Два слова о танцах...

О новой звезде Олларии, Рокэ узнал от Лионеля. Поверить в то, что появившийся в одном из борделей города таинственный танцор, смог перебаламутить всех столичных любителей пикантностей, было непросто, как и в то, что старшему Савиньяку странное развлечение пришлось по вкусу настолько, что Ли удалось уговорить Алву присоединиться к нему при очередном походе в тот самый пресловутый бордель. «Закатная пташка», именно такое название носило ставшее модным заведение, и Рокэ, переступая порог притона, не смог сдержать кривой улыбки. Подумать только, тащиться в эту дыру лишь для того, чтобы поглядеть на полуголого, лишившегося стыда господина… Ворон поморщился, но признаться в том, что он с радостью остался бы этим вечером дома и развалившись перед камином, отдал бы предпочтение гитаре и вину, было равносильно признанию в том, что герцог Алва начал стареть. Совершенно невозможно! Вон даже Окделл и тот, втянувшись в столичную жизнь, пропадает кошки знают где ночами напролет. Рокэ, конечно без разницы, чем юнец занимается, главное, чтобы в переплет очередной не попал и по утру был на месте, в состоянии пригодном для тренировок или, если потребуется, для визита ко двору. У входа, занавешенного бархатным бордовым занавесом, благородных господ встречал хозяин — невысокий упитанный человек в роду которого, несомненно были гоганы — лично, неумело пряча радость от визита в его халабуду птицы столь высокого полета. Алва лишь холодно кивнул, выслушав о том, что других посетителей сегодня не будет, а господин Андреас начнет свое выступление через десять минут и позволил усадить себя на самое почетное в заведении место, ближайшее к сколоченной из струганных досок сцене, на которой одиноко возвышался шест. Было бы любопытно, если бы не общий скепсис, который накрывал маршала с головой. Что может быть интересного в распущенном танцоре? Пф… господин Андреас. Устроившись, Рокэ покосился на сидящего рядом Лионеля, тот даже не пытался скрыть своего нетерпения. А вот это уже действительно было любопытно. — Он что, действительно так хорош? — не удержался Рокэ, поглядывая на Ли. — Не представляешь себе насколько, — Савиньяк, который старался не афишировать свой интерес к мужчинам, нервно пробежался кончиком языка по словно пересохшим губам. — Кажется, прежде я никого так не хотел. — Так что же тебя останавливает? — Рокэ насмешливо приподнял бровь. — С каких пор ты церемонишься со шлюхами? — Это несколько иной случай, — Ли тряхнул волосами, кажущимися чистым золотом в полутьме небольшого зала. — Мальчик слишком скрытен, и он не обычная шлюха, только танцует, без оказания всяких прочих услуг. — Вот как? — это действительно было интересно. — И даже если предложить ему за прочие услуги хорошую цену? — Я пробовал, но он не прельстился, а предлагал я немало, поверь… Ответить на это Рокэ чего не успел, так как из-за темной драпировки послышалась музыка. Скрипка. Тягучие и красивые звуки в которых едва уловимо угадывалась сдерживаемая страсть… Красиво и… многообещающе. Алва подобрался и подобно Ли, с ожиданием уставился на откинувшийся полог, из-за которого на помост выскользнул… Как там сказал потомок гоганов? Господин Андреас? Рокэ моргнул вглядываясь в хрупкую мальчишескую фигуру, завернутую в разноцветное цветастое покрывало, на манер багряноземельских красоток. Когда же резво в два шага, тот пересек помост и Рокэ заметил мелькнувшие из-под накидки узкие, красивые босые ступни, дыхание у него участилось. Все дело в музыке, конечно… Как по-другому. Хотя появилось желание заглянуть под покров и увидеть, что за чудо-пташка там прячется. Пташка начала свой танец, медленно и плавно, стянув с головы покрывало и обнаружив там вместо ожидаемого лица, багряный, в тон всему убранству зала, шелк маски, которая прятала лицо танцора, позволяя Рокэ видеть только сильно подведенные чем-то густо-синим глаза, отчего точно определить их цвет не получалось, не то синие, не то черные… А еще взору зрителей открылись шелковистые коротко стриженные волосы. Мальчишка… Рокэ, вглядываясь в струившегося по помосту Андреаса, без труда угадал в нем довольно юное создание. О том говорила и пластика. Скрипки, их теперь было две, ускорили темп музыки, отпуская страсть наружу. Танцор замер, словно прислушиваясь, а