рождения. Сжав ладонь безутешной однокурсницы, она просто сидела рядом с ней, думая о том, сколько маленьких и больших трагедий уже приносит, должно быть, эта война, сколько вовлечёт магглов и волшебников, за каждым из которых будет скрываться своя история. * * * В понедельник после Дня Всех Влюбленных, который пришёлся на субботу и который Эльва провела в Хогсмиде с Дафной (Астория была приглашена на свидание), утром на завтраке произошёл любопытный инцидент — Гарри Поттеру пришло сразу более дюжины писем, и гриффиндорцы, собравшись вокруг него, что-то увлечённо обсуждали. Эльва старалась не показывать своего интереса, хотя она уже догадывалась о причинах этого переполоха. Амбридж, разумеется, не смогла не заметить странного события и, заполучив журнал с интервью, сняла пятьдесят очков с Гриффиндора, запретив к тому же Гарри посещать Хогсмид — впрочем, могло быть и хуже. После первой Истории магии Эльва увидела, что по всей школе размещают очередной приказ Генерального Инспектора, который обещал исключение любому студенту, уличённому в хранении «Придиры». Вожделенный номер журнала она смогла воочию увидеть только после занятий в библиотеке, куда его принесла Гермиона, заколдовав так, что большую часть времени он выглядел как рабочий блокнот студента. Лицо Гарри смущённо улыбалось с обложки, а крупный заголовок гласил: «ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ». Сама статья была написана вполне в духе Скитер — с животрепещущими подробностями, провокационными вопросами, сентиментальными отступлениями автора, — и вообще, по мнению Эльвы, идеально подходила для тех целей, для которых и была задумана. Запрет Амбридж сделал своё дело — вырезанные страницы «Придиры» контрабандой расходились по школе, словно горячие пирожки с тыквой. Их трансфигурировали, накладывали маскирующие чары, превращали в пустую бумагу, обнаруживающую буквы только в нужный момент, пару раз Эльве даже попались исписанные от руки обычные пергаментные листы с текстом статьи. Отношение учащихся к Гарри Поттеру существенно изменилось. Многие теперь верили его словам, слизеринцы же просто отмалчивались. Однажды вечером, когда в гостиной были только Эльва и Драко, разговор зашёл об интервью. Собирая книги и листы пергамента со стола, Эльва наткнулась на очередной экземпляр статьи, вероятно, оставленной кем-то ранее. — Кажется, скоро все будут знать этот текст наизусть, — смеясь, Эльва скомкала листок и забросила его в камин. — Приходится признать: Поттер сделал на удивление умный ход, — недовольно фыркнул однокурсник. — Хотя я уверен, что всё — от идеи до организации — принадлежит всезнайке Грейнджер. И Эльва украдкой улыбнулась его догадке. * * * Мартовское холодное солнце обманчиво влекло к себе истосковавшихся по теплу студентов, и Эльва стала чаще выбираться на прогулки, хотя ветер всё ещё был ледяным и пронизывающим до костей. За последние несколько недель они с Гермионой ещё дважды делали вылазки в Запретную секцию, чтобы продолжить чтение заинтересовавшей Эльву книги. Но, откровенно говоря, она смутно понимала, что будет делать теперь с этими сведениями. Раньше ей казалось, что стоит раскопать чуть глубже, и она наткнётся на некий факт, на упоминание о некоем человеке, что позволит ей если не понять всё, то, по крайней мере, сформулировать какие-то версии. На деле же фактов оказалось бесчисленное множество, среди которых ничего так и не бросилось в глаза. Фамилии волшебников, с которыми Волдеморт пересекался в странствиях, ни о чём не говорили ей, а сфера его интересов была крайне обширна. А если принимать во внимание тот факт, что её настоящая мать спасалась от преследования в конце первой магической войны, и искать где-то в том временном промежутке, то всё ещё хуже — за эти девять лет в биографии Реддла всплывал не один чрезмерно приближенный Пожиратель, который впоследствии совершал какую-то ошибку и платил за неё своей жизнью. Так, быть может, её родители были просто-напросто парочкой Пожирателей Смерти, которые не угодили хозяину и решили