Ураган теней

      Ха-ха-ха-ха-ха…       — Хватит ржать!       — Кто ржет? — с искренним недоумением спрашиваю я, отрываясь от клавиш пианино.       — Вот только не надо… — уныло тянет брат, сверля гневным взглядом угол, в который его поставили пару часов назад, — ты ведь до сих пор мысленно смеешься.       — Не пойман — не вор, — продолжая отрабатывать «собачий вальс», говорю я. — Ты хоть понимаешь за что, тебя поставили в угол?       — За разобранный телевизор, — себе под нос пропыхтел Зеленка.       — Так-то оно так… Но ты не думал, что кинескоп может взорваться?       — Я же отключил его от электричества! — недоуменно произнес брат.       — Да причем здесь это? Я ведь не говорю о возможности удара током! — начала распаляться я. — Как тебе в голову только пришло разобрать эту тяжелую махину с кинескопом, кучей непонятных катушечек и тяжелым деревянным корпусом?!       — Ну… Я об этом неделю постоянно думал. Даже инструкцию сначала прочел.       — Мелкий, — устало и обреченно выдыхаю я, — ну не умеешь ты врать. Инструкция была на немецком.       — Все-то ты знаешь, — с легкой грустью произнес он, продолжая сверлить взглядом угол.       Брат не умеет раскаиваться в содеянном, если оно несет в себе хоть крупинку полезной для него информации. Он не умеет отказываться от своих планов, если они ему интересны. Не умеет подстраиваться под действительность, предпочитая упрямо гнуть свою линию и бодать лбом стену. Он не способен отказаться от того, что ему действительно интересно. Он жутко упрямый, прямолинейный, въедливый и конфликтный ребенок с живым умом. Это одновременно и радовало, и пугало. Ведь я прекрасно понимала, что ему в жизни придется совсем несладко.       С момента нашего возвращения в отчий кров прошло не так много времени, а этот бесенок уже успел натворить всякого. У взрослых даже сложилось впечатление, что он своими опасными и рискованными выходками старается одновременно привлечь к себе как можно больше их внимания и отомстить за долгую разлуку, причину которой они даже не соизволили объяснить. Но так думать глупо. Ведь подобное поведение не свойственно моему брату. Он не мстил и не привлекал к себе внимания — его неуемной энергии требовался выход. Это было единственной причиной его чудательств и взрывного поведения.       — Братик, а ты же знаешь, что такое философия?       — Ммм… Пожалуй, знаю, — задумчиво произнес он. — Философия — это пустое расточительство времени, которое люди прикрывают великой целью познания окружающего мира. Марание бумаги, не подкрепленное ничем конкретным: ни подсчетов, ни выкладок, ни экспериментов — ничего!       — Ты знаешь, у тебя очень своеобразный взгляд на мир, — не отрываясь от отработки «собачьего вальса», признаюсь я.       — Но разве это не естественно — думать так о философии? Ведь если рассуждать логически, приходишь именно к такому выводу, — упорно гнул свою позицию брат.       «Упрямый барашек», — с нежностью смотря на это чудо, подумала я. Мне было совсем капельку жаль, что он не такой как все. Жаль из-за того, что я опасалась в будущем не угнаться за этим энергичным человечком с своеобразной логикой, отличной от других людей его возраста системой ценностей и только недавно начавших формироваться принципов.       — Лия! Ты ведь опять думаешь о чепухе. Что мне сделать, чтобы ты поняла: мы с тобой всегда… Нет, это я уже тебе говорил, и ты не поняла… — что-то для себя решив, Зеленка уверенно вышел из угла, в который его поставили около часа назад, и подошел ко мне. Я уже не прикасалась к клавишам, а с интересом смотрела на брата. Мои руки были крепко сжаты маленькими ладошками брата, он заглянул мне в глаза и произнес: — Я всегда буду на твоей стороне. Потому что она у нас одна на двоих. Я уже в возрасте нескольких месяцев осознал это, ты же… Я не понимаю в чем причина, да и честно говоря, не хочу узнавать это, ведь ты будешь хмуриться, но я просто знаю, что ты намного старше и… опытней меня. Но именно из-за этого не можешь довериться, поверить, принять. Я чувствую, что ты любишь. Я знаю, что никогда не оставишь меня. Но все равно я чувствую твое недоверие… Не надо так.       