потом, резко сорвал с себя покрывало, и шальным движением откинул его прочь, снова застывая, позволяя сидящим в зале себя как следует рассмотреть. О, поглядеть было на что. Андреас был облачен в струящуюся, почти прозрачную одежду, но ровно настолько, чтобы оставить место для воображения любующихся. Рокэ скользил глазами по красивой молодой фигуре, оценивая, цепляясь за обнаженные куски кожи, отмечая ее необычную и прекрасную для любого южанина белизну. Заворожено задержался взглядом на темных сосках, которые просвечивали сквозь прозрачную блузу и походили на крупные жемчужины, призывно и дерзко вырисовываясь сквозь материю. Почувствовал, как рот наполнился слюной. Музыка щекотала и дразнила не хуже, этих самых сосков. Непонятного цвета глаза, глядели прямо на Рокэ и, он мог бы поклясться — смеялись, но стоило Рокэ перевести на них взгляд, так бесстыдные омуты прикрыли трепетные ресницы. Мальчишка, крутя обтянутыми чем-то прозрачным, бедрами, пустился в пляс, опасно прогибаясь в спине и всем своим видом, демонстрируя призыв. Он обжигал оставившего свою насмешливость Рокэ, горячим взглядом, и казалось, никого другого для этой танцующей бестии не существовало. Рокэ покосился на застывшего рядом Лионеля. Тот глядел не отрываясь, жадно, словно раздевая гибкую фигурку глазами и вызывая тем самым в Рокэ не самые дружественные чувства. Алва, едва заставил себя отвести взгляд от очарованного друга, мысленно ругаясь за накатившее раздражение. Не хватало еще поругаться с Савиньяком из-за… закатной твари… Тварь же, тем временем, уже вилась вокруг стоявшего в центре постамента шеста. Чувственно прогибаясь в спине, почти касаясь блестящего металла пахом, почти тут же поворачиваясь к шесту спиной и сползая по нему, широко разведя ноги. Маршала бросило в пот. Плавность и распутная красота движений, заставляла горячее кэнналийское сердце, биться с такой частотой, словно Рокэ только-только вышел из хорошего поединка. Вышел победителем. Мальчишка, танцует, соблазняя не только телом, но и взглядом, в котором можно разглядеть отблески закатного пламени. Рокэ дрожит… Он затаив дыхание смотрит, как Андреас, по-женски, скользит руками по бедрам, оглаживает грудь, нарочито задевая бусинки сосков. Теперь, пожалуй, Алва может понять, что заставило Савиньяка являться сюда раз за разом. Накрашенные глаза смеются… Скрипки теперь шепчут о желании, заставляют хотеть, в брюках тесно почти до боли. Маршал держит лицо, не позволяя себе закусить губу. Но готов поклясться, что у него лицо сейчас не менее безумное и жадное, чем у вцепившегося в подлокотники кресла Ли. Хорошо, что представление приватно и никто больше не увидит до какого уровня похоти дошел Первый маршал, глазея на распутного мальчишку. Не будь Рокэ тем, кто он есть, смог бы он удержать себя в руках? Музыка смолкает. Мальчишка останавливается и почтительно склоняет в сторону зрителей голову. А потом просто разворачивается и уходит… И прежде, чем танцор скрылся за бордовой драпировкой, Рокэ понял для себя только одно — он еще не один раз переступит порог этого борделя. Оставив на прощание хозяину увесистый кошель с золотом, и, ожидаемо не получив ответа о том, что за птица скрывается под воздушными и соблазнительными накидками, Рокэ отправился домой, терзаемый свежим и стойким желанием увидеть еще раз… Нет, сто тысяч тварей, не просто увидеть — получить. Через три дня, он вернулся в «Закатную пташку», но на этот раз один, без Лионеля и без предупреждения о том, что его милость имеет подобное желание. А потому, народу в зале было предостаточно. Мысль о том, что каждый из присутствующих получит возможность видеть Андреаса, касаться мальчишки взглядом, отдавала в груди ревнивым рокотом. Рокэ, радушно встреченный хозяином, разместился на облюбованном прежде месте, не обращая ни малейшего внимания на то, как глядят на него присутствующие. Плевать… В этот раз все повторилось… Та же волнующая и возбуждающая музыка, те же легкие и зажигающие кровь движения, пронзительные полные призыва взгляды, и появившееся желание, на грани удержимого. Единственное, что сейчас было не так, так это то, что после того, как музыка смолкла, Андреас нацепил поверх своей легкомысленной одежды, широкий пояс и, совершенно неожиданно для Рокэ, спрыгнул со своего