спрятать дочь, опасаясь гнева Тёмного Лорда? Гарри по-прежнему изводили видения, и окклюменция совсем его не спасала, — Гермиона часто говорила об этом в библиотеке. Он окончательно уверился в том, что Волдеморту крайне необходимо проникнуть в Отдел тайн Министерства магии, где тот планирует отыскать некое оружие. Эльва, между тем, наконец начала справляться с занятиями у Снейпа достаточно сносно — она могла успешно удерживать ментальный щит в течение примерно десяти минут, пока преподаватель пытался сломать его. Кроме того, по настоянию Снейпа, она стала учиться держать лёгкую постоянную преграду так, чтобы та оставалась на фоне ее мыслей. — Вся проблема в том, что любые сильные эмоции, в которые ты действительно вживаешься, непременно рушат барьер, — объясняла она Гермионе. — И знаешь, я, кажется, начинаю понимать Снейпа — он, похоже, постоянно держит свою защиту. — Мерлин, как жаль, что Гарри не удаётся освоить хоть что-то, — сокрушалась в ответ Гермиона, листая огромный фолиант «Древнейшие магические родословные мира», который Невилл подарил ей на Валентинов день. И как она только таскала с собой такую тяжесть, мельком подумала Эльва. — Эти сны донимают его, он стал совсем раздражительным в последнее время. Мне кажется, он видит их гораздо чаще, чем рассказывает. — Он хочет уберечь вас от всего этого. Ты думаешь, это действительно ему чем-то грозит? — Мы не можем быть уверены, что в такие моменты Волдеморт не чувствует его присутствия — потому что если это так, он сможет буквально управлять Гарри, влиять на его мысли, попросту ввести его в заблуждение и заставить сделать то, что ему надо. — Если он уже это не делает — с Отделом тайн. — Нет, слишком много совпадений — Бродерик Боуд, скорее всего, действительно был под Империусом, они хотели использовать его, чтобы пробраться в Отдел. Кстати, тебе удалось почерпнуть хоть что-то полезное из наших ночных вылазок? — Если честно, понятия не имею… — вздохнула Эльва, машинально потянувшись рукой к медальону на шее. — Если и так, я ещё не смогла этого понять. Гермиона проследила взглядом её движение. — Он, вероятно, много значит для тебя? — спросила она, кивая на украшение. — Мама отдала мне его, когда мне исполнилось пятнадцать. Грейнджер понимающе кивнула в ответ, и у Эльвы возникло желание, наконец, разделить с кем-то близким свои тайны и опасения. — Но он важен мне не поэтому, а потому, что в тот вечер я узнала, что была удочерена Авророй Райт сразу после своего рождения, а этот медальон остался мне от настоящей матери. Гермиона уставилась на неё. — Ты серьёзно? — Абсолютно. На самом деле, я не имею никакого отношения к роду Райт. О своей настоящей семье я знаю лишь то, что меня пытались спрятать от Волдеморта, который по неизвестным причинам преследовал нас… Эльва рассказала ей всё, что знала сама об этой истории. — В его биографии ты пытаешься найти след своих родителей? — спросила Гермиона, дослушав. — Профессор Дамблдор считает, что Волдеморт не стал бы тратить силы понапрасну, а значит, причина должна быть весомой. Я надеялась, что появятся хотя бы какие-то ниточки. Внезапно в библиотеку влетела Сьюзен Боунс. — Профессора Трелони увольняют! Пойдём, все собрались внизу! — поспешно сообщила она сидящей за ближайшим ко входу столом Ханне Эббот. Переглянувшись, Эльва и Гермиона быстро побросали книги в сумки и выбежали из зала вслед за хаффлпаффками. Сибилла Трелони, преподающая Прорицания и, по слухам, так же как и Хагрид, находящаяся на испытательном сроке после инспекции Амбридж, стояла рядом с огромными потрёпанными чемоданами и завывала, воздевая одну руку к небу (во второй она держала что-то, подозрительно напоминавшее бутылку хереса): — Этого не может быть! Я не верю, так нельзя! Нет! — слёзы градом струились по её лицу. Профессор Макгонагалл пыталась успокоить бедняжку, приговаривая, что той не придётся покидать Хогвартс, однако стоящая рядом самодовольная Амбридж моментально отреагировала на это, осаждая Макгонагалл. Трелони, вероятно, совсем бы лишилась чувств, если