Пробел в подготовке

Пути разума Геллерта были воистину неисповедимы, а в мотивах принятия решений превалировали три причины: "Ради революции!", "Смотрите, как я могу!" и "Это будет весело!".

Геллерт знал Тесея в лицо и в повадки, но недостаточно хорошо, чтобы полагаться только на свою память. Некоторое время в компании Думосброса и одной из своих сторонниц — работающей, между прочим, под началом как раз Тесея! — исправили этот недостаток подготовки, так что Геллерт чувствовал себя вполне уверенно. Долго задерживаться в доме Скамандеров он не планировал — если уж Ньютон распознал подмену абсолютно незнакомого ему человека, то и подмену брата заподозрит довольно скоро. Стирать ему память Геллерт тоже не собирался — это лишило бы всего веселья. Ему хотелось, чтобы Ньютон задним числом выяснил, кто именно подобрался к нему так близко, мирно разговаривал, сидел рядом, смотрел — а потом ничего не сделал и ушел. Геллерт полагал, что это должно здорово выбить из колеи и заставить понервничать Ньютона, а ему самому — доставить массу удовольствия. В конце концов, притворяться кем-то другим, неузнанно и безнаказанно ходить среди людей, мечтающих тебя изловить и запереть (в лучшем случае!) оказалось просто потрясающе. По всему выходило, что отношения между братьями весьма дружеские. Значит, Ньютон должен обрадоваться, увидев Тесея на пару дней раньше оговоренного срока — старший братец Скамандер уже три недели как выполнял какое-то очень секретное задание в Гималаях. Настолько секретное, что осведомительница Геллерта не смогла сказать ничего конкретного. Зато волос Тесея она добыла, Оборотное зелье, действующее три часа — с запасом — у Геллерта нашлось (еще бы у него не нашлось настолько важного для революции предмета). Подготовка была закончена. Защитные чары Геллерт обошел легко и изящно, и возник в гостиной Скамандеров — спокойно, как в своей. — Ньют? Младший Скамандер точно был дома, но, возможно, находился в чемодане… Нет, не в чемодане. Откликаясь на зов, он выглянул из смежной комнаты уже через пару секунд. Отлично. — Тес! — Ньют просиял, улыбаясь — губами, глазами и словно всем собой. — Ты уже вернулся? — Не совсем еще, — признался “Тесей”. — Вырвался ненадолго, потом опять умотаю. Но уже почти закончено. — Я так надеялся, что ты не высидишь там три недели кряду! — остаток фразы Ньют договаривал уже в плечо того, кого считал своим старшим братом. Обнимашки. Как мило. Геллерт обнял в ответ. — Ты надолго? — Увы, нет. Но уж час для тебя у меня всегда есть, — Геллерт позаимствовал улыбку Тесея Скамандера — широкую и хитрую, словно обладатель что-то замыслил, но не без искреннего (или очень достоверного) дружелюбия. Вышло не хуже, чем у оригинала. — Ты хоть понимаешь, насколько я соскучился? — Ньют улыбнулся в ответ и явно счел предложение, каким бы оно не было, уже принятым — потому что в следующую секунду он самым неприличным образом заключил “Тесея” в уже совсем не братские объятия и потянулся поцеловать. Он что-то заподозрил? Это проверка? Таким образом? Предполагается, что настоящий Тесей должен шарахнуться? Пора хвататься за палочку и накладывать Забвение? Проклятый Скамандер уже вычислил? Так скоро? За пару фраз? Конечно, он должен хорошо знать брата… Мысль о том, что он, Геллерт Гриндельвальд, настолько быстро и феерично провалился, оказалась более неприемлемой, чем мысль о том, что нежное братское общение у Скамандеров выглядит именно так. А если это такая странная норма — странные эти ирландцы — то и реагировать надо, как на норму. В норме люди, когда их кто-то целует не против их воли, отвечают. Геллерт приоткрыл губы, прижал Ньюта покрепче — настоящий Тесей отличался именно такими повадками, нагловатыми и покровительственными. Ньют не удивился, продолжил поцелуй, легко подался вперед под чужими руками, прижимаясь ловко и привычно. Одобрительно выгнулся котом под лаской, когда Геллерт погладил его по спине. Кажется, получалось просто замечательно — Ньютон