постамента в зал, туда, где сидели почитатели его талантов. Вероятно, подобный исход танца был привычен для завсегдатаев, так как каждый, к кому подходил танцор, соблазнительно покачивая бедрами, привязывал к его поясу кошель с деньгами. Когда же дошла очередь до Рокэ, мальчишка оставил самого знатного клиента напоследок, Рокэ безропотно вынул свой кошель, но не последовал примеру остальных, поступил по своему, или он был бы не герцог Алва. Рокэ взял руку замершего перед ним Андреаса и наслаждаясь ощущением разгоряченной мягкой кожи танцора, медленно развернул ее ладонью к себе, вкладывая в нее заслуженную награду и… одновременно цепляясь взглядом за тонкую белую линию расчертившую эту ладонь, невероятно знакомую линию. Мальчишка, сжимая в ладони кошель, быстро кивнул и поспешил прочь из зала, не произнося ни единого слова, вскочил на помост и исчез за тяжелой драпировкой, словно и не было его. Рокэ, заставляя сердце биться в нормальном ритме, поднялся и тоже поспешил на выход, не дожидаясь, пока к нему подойдет хозяин. К чему? Тонкий шрам на ладони Андреаса до сих пор стоял у Рокэ перед глазами, вызывая удивление и сладкий трепет где-то за ребрами, заставляя маршала улыбаться. Неужели? Чтобы проверить свою догадку, Рокэ нужно было как можно быстрее попасть домой, на улицу Мимоз… Дверь приоткрылась, пропуская в комнату высокую, обернутую плащом фигуру. Ричард постукивая каблуками, вошел в комнату, и не разжигая света, скинул плащ, снял с плеча кожаную суму, кинул ее на пол, стянул высокие дорожные сапоги, и как был в одежде, без малейшего намека на грацию, плюхался на постель. Замерший в кресле Рокэ даже на миг усомнился, не обознался ли? Однако желание, распаленное в нем в «Закатной пташке», и возможная награда за наблюдательность, не позволили ему отступить, не докопавшись до правды. — Хорошо прогулялись, юноша? — голос Рокэ звучал привычно и насмешливо, ни тоном не обозначая то, что бушевало у маршала внутри. — Эр Рок… Монсеньор? — А вот голос оруженосца заметно дрожал. Не ожидал подобного, голубчик? Рокэ усмехнулся шире. А Окделл тем временем, несколько придя в себя, спросил: — Что вы тут…эм…что-то случилось? — Определенно случилось, Ричард, — Рокэ поднялся с кресла и сделал несколько шагов в сторону кровати, на которой оруженосец, уже настороженно и напряженно сидел. — Или вы предпочитаете, чтобы я звал вас Андреасом? В освещавшем комнату лунном свете, Рокэ увидел, как юноша вздрогнул. Ага, значит, подозрения маршала были не беспочвенны. Алва нагнулся, и подобрал с пола, брошенную Диком сумку. — Почему Андреасом? — Ричард попытался сделать хорошую мину при плохой игре, но… Рокэ сунул руку в суму и, как и ожидал, обнаружил в ней принесенный оруженосцем сторонний заработок, среди которого не составило труда, даже вслепую, отыскать собственный кошель. Самый увесистый, среди прочих. — Потому что я не дурак, — усмехнулся Рокэ, подбрасывая на руке свое добро, которое Окделл честно заработал, — и меня совершенно не устраивает тот факт, что мой оруженосец свел с ума половину этого кошкиного города, но даже не удосужился поставить в известность своего эра о том, какие удивительные таланты скрываются в глубинах его Честной и Праведной натуры. — И что вы теперь собираетесь предпринять? Рокэ не успел моргнуть и глазом, как надорский увалень, трансформировался в нечто из борделя… Дик подтянул к себе одну ногу, положил на колено подбородок и чуть склонив голову… это было заметно даже в темноте, глядел на Рокэ тем самым взглядом, которым глядел во время своего танца. — Как минимум запретить тебе безобразничать подобным образом, — выдохнул Рокэ, чувствуя, как у него плавится все внутри и руки дрожат так, что все еще зажатое ладони золото, вот-вот начнет позвякивать. — Во всяком случае, ноги твоей больше не будет в «Закатной пташке». — А как максимум? — голос Ричарда сейчас кажется похожим на те треклятые скрипки, под которые юноша танцевал, и это толкает Рокэ подойти к оруженосцу так близко, насколько позволяет постель. — Как максимум… — шепчет маршал, отчего-то зная, что Дик не будет против происходящего, но все же прежде чем накрыть губы Окделла жадным поцелуем, уточняет:  — Я не планирую больше делить господина Андреаса, ни с кем в этом проклятом городе, в стране, в мире.