бы не вмешался подоспевший Дамблдор. Он заявил, что хоть решение об увольнении по праву принадлежит Амбридж, решение об изгнании из Хогвартса по-прежнему остаётся за ним, и бывшего профессора Прорицаний под руки повели обратно наверх. Эльва думала, что представление на этом окончится, однако директор, улыбаясь, сообщил, что уже успел найти новую кандидатуру, и под общий ропот в вестибюль, цокая копытами по каменному полу, вошёл… кентавр. — Знакомьтесь, это Флоренц, он будет преподавать Прорицания, — подвёл итог Дамблдор с той же безмятежной улыбкой. Потерявшая дар речи Амбридж, наверное, представляла все те страшные способы, которыми бы хотела наказать Альбуса Дамблдора, однако её руки были связаны — по закону, Министерство принимало участие в подборе кандидата только в том случае, если директор не смог (или попросту не успел) найти его сам. Флоренц, оглядев вестибюль своими неправдоподобно синими глазами, взмахнул белой, как снег, шевелюрой и, приветственно кивнув всем, вышел вслед за директором. * * * Вечером первого вторника апреля Эльва сидела в гостиной и пыталась разобраться с запутанной схемой по нумерологии. Астория и Дафна писали сочинение по астрономии, Малфой, Забини, Крэбб и Гойл посмеивались над чем-то, расположившись у камина, а Пэнси сидела на пуфе рядом с Драко, прислонившись к его ногам и хохоча над каждой его фразой. После того разговора ночью Райт почему-то перестала раздражать её манера увиваться за блондином хвостом. Возможно, годы в Хогвартсе — последние, когда Паркинсон сможет вот так проводить вечера с любимым, и кто, скажите, может утверждать, что на её месте не поступал бы точно так же. Эльва не могла. Часы на стене показывали десять минут девятого, когда входной проём открылся, впуская декана, за которым семенила Долорес Амбридж собственной персоной. — Профессор Амбридж хочет обратиться к вам с заявлением, — сказал Снейп, когда через пару мгновений все заметили вошедших, и в гостиной наступила напряжённая тишина. — Спасибо, Северус, — пропела Амбридж. — Я приняла решение провести внеочередное собрание исключительно для студентов факультета Слизерин, так как я полагаю, что остальные факультеты могли пасть жертвой распущенных нравов, установившихся в школе в последние годы по вине руководства, и не смогут самостоятельно распознать, что пойдёт им на пользу. Она сделала паузу, многозначительно обведя взглядом сидящих слизеринцев. — Альбус Дамблдор, без сомнения, достойный уважения волшебник, и сделал для Хогвартса очень много в своё время, чего Министерство никогда не забудет. Однако, к величайшему моему сожалению, годы берут своё над каждым, и ваш директор — не исключение. Он более не способен держать ситуацию в школе под контролем, превознося личные привязанности над учебной дисциплиной, профессионализмом преподавателей и качеством обучения. Людям в его возрасте свойственен подобный сентиментализм, однако, этим качеством не может обладать настоящий директор школы. Пока Министерство будет решать этот вопрос, я хочу попросить вас принять участие в установлении порядка. — И как мы будем это делать, интересно? — спросил Теодор Нотт не слишком вежливо и, поймав взгляд декана, тут же добавил: — Профессор. — О, очень просто. Я знаю, что некоторые студенты грубо нарушают школьные правила, посещая тайные собрания, но мне не удаётся их в этом уличить. Если такое общество будет раскрыто, у Министерства, наконец, появится достойное основание рассмотреть иные кандидатуры на пост директора Хогвартса. Ваша задача — намеренно интересоваться этим вопросом у других факультетов, сообщать мне любую полученную информацию, а также, по возможности, следить за времяпрепровождением студентов, извещая меня о любых странностях. Многие переглянулись. — Я думаю, что ваш факультет ещё сохранил должное чувство дисциплины, вероятно, благодаря надлежащему семейному воспитанию. Поэтому, я уверена, что вы не останетесь в стороне в этот сложный для школы период. Разумеется, если наши с вами старания увенчаются успехом, я лично