Не зная, как реагировать на подобное признание от четырехлетнего гения, я выпалила первое, что пришло мне на ум:       — А разве сейчас ты не философствуешь?       — Нет, глупая! Это называется психология и дрессировка.       Я подавилась воздухом.       — Дрессировка? — сипло произнесла я.       — Ну, да. В книжке, которую я читал, было сказано, что если в доме появляется взрослый четырехлапый друг, то нужно сразу расставить приоритеты, показав ему, что вам можно доверять, но главный в доме все же вы. Я, конечно, выбросил из диалога вторую часть дрессировки и… Ай! Амалия, отпусти мое ухо! Ой! Больно же! Ну, Лия… — плаксиво приговаривала это чудовище, стараясь вырваться из моей цепкой хватки.       Прибежавшие на шум родители увидели то краснеющего, то бледнеющего Айоргу и стоящую над ним, как символ всемирной победы, меня. Мама сразу начала причитать себе под нос что-то обвинительно-защищающее, обращаясь то к брату, то ко мне.       Я знала, что ее мучает чувство вины. Оно не давало ей спокойно спать по ночам, мучая кошмарами. Оно заставляло ее без меры баловать нас и опекать с еще большей силой. Когда мы с дядей только приехали домой, она разрыдалась так, что успокоить ее удалось только с помощью валерьянки. Не могу сказать, что я в полной мере понимала чувства, что владеют ее материнским сердцем, но проявить свои нежные чувства к ней считала просто необходимым. Если бы она могла, то теперь никогда бы не спускала нас с братом со своих рук, но, к ее огромному сожалению, это было невозможно. Я всегда знала, что для каждого родителя его ребенок самый лучший, но для нашей мамы это утверждение стало девизом по жизни. Надеюсь, рано или поздно это сойдет на «нет». В противном случае, нужно будет контролировать ее общение с братом, во избежание, так сказать.       Папа же был пусть и рад нашему возвращению, но вид в тот день имел удручающий. Я еще никогда не видела, чтобы настолько измотанные люди бодро и не наиграно весело вели себя. Я, помнится, в таком состоянии только и могла, что рассержено шипеть на всех, обещая жуткие кары тем, кто встанет между мной и очередной кружкой кофе. Позже, когда отец смог лечь поспать, мы с братом вели себя максимально тихо: я обучала Кешу (мама и дядя, смотря на меня в этот момент, думали о том, что куклы — это совсем не мое и что на день рождения мне теперь нужно дарить живые цветы), брат листал какой-то технический журнал, что дядя купил по дороге. Все было спокойно целых двенадцать часов, потом папа проснулся, и понеслось…       Были и перебранки с дядей, и веселые посиделки всей семьей вечером в гостиной, и давно обещанный мне пикник на природе, и море новой одежды, книжек, игрушек и цветов (комнатных и для высадки в саду). Вот после последнего мне и пришлось впервые серьезно поговорить с Кешей, а то его требование «сделай мне друга» у меня уже в печенках сидело. После нашего разговора этот хитрый фотосинтезирующий гад начал шантажировать меня! Незадолго до того, как мама должна была зайти в комнату, он начал транслировать на своих листочках то, чем занимается дядя в доме красивых дам. О, этот зеленый шантажист позже сильно пожалел о своей изощренной фантазии.       Время летело быстро, слишком быстро, как по мне. И вот настал момент, когда дяде пришло время покинуть нас. Брат и родители собираются попрощаться с ним завтра перед отъездом, который, по его словам, должен состояться днем. Но я-то прекрасно знаю этого человека. Он не станет дожидаться сопливых сантиментов. Они ему противны. Мой дядя даже свою семью любит по-особенному, не проявляя чувств, но полностью отдаваясь им. Вот такой мой дядя, бывший романтик, нынешний циник, будущий… предположить, что будет в будущем я не могу. Моя фантазия недостаточно хороша для этого.       — Принцесса, что ты тут делаешь? — немного удивленно спросил он, а уже в следующую секунду вошел в свой обычный режим, который я втайне называю «учтивый и крайне раскрепощенный повелитель ночи». — Юным Леди не пристало после заката солнца посещать спальни кр… — в чье-то чересчур веселое лицо влетела подушка. Несмотря на его слова, я даже не подумала вставать с удобной кровати.       — Я, может быть, и не стала бы посещать после заката комнату «мужчины», — от того, с какой ехидцей я произнесла последнее слово, дядя недовольно вскинул голову. Его эго явно было затронуто за живое, — но вот беда, он явно решил сбежать на рассвете, даже не попрощавшись.       — Сбегать на рассвете, даже не попрощавшись… Это я умею мастерски, но с чего ты это взяла, что я поступлю так? Да я даже не думал никуда сбегать.       — А, — понятливо тяну я, — ты планировал совершить тактическое отступление. Да?       На меня посмотрели взглядом оскорбленной невинности.       — Ммм, тогда спросим так: во сколько отбывает твой поезд?       — На рассвете, — скривив губы, признался он. — Но не думай, что ты меня просчитала, я сам захотел поговорить с тобой! — решил восстановить свой авторитет дядя.       — Да-да, все так и было, — продолжая ехидно улыбаться, подтвердила я его слова.       — Принцесса, ты невыносима! И как я только мог обмануться твоей невинной внешностью и прекрасными манерами скромной и невинной…       — Соблазнительницы, что украла твое сердце, — закончила я за него.       Дядя с недоумением и даже какой-то всемирной обидой оглядел всю комнату, в том числе и меня, лежащую на его кровати на боку, подложив одну руку под голову, а второй опираясь на широкое ложе.       — Мда, меня сделала четырехлетка, — без привычного апломба произнес он и упал на кровать рядом со мной. Мой смех был ему ответом. — Но я действительно хотел с тобой серьезно поговорить, не сегодня, правда, но чему быть того не миновать. Что ты знаешь о мафии? — сразу же перешел он к делу, чем немало меня удивил. Я не ожидала такого вопроса. Я не была готова к нему.       — Ммм… — замялась я.       — Ясно, можешь не отвечать. Мафия — это сложная структура, которая только на первый взгляд ничем не регламентируется и не контролируется. Она очень похожа на изнаночную сторону нашего мира. Его темную часть. Это само по себе удивительно, ведь во главе мафии состоят только пламеносящие — люди обладающие особой духовной силой. Духовной! И разгадка этого феномена заключается в том, что они, вернее мы, предпочитаем всю жизнь гореть в пламени событий и перемен, а не мирно жить в спокойствии.       — Хм, неужели, всем неймется как тебе? — все еще ехидничая, спросила я, хотя мне уже давно не было весело. Почему он это рассказывает мне? Почему сейчас? Это совсем не детский разговор!       — В точку! Как не старайся сдерживаться, а все равно помчишься на поиск приключений. Авантюризм — единственная общая черта «пламенных мафиози». Порой мне кажется, что эта сила требует подобного жертвоприношения в обмен на фантастические способности, о которых гражданские (обычные люди) даже мечтать не могут. Но все это, конечно, ерунда. Куда важнее то, что уже более столетия все пламеносящие объединяются в единую структуру, как ты уже поняла, это и есть мафия. Люди всегда остаются самими собой: те же страсти, пороки, желания, мечты и стремления. Вот только сам подход к жизни меняется — изменяется ее уклад.       До новой эры остались считанные шаги. Я это не просто чувствую, как некоторые люди с высокой интуицией. Я лично приложил к этому руку, — я впервые увидела такой острый, пристальный и опасный взгляд.       Это напугало меня. Но хоть мои чувства дали сбой, а инстинкт самосохранения требовал убраться отсюда как можно быстрее, разум оставался ясным. Я в обычном режиме смогла проанализировать ситуацию и прийти к выводу, что опасности для меня в этой ситуации нет — только польза.       — Хм, любопытно, — себе под нос произнес дядя, продолжая смотреть мне в глаза. Думаю он рассчитывал совсем на другую реакцию, когда применял свой устрашающий прием.       «Два — ноль», — мысленно отметила я, продолжая с любопытством смотреть на продолжившего свой рассказ дядю:       — Нынешним Восьмым Боссом правящей семьи Вонгола, является женщина — Оттаво Вонгола. Это выдающаяся личность даже по моим меркам.       