обнял его тремя конечностями сразу, фривольно цапнул за губу. К счастью, выражение глаз “Тесея” он не мог увидеть — на таком маленьком расстоянии всяческие подробности сливались. А, Тесей Скамандер, кажется, не делал настолько… ошарашенные (пришлось неохотно признать, что этот странный человек повторно ошарашил его, Геллерта!) глаза, когда его взасос целовал родной брат. И, значит, не чувствовал себя ошарашенным. Потому что это было для него делом привычным. Уй, ***... Влип. — Пойдем, — Ньют оторвался от губ Геллерта, отпустил его плечи, схватил за руку, — три недели, Тес! — он с силой и настойчивостью потянул “Тесея” за собой, глядя затуманенными глазами. Геллерт сделал шаг. Потом другой. Он впервые за много лет чувствовал себя неожиданно и неприятно беспомощным. Просто от очень сильного... удивления. Какие слова в таком случае употреблял его соратник Андрей?.. Они пришлись бы кстати, зря, кажется, Геллерт приказал ему больше так не выражаться… Мерлин, нельзя же так распускаться и терять контроль над ситуацией, чтобы начать осознавать действительность уже в тот момент, когда он и Ньютон Скамандер окажутся на широкой кровати голые!.. Геллерт узнал, как ведет себя Тесей Скамандер на работе в Министерстве, на заданиях в поле, как разговаривает с братом в присутствии посторонних и как — когда думает, что их никто не видит. Как улыбается, кладет руку на плечо, шутит и как поправляет галстук перед зеркалом (долго и внимательно, такой подход к собственной внешности Геллерт только одобрял). Но, как оказалось, не узнал одной очень важной детали. Как ведет себя Тесей Скамандер, когда его младший брат устраивается между раздвинутых и задранных ног, склоняется и с энтузиазмом запускает язык ему между ягодиц? Спустя недопустимо долгих две секунды оторопи, Геллерт все-таки обратился к своему недюжинному интеллекту и вывел ответ: скорее всего, лежит и получает удовольствие. А также реагирует одобрительно и поощрительно. Ньют чуть потерся затылком о ладонь Геллерта, легшую ему на волосы, и вернулся к своему занятию. Получалось у него, несомненно, очень хорошо. Оставалось надеяться, что Тесей Скамандер не отличается какими-то нестандартными реакциями в постели, а просто откидывается на подушку, разводит сильнее ноги и постанывает. Как и сам Геллерт. Спустя несколько минут прикосновений — влажных, приятных, горячих — Геллерт понял, что он опять пропустил, как проклятый младший Скамандер что-то сделал. Потому что у Ньютона в руках уже появился открытый флакончик смазки, капли той же смазки холодили разгоряченные, чувствительные места, а один палец довольно плавно и без каких-либо проблем проскользнул внутрь. Геллерт вспомнил старый, пошлый анекдот, заканчивающийся на “... не обольщайтесь, это смазка!” и понял, что пора принимать решение — рушить маскарад и аппарировать — либо его сейчас самым неуважительным образом поимеют. … а может, караконджул с ним, и пусть?.. Ньют переключился на минет, пальцами растягивая и разминая вход, и “Тесей” поощрительно застонал, дернулся бедрами ближе, провел ладонью по растрепанным волосам. Геллерт пытался совместить два занятия — получение удовольствия и размышления, что делать после. Признаться потом, что развлекся за счет Ньютона, прикинувшись его братом, обещало быть весело. Зато обстоятельства этого “развлечения” все-таки слегка смущали даже Геллерта. Какой все-таки шикарный компромат, а? Жаль только, что доказательствами поделиться не выйдет, а без доказательств компромат уже не такой и компрометирующий. Ньют отдавался делу самозабвенно и с энтузиазмом — губы сжали головку, скользнули по стволу вниз, затем младший Скамандер выгнулся, склонился еще ниже — и Геллерт едва не охнул, когда его член сжали тесные стенки горла. Да, для старшего брата Ньютон не жалел ничего... В последний раз Геллерт задался вопросом, не пора ли спешно удалиться, когда Ньютон прекратил минет, придвинулся ближе и принялся наносить смазку на собственный член. Потом пришлось