поощрю каждого из вас за проявление сознательности и самоотверженности. Спокойной ночи! Когда за Снейпом закрылся проём, в гостиной возобновились разговоры. Крэбб и Гойл выглядели счастливее всех, возбуждённо пытаясь угадать, о каких поощрениях говорила Амбридж. Малфой периодически улыбался в ответ на их предположения, однако его отсутствующий взгляд был устремлён куда-то в сторону. Блейз тоже молчал. Пэнси, закусив губу, поглядывала на Драко. Астория и Дафна, похоже, вообще не слишком прониклись выступлением генерального инспектора и почти сразу вернулись к астрономии, умудряясь при этом обсуждать новое косметическое зелье из журнала Астории. Встречи ОД по-прежнему продолжались. В апреле большинство ребят успешно освоили заклинание «Экспекто Патронум» и были крайне довольны собой, хотя Поттер и предупреждал их, что во время реальной угрозы вызвать телесного Патронуса будет в разы сложнее. Эльва выбрала для заклинания то воспоминание, которое видела на колдографии в маминой спальне — свое одиннадцатилетие. Сперва у неё не получалось создать телесную оболочку, но уже к концу первого занятия из чёрной палочки вырвался серебристый луч, который стал меняться и через мгновение превратился в большого снежного барса. Гордо поглядывая вокруг, полупрозрачный светящийся зверь вальяжно ступал пушистыми лапами по невидимой поверхности где-то на уровне пояса волшебницы и, сделав широкий круг по комнате, исчез. Отряд Дамблдора сделал своё дело — вспоминая теперь, с чего начинали все в нём состоящие, Эльва думала о том, что Министерство и правда имеет повод уличить их в создании небольшой армии волшебников. Отрядовцы знали большинство защитных и некоторое количество атакующих заклинаний, владели ими на должном уровне и имели большой опыт их применения. Чем дальше шло время, тем успешнее продвигалась работа. И тем ужаснее было то, что произошло накануне Пасхи. Эльва знала, что некоторые слизеринцы исправно таскают генеральному инспектору сведения, которые считают важными, и среди них был и Драко Малфой (что, конечно же, подразумевает и Пэнси Паркинсон). Однако она также знала, что блондин ввязался в эту историю исключительно для поддержания авторитета своего отца перед Амбридж — на следующий день после её «выступления» в гостиной Слизерина он уже получил письмо из дома с соответствующими указаниями — и, на самом деле, скорее делал вид, что заинтересован в слежке. Эльва была относительно спокойна на этот счет: слизеринцам ни за что не удалось бы прознать что-то конкретное об ОД — другие факультеты не имели с ними достаточно тёплых отношений, чтобы что-то сказать, а из Слизерина в этом участвовала одна лишь Эльва. Конечно, она всё равно довела до сведения отрядовцев недавнее происшествие в гостиной, и все обещали проявлять повышенную осторожность. Поэтому она не поверила своим ушам, когда без четверти восемь в гостиную снова вломились Снейп в компании Амбридж, которая, безуспешно пытаясь совладать с неудержимым волнением, сообщила, что заговор, наконец, раскрыт, и ей нужна помощь слизеринцев, чтобы поймать «негодяев». Сама мисс Райт не могла присутствовать на сегодняшнем собрании ОД, которое должно было начаться в семь тридцать, поскольку Снейп неожиданно назначил занятие по окклюменции на восемь, и ей не удалось найти предлог, чтобы перенести его на другое время или другой день. Она с ноющим сердцем лелеяла надежду, что Амбридж опять говорит о пустых слухах, и они просто какое-то время послоняются по коридорам, делая вид, что обыскивают школу. Но подозрительное совпадение по времени почти не оставляло шансов на удачу. А когда, выйдя из гостиной, она увидела Мариетту Эджком, рыдающую и прячущую лицо в ладонях, душа окончательно ушла в пятки. Сомнений не осталось, их предали. Пропустив всех вперёд и пробормотав что-то о забытой палочке, Эльва сделала вид, что хочет вернуться в гостиную. Когда карательная процессия скрылась за углом, девушка прислонилась к каменной стене, закрыв глаза и судорожно пытаясь понять, как предупредить тех, кто сейчас