Мои глаза непроизвольно стали округляться. Чтобы этот бабник, циник и шовинист назвал женщину личностью, да еще и выдающейся… Я знала, что этот мир особенный, похоже, здесь до сих пор обитают динозавры, вернее обитали, ведь буквально секунду назад они все вымерли, и чтобы компенсировать такую потерю мир явил великое чудо!       — У тебя сейчас такой потешный вид, — потрепал меня по голове дядя. — Как же мне хочется, чтобы в будущем ты была похожа на эту женщину, но вместе с тем я желаю этого меньше всего. Ты же совсем еще ребенок, такая светлая и невинная. Чересчур добрая и милая, — мои щечки подверглись жестокому издевательству — растягиванию. — Иногда даже не верится, что твой психологический возраст около девятнадцати-двадцати лет.       У меня все внутри похолодело. Неужели он знает? Как давно? Чем он себе объяснил это несоответствие внутреннего и внешнего содержания? Мне пора бояться за свою жизнь?! И да, кстати, почему я не дотянула до своего истинного двадцати одного? Он меня за дуру держит? Вот же ж, женская логика, ты совсем не вовремя проснулась!       — Дядя, это твое понимание что-то изменит в наших взаимоотношениях?       — Нет, я слишком давно это понял, чтобы сейчас твое подтверждение моих слов смогло что-то изменить. Почему ты не стала оправдываться или лгать?       — В этом нет смысла, ведь я тоже все это время приглядывалась к тебе. К тому же, семье не врут.       — Семье?       — Определенно. Но если ты вдруг решил отступиться… — за эту небольшую паузу я успела еще раз покопаться в себе и решить, какое место занимает в моем сердце этот человек, — то я тебе этого не прощу! Ты слишком дорог для меня, поэтому, даже если ты сделаешь шаг назад, я сделаю два к тебе.       — Глупо, — еле слышно произносит он, но в противовес своим словам заключает в крепкие объятия. — Тебе уже пора спать, да и мне тоже. Иди в свою комнату.       — Хорошо. Спокойной ночи. И да, до встречи, мой любимый дядюшка, — произнесла я и вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь за собой. Надеюсь, мы еще увидимся с ним.       Утро ознаменовалось тихими причитаниями мамы, подгоревшим завтраком, вползающим на кухню после длительной утренней тренировки братом и как-то нервно перелистывающим газету папой. Дяди не было. А я, пожалуй, впервые проспала. Что ж, все в жизни бывает впервые.       Быстро позавтракав, я помогла маме убрать со стола и приготовить тесто для пирожков, которые будут готовы ближе к обеду. Когда я уже собиралась идти в комнату, на меня набросился вихрь. При всей моей тренированности уклониться я не смогла, и буквально была задушена в объятиях. Ох, кто-то к шести годам явно успел стать сильнее. Мне ничего не оставалось, как обнять Дору в ответ.       — Я скучала, — искренне говорю я, растрепав его небесно-голубые мягкие волосы.       — А уж я-то как, — еле слышно произносит и, отстранившись, находит взглядом моего брата, — зеленый, нам надо поговорить по-мужски.       Не поняла, что это за «поговорить по-мужски»? Смотря в спины удаляющимся в сторону нашей с братом комнаты детям, я мучительно рассуждала о том, что такое это мужское самосознание. Хотя зачем мне это понимать? Каждый человек в первую очередь личность. Не всегда оригинальная и особенная, но тем не менее. Поэтому, анализируя поведение Дору, я должна не ломать голову над различиями между полами, а вспомнить, кто его родители…       Заглянув в окно репутаций, я все поняла. Янко Танасе (отец Дору): 50 000 (любит так же, как и свою родную дочь).       Похоже, у моего друга за время нашего с братом отсутствия появилась сестренка. Мда, жизнь не стоит на месте. Интересно, что еще случилось за время нашего отсутствия?       — Мам? А почему нас еще не проведала тетя Вайорика? Она ведь раньше часто приходила к нам в гости, мы все же соседи, — задала я пробный вопрос.       — Беда у нее случилась, милая, — мама замялась, подбирая слова, — понимаешь, иногда люди… покидают нас и…       — Дядя Пеша умер? — решила я облегчить маме жизнь.       — Да, — с какой-то затаенной грустью от моей реплики произнесла она. — Малышка, живя с Сальери, ты же никогда не… — и снова эта неловкость.       — Около нашего домика жила собака, когда она умерла, дядя сказал, что такое рано или поздно происходит со всеми, но не стоит расстраиваться из-за этого, ведь она будет жить в моей памяти. А это самое главное.       Маму удовлетворил подобный ответ, а вот я загрустила. Причиной моего плохого настроения была вовсе не почившая собачка, которую я время от времени подкармливала, а та картина, что когда-то предстала перед моим взором. Я искренне люблю дядюшку, но сказать, что я совсем не рада его отъезду — значит, соврать. Он меня немного пугает, пусть даже я это могу мастерски скрыть. Даже если я когда-то представляла себя на месте героинь культовых боевиков, то с возрастом это прошло, ведь я осознала, что деньги, грязные методы и постоянная вереница смертей — это совсем не здорово. Дядюшка же был из тех людей, что без этого уже не сможет. Его пьянит и питает азарт, тяга к авантюрам в нем неискоренима. Стоит только дороге поманить его за собой, как он вместе с ветром помчится вперед… в завтрашний день.       — Милая, не грусти. Хочешь, мы подарим тебе щенка? — включился в разговор папа.       — Овчарку? — мои глаза загорелись надеждой.       — Кфм… — подавился он кофе, — ну, я как-то не думал об овчарке, — произнес он, откашлявшись. Но видя разочарование в моих глазах, тут же продолжил: — Но теперь подумаю… Мы с мамой подумаем об этом.       — Спасибо, папочка! Вы с мамой самые лучшие на свете! — не наигранно восторгалась я, поочередно целуя своих родителей. Потом пулей вылетела из кухни, направляясь на задний двор.       Спустя полчаса ко мне присоединились брат и Дору.       — Амалия, а что ты делаешь? — удивленно смотря на меня, повисшую вниз головой на согнутых в коленях ногах на ветке дерева, спросил Дору.       Мне очень хотелось ответить что-то наподобие: учусь контролировать чакру или добиваюсь единения с природой, но я решила не заморачивать ребенку голову. Тем более, что одному уже, видимо, заморочила, вон как братец усиленно над чем-то думает, но внятных объяснений моим мыслям я ему не дам, а нечего в них по делу и без копаться!       — Смотрю на перевернутый мир, это весело. Хочешь присоединиться?       Дору хотел, брат за ним следом полез на дерево. Висим, каждый думает о своем. Уютно даже. Дору, скорее всего, думает о своей младшей сестренке. Брат о моих недавних мыслях, их значениях и скрытых смыслах. А у меня в голове щелкает таймер, который я включила в тот момент, когда только повисла. Меня уже давно мучал один вопрос… Почему что папа, что дядя настаивали на нашем раннем физическом воспитании. Нет, я, конечно, считаю, что спорт — это безумно полезно, но не стоит забывать, что нам с братом еще и пяти нет, а следовательно, физические нагрузки помимо того, что бесполезны, так еще и опасны! Нас с братом не заставляли делать что-то сверхординарное или опасное, более того, все подавалось в виде игры, но пользы я от этих занятий все равно не видела. Вот и возник у меня вопрос, ответ на который я до сих пор не могу найти. Но, думаю, после ряда простеньких экспериментов на силу и выносливость трех пламеносящих (я, брат, Дору) я пойму зачем нужно в столь малом возрасте тренировать детей.       — Эй, летучие мыши! — обратил на себя внимание стоящий в дверном проеме отец. Мы, не сговариваясь, но слаженно, как единый организм, повернули в его сторону головы, — идите поиграйте в доме. Сейчас к нам придут в гости родители вашего друга, что снова сбежал из дома.       Возражать против слов отца никто не стал. Уже находясь в комнате, я спросила моего как и прежде немногословного друга:       — Почему папа сказал «снова»?       Мальчик замялся и, кажется, даже немного смутился.       — Без вас в садике было совсем скучно… И я… Понимаете, мы вместе ведь были точно как Том Сойер, Гекльберри Финн и Бекки Тэтчер! А тут вы уехали, и…       — Не переживай, — подхожу к своему юному другу и обнимаю его, — мы все наверстаем.       — Как скажешь, предводитель Лия! — хором прокричали мальчишки.       И когда они только успели сговориться и дать мне это прозвище?