Белое & Чёрное

      Вечер. За окном непроглядная тьма, впрочем, как и у меня на душе. Настроение поганое, хочется рвать и метать, последовать твоему примеру: разбить парочку-другую совместно нажитой посуды и убежать, напрочь забывая про верхнюю одежду. Ну и что, что на улице середина декабря? Меня никогда не пугал холод, ведь внутри я давно смирился с ним.       На кухне засвистел чайник, а мне так не хочется вставать с нагретого подоконника, упускать возможность лицезреть чёрное небо и идти на кухню, чтобы заварить твой любимый чай с привкусом лимона, в надежде, что ты всё же передумаешь, забудешь про случившуюся ссору и вернёшься. Но я поднимаюсь — понимаю, что всё равно сделаю это. Ты любишь… любила, когда я заваривал чай для тебя. А я никогда и не возражал и лишь каждый раз с упоением вглядывался в твои глаза, выражающие благодарность и безграничную любовь, которая, как ты всегда с уверенностью говорила, будет жить вечно.       «Короткие мгновения счастья — это, в твоём понимании, вечность?»       Ставлю на стол горячую дымящуюся чашку, а сам вновь возвращаюсь к окну: там лучше видно небо — чёрное и такое же чужое, как я. Хм… Почему я это делаю? Всего лишь ловлю момент рассмотреть себя изнутри на наглядном примере.       Мелкие звёзды, небрежно рассыпанные по тёмному полотну, напоминают те периоды моей жизни, когда я был счастлив: они так же ярко светятся, как мои глаза в мгновения полного умиротворения.       «Моим счастьем была ты».       Но мрачных красок на этом полотне преобладающее большинство. Это тоже справедливо, ведь во мне так мало хорошего и столь много отрицательных черт… Но ты любила и их; как-то раз даже призналась, что они сильнее подчёркивают то светлое, что я, по твоему мнению, неосознанно прячу в самые недры. Наивная. Мои слова, поступки, — всё говорилось и делалось мной осознано. Не понимала этого лишь ты… или я?       Ты всегда прощала мои прегрешения, в то время как я лишь упрекал тебя за это. Сейчас понимаю — напрасно. Ты не меняла своих привычек, оставалась той, кто завладела моим сердцем, завладела мной всецело и безвозвратно. Я благодарен тебе за это.       Ты — нежный цветок, первоначально сорванный для лечения больного меня. Я никогда не скрывал этого, но позже осознал, что постепенно ты смогла превратиться в мою вселенную — единственную и неповторимую, всепоглощающую.       Только вот понял я это сейчас, когда поздно что-либо предпринимать. Но так ли это на самом деле?       Немного отвлёкшись от первоначальной темы — неба, вновь обращаю взор и мысли только на него.       «Холодное… — проносится в голове. — Такое же, как и моя сущность».       Но, чёрт! — ты ведь любила, любила меня — такого несовершенного и дёрганного, порой ужасно злого и срывающегося на тебя. Ты любила меня, а не мой фантом, как я смел думать раньше.       — Дурак! Истинный идиот! — выкрикиваю и резко бросаюсь вон из квартиры, успев захватить ещё одну тёплую куртку.       «Найти, прижать к себе и никогда больше не отпускать», — крутилось в голове, пока я с неким остервенением пытался отыскать тебя в этом чёртовом переулке.       Большие белоснежные хлопья снега начали медленно падать на землю, кружась последний раз в медленном танце. Даже снег сейчас напоминает мне о том, какой я дурак, раз сумел обидеть тебя — невинный, светлый лучик, рассеивающий тьму внутри меня.       — Не могу поверить. — Тяжело вздыхаю, остановившись посередине переулка. — Эта чёртова вечеринка того стоила? Стоила ли она тебя, твоих поцелуев по утрам, искренней улыбки и блестящих глаз? — обречённо спрашиваю самого себя и падаю коленями на немного заснеженную землю.       Не успевает первая слеза отчаяния спокойно скатиться по алым щекам, как слышу тихие шаги позади себя, а после лёгкое прикосновение к плечу.       — Заболеешь ведь. — Знакомый голос разрезает тишину ночи.       — Нашёл. — Улыбка проявляется на сомкнутых устах.       Ты не понимаешь, что я говорю, лишь тянешь под руку, в попытке поднять на ноги. А я покорно слушаюсь, но как только оказываюсь повёрнутым к тебе лицом, накидываю захваченную ранее куртку и завлекаю в настойчивый, полный скрытых ранее чувств поцелуй. Боюсь отстраниться, боюсь, что мгновение моего счастья раствориться в темени этой ночи, но сделать это всё же приходиться: твои губы дрожат то ли от мороза, то ли от нахлынувших слёз.       Стою сейчас рядом с родным человеком и крепко-крепко прижимаю его к себе, шепчу, как люблю его, что не хочу никогда больше ссориться и что больше никогда не позволю себе обидеть его или уйти от меня.       — Знаешь ведь, что ты — самый родной человек для меня?       — Теперь — знаю. — Ты сквозь слёзы улыбаешься и плотнее зарываешься носом в мою куртку, а я продолжаю гладить любимую макушку и втягивать носом успокаивающий аромат твоего тела.       В день, когда земля окрасилась в белый, я сумел испытать много разных чувств, хорошенько распробовав каждое. Надежда и любовь, боль и отчаяние, спокойствие и умиротворение, — всё это отныне и навсегда будет символизировать белый цвет.