находится в Выручай-комнате. Галеон в обратную сторону не работал, Патронус привлечёт внимание, камина там нет. Что еще? Думай, Эльва, думай! Вот если бы она могла аппарировать… Но аппарацией внутри Хогвартса могли пользоваться только домовики. Внезапно она вспомнила, что о Выручай-комнате Гарри рассказал один из домовиков. Как же его звали? Дэлби? Болди? Добби! План созрел мгновенно, и уже в следующую секунду Эльва мчалась на кухню так быстро, как, наверное, никогда раньше. Влетев в помещение, она громко крикнула: — Добби! Мне нужен Добби! — обратилась она к ближайшим домовикам. Но те только испуганно шарахались от странной гостьи. Пытаясь выцарапать из памяти что-то, что ещё могла Гермиона говорить о Добби, она вдруг вспомнила: — Добби срочно нужен Гарри Поттеру! — отчётливо прокричала она. Через мгновение перед ней стоял домовик с большими грустными глазами и в одном носке. — Гарри Поттеру что-то понадобилось от Добби? — заискивающим голоском спросило создание. — Да! Гарри Поттеру грозит опасность! Ты должен срочно предупредить его, что Амбридж всё знает, и уже на пути в Выручай-комнату! Быстрее! Повторять дважды не пришлось: Добби мигом аппарировал. Выйдя из кухни, Эльва поплелась наверх, не уверенная, как именно следует себя сейчас вести. Теперь, когда всё, что могла, она для ребят сделала, пришла гнетущая мысль, что если их всё же раскроют, ей едва ли удастся выкрутиться — её имя записано под номером четыре в списке участников. Медленно преодолевая этаж за этажом, она так и не придумала, что делать. Прошло уже около двадцати минут с того момента, как Амбридж отправилась «на охоту», когда на шестом этаже Райт столкнулась с Миллисентой Булстроуд. — Эльва! Ты проверила туалеты в том крыле? — Да, — соврала та на всякий случай. — Тогда пойдём на пятый, здесь никого запыхавшегося нет. — Запыхавшегося? — Ты что, не слышала, что передал Малфой? Теперь, когда Поттера схватили, остальные разбежались кто куда, и Амбридж приказала отлавливать всех, кто тяжело дышит. Ты вообще с кем была? Я тебя не видела. — Да я просто не поняла, что ты имеешь в виду. О, кажется, кто-то пробежал вон туда! — повышая голос, указала она на лестничный пролёт к пятому этажу. — Пойдём скорее! И, не дав Булстроуд опомниться, она направилась за мнимым беглецом. Гарри Поттера схватили. Гарри Поттера схватили! Мысль лихорадочно прокручивалась в сознании снова и снова, пока Эльва металась по этажам, невидящим взором оглядывая какие-то помещения и выдавая разные вариации фразы «Здесь никого нет». Кажется, если бы в одном из кабинетов находилась парочка троллей, Эльва бы их всё равно не заметила. Через полчаса попавшийся ей Малфой сообщил, что дальше искать бесполезно, и следует вернуться в гостиную, так как скоро отбой. В десять часов Эльве надоело ждать сидя, и она поднялась в спальню. Ждать лёжа, в общем, скоро тоже надоело, но Эльва всё равно лежала. Она не могла понять, почему здесь до сих пор не появилась делегация из Снейпа, Амбридж, директора и ещё кого-нибудь, чтобы сообщить ей, что она, как и ещё около тридцати человек, исключена из Хогвартса за грубое нарушение правил. Гарри поймали в восемь, прошло уже три часа — что же там происходит всё это время? Кого ещё им, интересно, удалось схватить? Рона? Гермиону? В ту ночь никто так и не пришёл. Прождав до рассвета, Эльва смогла только под утро провалиться в чуткий, тревожный сон, и в следующее мгновение подскочила от звука будильника. А вот, кажется, и последствия вчерашнего происшествия — в гостиной белело на стене очередное объявление. К своему ужасу Эльва прочла, что Долорес Амбридж с сегодняшнего дня назначена директором школы. Собравшись кое-как, она поспешила в Большой зал. К её невероятному удивлению, все отрядовцы были на завтраке, даже Поттер. Не было только Мариетты. Место Дамблдора занимала довольная Амбридж. Уже на первых уроках стали, наконец, расползаться какие-то слухи — директора уличили в заговоре против Министерства, его пытались арестовать, однако после битвы Дамблдору удалось