признать, что последние десяток минут, если не считать сильного удивления и некой выбитости из колеи, происходящее приносило исключительно приятные ощущения. А иных причин передумывать в разгаре не было — Геллерта не обременяли ни клятвы верности постоянному партнеру, ни моральные принципы, ни предубеждения против подобной близости. “Тесей” подтянул к себе подушку взмахом руки (настоящий старший Скамандер достаточно владел беспалочковой для подобных простых действий), устроился поудобнее, и, подчиняясь желанию импровизации, подтянул к себе Ньюта и впился в губы совершенно не братским поцелуем. Судя по реакции, Геллерт все делал абсолютно правильно. — Тес… — Ньютон выдохнул рвано, горячо, мазнул мокрыми губами по щеке, прикусил шею, — давай… Проникновение заставило Геллерта выгнуться, застонать так громко, что стон едва не стал криком, и покрепче вцепиться в плечи Ньюта. Пальцы легли удивительно удобно, словно занимая свое, привычное место между мышцами и шрамами. Это можно было бы назвать памятью тела — да только тело было его личным, Геллерта Гриндельвальда, а не Тесея Скамандера, аврору принадлежал только образ, а есть ли память у образа? Нет, но получалось так, будто она была. Они двигались совместно, в унисон, так плавно, словно это был не первый, а сотый или тысячный раз. Ньют знал, что нравилось этому телу, правильные угол и глубину, и скорость. Геллерт реагировал не раздумывая, так, как получалось, и выказывал свое удовольствие низкими стонами и поднимающимися при каждом движении внутрь бедрами. И получалось правильно — Ньют ткнулся ему в плечо, повторяя: — Тесей, Тесей, Тесей… Будь у Геллерта совесть, она бы сейчас взвыла и потребовала бы срочно каяться в том, что он — не Тесей, но получает предназначенное тому. Ньют прикусил Геллерта за плечо, царапнул зубами, резко выдохнул и ускорился. Геллерт охнул, уперся лопатками в кровать, чтобы не сдвигаться, и перестал поднимать бедра навстречу — просто замер, ловя и ощущая глубокие толчки, волной горячего удовольствия проходящие вверх по телу, закрыл глаза, отдаваясь процессу и только краем сознания помня, с кем он и что нужно играть роль. Но, кажется, повадки Тесея Скамандера в аналогичной ситуации были настолько схожи с действиями Геллерта, что Ньют даже ничего не заподозрил. Сильная мозолистая рука легла на член, прошлась вверх и вниз, слегка сжала, начала ласкать в ритм толчков… Дыхание Ньюта, рваное и быстрое, обожгло плечо, мышцы словно сами собой сжались, обхватывая чужой член. Кончили они практически одновременно, и Геллерт даже через выгибающее тело дугой удовольствие ощутил, что Ньют жесткий и тяжелый, когда в оргазме вжимает любовника в постель всем собой. Хотя тяжесть быстро исчезла — Ньют понял намек в виде легкого напряжения тела под ним и скатился. Положил голову на плечо, закинул руку и ногу, счастливо выдохнул. — Тес, как же я соскучился, просто слов нет… — Да уж, я вижу, что слов у тебя действительно нет, — “Тесей” усмехнулся и взъерошил рыжеватые волосы подсмотренным жестом. Лежать было уютно и удивительно комфортно, хотя обычно Геллерт не любил делить с кем-то постель не в плане близости — мешало раскинуться со всем удобством. Но Ньют тепло дышал ему в ключицу, пригрелся и расслабился. Геллерт не без удовольствия представил, как настоящий Скамандер вернется из своей затяжной командировки, узнает, что он, оказывается, уже заглядывал… И непередаваемое выражение на лице Ньютона: “А кого тогда я?!” Догадается. Должен догадаться. Что ж, пускай догадывается. Вряд ли он это кому-то расскажет. И, кажется, действительно пока что ничего не заподозрил. Что ж, наверняка Ньют Скамандер многого ждал от Гриндельвальда, но не того, что он придет к нему домой, чтобы… На прощанье Геллерт привлек за подбородок к себе Ньюта и крепко, настойчиво поцеловал в губы — тот, размякший, послушно отвечал. — Буду ждать, — пробормотал Ньют куда-то ему в шею после поцелуя. “Тесей” усмехнулся. — Не беспокойся. Я вернусь.