сбежать, несмотря на присутствующего министра, Амбридж и двух авроров. После занятий Гермиона рассказала Эльве, что Дамблдор принял на себя весь удар, сообщив министру, что именно он вчера впервые собрал студентов на собрание, чему Фадж легко поверил из-за названия их отряда. Мариетта не опровергла эту информацию — согласно догадкам Гарри, она была под Империусом одного из преданных Дамблдору авроров. — А что со списком? — Гарри не заметил, куда он подевался после потасовки. Но в кабинете его, похоже, никто внимательно не читал — одного названия министру оказалось достаточно. — Если его найдут, Амбридж всё равно отыграется на каждом из нас. После ужина Эльва отправилась в кабинет зельеварения — на уроке Снейп сухо сказал ей, что вчерашнее занятие состоится сегодня в то же время — но, войдя, сразу поняла, что что-то не так. Снейп был в ярости, насколько Эльва могла заключить. Он смотрел прямо на неё, сидя, выпрямившись как струна за своим столом, на котором лежал какой-то пергамент. Уже подойдя ближе, Эльва поняла, что это не что иное, как злополучный список ОД. — Садитесь, — глухо сказал Снейп. Эльва, похолодев, села напротив преподавателя. Резким движением руки тот повернул к ней пергамент, пододвинув его ей под нос. — Чьё имя стоит под номером четыре? — Моё. Глупо было отпираться или оправдываться. — Вы даже не соврёте, что находились под заклятием «Империус» или что вашу подпись подделал кто-то другой? — Не думаю, что в этом есть какой-то смысл, профессор. — А зря! Зря, мисс Райт, вы никогда не думаете! — проревел он так, что Эльва невольно вжалась в сиденье. Вскочив со стула и едва не опрокинув его, Снейп обошёл свой стол и встал прямо рядом с ученицей. — Вы что, действительно не понимаете, что сделали вы и ваши единомышленники? — снова понизил он голос, чеканя слова. — Альбус Дамблдор был единственной преградой на пути Министерства. Теперь он в бегах, обвинённый в заговоре против министра, а должность директора получила Амбридж. Эльва молчала. Когда Снейп преподнёс всё в таком ключе, она и вправду стала сожалеть, что они затеяли это. — Я могу смириться с мыслью, что подобную глупость совершили студенты Гриффиндора, которые не способны просчитать ситуацию дальше ближайшего ужина. Я также готов принять и то, что нашлась парочка особо «одарённых» учеников с Хаффлпаффа и Рейвенкло, — продолжал Снейп. — Но я решительно отказываюсь понимать, какого Мерлина в этом списке стоит ваше имя, мисс Райт? Эльве опять нечего было ответить. Что она руководствовалась благой целью? Что на носу война, а они не готовы? Сейчас это казалось детскими фантазиями. — Молчите? Вы понимаете, что если бы не Минерва, которой удалось забрать это, — и он потряс листком перед её носом, — в общей суматохе, то уже сегодня вся школа знала бы о вас. Именно о вас, а не об остальных. Амбридж никогда не спустила бы такое с рук студенту Слизерина. Я не говорю уже об ущербе, который понёс бы весь факультет в целом, потеряв прежнее доверие. Снейп наклонился к ней. — Я склонен считать, что едва ли вы вообще способны понимать последствия своих вольнодумных поступков. И во избежание дальнейших проблем я прекращаю наши с вами занятия по окклюменции. Отныне вы будете интересоваться исключительно уроками, мисс Райт, — закончил он вполголоса, затем выпрямился и быстро вернулся за стол. — Профессор Снейп… — не выдержала Эльва. — Это не обсуждается, — мгновенно осадил её преподаватель. — А теперь вы свободны. У самой двери декан окликнул её. — Мисс Райт! Сообщаю вам, что, поскольку Альбус Дамблдор сейчас… занят, я, согласно нашей с ним договорённости, вынужден принять на себя обязанности вашего опекуна вплоть до его возвращения. Эльва не ответила. Чувство вины сменилось теперь гневом, и, стиснув зубы, она вышла из кабинета, хлопнув дверью. Он вынужден, видите ли! Раз уж ему это так в тягость, зачем соглашался? Можно подумать, она сама рада такому повороту — едва ли Снейп имеет шанс победить в номинации «Опекун года». * * * Снейп проводил ученицу взглядом и, едва за ней захлопнулась дверь, утопил лицо в ладони, вздохнув. Глупая, невыносимая девчонка. Ну почему, скажите на милость, все дети своим поведением подозрительно напоминают сумасшедших самоубийц, которых только и успевай, что выдёргивать из самого пекла в последний момент… Ещё и недовольна — вылетела, хлопнув дверью. Лучше бы догадалась образумить эту группу умалишённых, посоветовав вместо собственных имён ставить галочки, крестики, цветочки, да что угодно! Чары, изуродовавшие Эджком, всё равно бы работали. Ну, или, на худой конец, можно было написать список невидимыми чернилами. Зато с этой надоевшей статьёй из «Придиры» у всех фантазия сработала на ура. А теперь Амбридж окончательно отравит ему жизнь своими гениальными идеями по установлению порядка. В декане Слизерина новоиспечённая директриса видела поддержку и опору, каждый раз выдавая новое распоряжение с таким видом, будто Снейп должен был прийти от него в настоящий восторг. Минерва передала кое-что украдкой — Дамблдор обещал, что Фадж очень скоро пожалеет о случившемся. Вероятно, у старого чародея уже есть план. Мерлин, что за вздор — конечно, у него уже есть план. Иначе он бы не был собой. Амбридж, возможно, кажется, что её положение в Хогвартсе и Министерстве нерушимо, однако Снейп знал, что такой порядок вещей сохранится, лишь пока Фадж стоит во главе. А это скоро изменится, очень скоро. Даже без помощи Альбуса Дамблдора. А за девчонкой Райт пока стоит присматривать. Нет, разумеется, никакой договорённости с директором об опеке у него не было — старый интриган действительно не ожидал такого развития событий. С гнетущим раздражением Снейп подумал, что, похоже, должен по этому поводу Гарри Поттеру котёл Феликс Фелицис. Отряд Дамблдора — это же надо было додуматься! Позёр. Каким был и его отец. Мысль о Джеймсе стрелой пронеслась к зелёным глазам Лили Эванс. Не Поттер, а Эванс. Нет, конечно, его сердце хранило её любой — и как Лили Эванс, и как Лили Поттер, и даже теперь, когда ему остался лишь могильный камень. Но именно Лили Эванс была тем воплощением прекрасной мечты, к которой он всегда тянулся. Именно образ Лили Эванс он вспоминал порой в одиночестве, когда запрятанные чувства снова шептали «она», хоть само по себе это было выше имён и выше образов — это было им самим и, одновременно, всем, кроме него. Даже сейчас, спустя столько бесполезных лет, Северус мог дюйм за дюймом очерчивать в памяти её точёную хрупкую фигурку, склонившуюся за столом где-то впереди него, увенчанную длинными пламенеющими локонами. Даже сейчас мог назвать точное количество морщинок, что появлялись на её высоком лбу, когда она сердилась и хмурилась. И даже сейчас его сердце падало куда-то в бесконечную пропасть, стоило ей взглянуть на него своими ясными зелёными глазами из глубин его памяти. Стиснув столешницу, Снейп в очередной раз удивился, каким образом мысль об Эльве Райт в конечном счёте неизменно приводит его на запретную территорию. * * * Май взорвался грохотом и яркими красками в прямом смысле этих слов — Фред и Джордж перестали отказывать себе в удовольствиях после бегства Дамблдора. Заявив, что отныне в школе делать решительно нечего, они ежедневно вываливали на Хогвартс свои запасы магических фейерверков, устраивая полнейший хаос и тем самым желая поквитаться с Амбридж. В целом, им это успешно удавалось — она с утра до ночи носилась с этажа на этаж, ликвидируя последствия безобразий. Надо сказать, преподавательский состав не помогал ей в этом совершенно. Не спасало и то, что директриса учредила Инспекционную Дружину из числа преданных ей слизеринцев (по большей части из тех, что помогали ей с поимкой ОД), наделив их правами снимать баллы с любых учеников, даже со старост. Фреду и Джорджу всё было нипочём. Когда однажды близнецы наколдовали портативное болото на шестом этаже, Амбридж всё же удалось их поймать. Но они, похоже, только этого и ждали — призвав с помощью «Акцио» свои мётлы, хранящиеся под замком, они, оседлав их и отвесив парочку поклонов восторженной толпе собравшихся учеников, покинули Хогвартс, оставив после себя немеркнущую славу. Студенты при этом отчаянно пытались подготовиться к экзаменам. Гермиона дневала и ночевала в библиотеке, и ей даже несколько раз удалось затащить туда Гарри и Рона. Эльва тоже посвящала учёбе всё свободное время, хотя ни одна профессия из рекламных брошюр, появившихся недавно в гостиной, ей не приглянулась. Вечером накануне решающего матча Гриффиндор-Рейвенкло, который был назначен на последние выходные мая, Эльва заметила за ужином странное поведение Гермионы. То есть, та вела себя более чем странно вот уже три недели кряду, постоянно читая, заучивая, повторяя что-то, но сегодня бросала на Эльву из-за стола обеспокоенные взгляды, явно нервничала и озиралась, как будто ища способ сказать что-то. Уже уходя из зала, она, сделав слишком большой крюк так, чтобы пройти прямо мимо слизеринского стола, нарочно обронила скомканный клочок пергамента. Райт через секунду подняла его, стараясь не привлекать к себе внимания, и незаметно развернула под столом. «Библиотека. Срочно!» — гласила записка. Недоумевая, Эльва поспешно закончила ужин и сразу отправилась на четвёртый этаж. — Эльва! — Гермиона даже не заняла стол. Она стояла посреди читального зала, ломая руки. — Эльва, мне нужно сообщить тебе кое-что очень важное. Как будто раздумывая, с чего ей начать, Гермиона мгновение просто смотрела на подругу, а затем положила сумку на стул и вытащила из нее уже знакомый Эльве огромный фолиант. — Помнишь, я говорила тебе, что Невилл подарил мне «Древнейшие магические родословные мира»? Так вот… — Гермиона, ты же не из-за книги так переполошилась? — Нет. Вернее, не совсем. Выслушай меня! Я кое-что в ней нашла. То есть, ты не подумай, я, конечно, не читала её в последнее время — я сейчас только к экзаменам готовлюсь, — Гермиона говорила так суетливо, что Эльва стала бояться потерять нить её рассуждений. — Она просто упала сегодня и раскрылась на какой-то странице, а там, ты знаешь, эти рисунки… Гриффиндорка стала листать книгу, продолжая свои сбивчивые объяснения. — Я только бросила взгляд и сразу увидела сходство, а потом рассмотрела ближе и поняла, что ты должна это увидеть сама, — она, наконец, остановилась на определённой странице и развернула фолиант к Эльве. На развороте пестрели нарисованные гербы, рядом с каждым из которых располагался небольшой абзац с описанием. Внезапно взгляд остановился на одном из рисунков — на синей гербовой мантии, увенчанной небольшой башенной короной, располагались двое людей, одетых в греческом стиле, которые держали большой круглый щит, обрамленный оливковым венком. А в центре щита на красном фоне был изображён золотой силуэт птицы, раскинувшей крылья. Той самой птицы. Этот факт не вызывал никаких сомнений, хоть рисунок был выполнен немного небрежно. Ахнув, Эльва наклонилась ближе. Над рисунком чернел заголовок «Древнейший греческий род Агоно», а под изображением герба располагалась красная лента, на которой был, очевидно, написан девиз рода, но Эльва не знала этот язык. Рядом с картинкой было также краткое описание: «Род Агоно берёт своё начало приблизительно в эпоху Древней Греции. Несмотря на агрессивный смысл этой фамилии («агоно» — с греч. «борьба»), на протяжении веков этот род славился склонностью к воспитанию духа и нравственных качеств, к познанию, философии и мудрости. Основной символ — птица, издревле считается олицетворением души, в иных значениях — посланник высших сил, божественная мудрость. Девиз рода гласит: «Спасение внутри нас», — призывая обратиться к своей душе за истинным спасением. Бытует мнение, что «борьба» Агоно — это борьба за нравственные идеалы, ведь Агоно обладают также бесстрашием и способностью отстаивать свои принципы перед лицом любой опасности». — Эльва, если этот медальон — действительно родовое украшение, то ты принадлежишь к роду Агоно, — озвучила Гермиона. — Зная это, ты сможешь проследить, когда и где твоя семья пересекалась с Волдемортом! — Я знаю, когда и где. Я уже встречала эту фамилию, — отозвалась тихо Эльва.