we should open up

В студии становится невыносимо душно и по-прежнему шумно, когда их кресла снова поворачиваются в противоположную от сцены сторону. Рита и Ник переговариваются между собою, прикрыв микрофоны, прикреплённые к воротникам, ладонями, а Луи — ровно как и Дэнни — откровенно скучает. Томлинсон развалился на своём месте, подпирая щетинистую щеку ладошкой, обтянутую длинным рукавом большой жёлтой толстовки. — Как думаешь, — Дэнни поворачивается к нему, надувая губы. — Сегодня будет кто-то интересный? — Должен быть, — Луи хмыкает. — Иначе я окончательно разочаруюсь в этом проекте. В зале начинает медленно гаснуть cвет и затихать фоновая музыка, предупреждая как жюри, так и зал о том, что очередной участник с минуты на минуту появится на сцене. Луи слегка выпрямляет спину, однако, положения не меняет. Сегодня в коллективе витает легкое предвкушение окончания рабочего дня, и больше — ничего; каждый из них набрал почти полную команду исполнителей, и это предстоящее выступление — одно из последних на этапе слепых прослушиваний, которое, впрочем, не вызывает особого трепета или предвкушения, которые были бессменными спутниками на старте шоу. Первые аккорды фортепиано заставляют Луи напрячься — он не верит свои ушам, но смело списывает знакомую мелодию на нелепое совпадение: Гарри просто не мог сделать этого. — Просто прекращай плакать.. Томлинсон резко дергается одновременно с тем, как Рита и Дэнни синхронно нажимают на свои кнопки, восхищенно вздыхая. Луи сжимает губы и качает головой в неверии, потому что, Гарри, очевидно, в этот самый момент делает это; у Лу заканчиваются слова, эмоции и мысли: остается исключительное неверие, что его муж на самом деле стоит на сцене шоу «Голос» и поёт песню собственного сочинения, обводя каждого человека в этом помещении вокруг пальца. Он просто не верит. Луи Томлинсон оберегал свою личную жизнь от лишних глаз всю сознательную карьеру, избегая извечный надзор вездесущей прессы усиленной охраной и лучшими адвокатами. Это их с Гарри сознательное решение — не афишировать то, что должно оставаться за закрытыми дверьми, широкой общественности; поэтому, Эйч, ровно как и их десятилетняя дочь, всегда оставались за ширмой неизвестности, не светясь в прессе и на телевидении, потому как они — не тень знаменитого Луи, а отдельные от шоу-бизнеса личности. Сейчас же Луи лишь громко вздыхает и упорно не жмет на кнопку. — А если мы никогда не узнаем.. К голосу Гарри прибавляется другой: звонкий и женский, придающий песне совершенно новое звучание и служащий замечательным аккомпанементом вокалу Гарри; Ник хлопает в ладони и трижды жмет на кнопку, поворачиваясь к сцене лицом. Этого, блять, совершенно точно не может быть. Луи тихо матерится и начинает улыбаться в неверии, поворачивая голову для того, чтобы увидеть своих коллег: приятно удивленных и совершенно очарованных поющим мужчиной и маленькой девочкой. Лу, право, совершенно точно их понимает: кто, как ни он, с точностью знает, каким может быть его муж, если захочет. Гарри не позволяет себе даже малейшие неточности: он поёт чисто и плавно, вытягивая каждую ноту и отлично демонстрируя то, насколько он хорош: его песня, их песня — идеальное произведение для раскрытия его потенциала, широты диапазона, каждой блестяще спетой ноты. Оливия подпевает ему фоном и справляется не хуже отца — так, как и учил её Луи: не перекрикивая и не переигрывая. Томлинсон определенно гордится своей семьей; ровно в таком же масштабе он шокирован. Луи некоим образом не подозревал, что Гарри выкинет что-то подобное за его спиной: еще вчера он целовал его в щеку и рассказывал, что сегодня они с Лив пробегутся по магазинам в торговом центре неподалеку от дома, а после — испекут шарлотку. И это то, где они сейчас. Томлинсон закусывает губу и сжимает руки на подлокотниках кресла, поражаясь изобретательности Гарри: их уговор о том, что Эйч самостоятельно примет решение о моменте, когда они выйдут из тени, должен был обернуться тихим появлением на какой-нибудь невзрачной премии, а не этим. Нельзя передать словами, как Луи обожает его. Луи жмет на кнопку в самый последний момент: когда он разворачивается полностью, музыка медленно затихает, и блять, Луи едва ли сдерживает себя от комментария: Гарри действительно одел дочь в абсолютно идентичную копию своего костюма. Он просто, чёрт возьми, невозможный (невероятный? потрясающий?) Эйч пересекается с ним взглядом и легко улыбается, а Оливия показывает отцу два больших пальца вверх, высовывая язык, но тут же обретает серьезность, когда Гримшоу прокашливается в микрофон, шумно выдыхая: ​ – Это было... – Гримшоу качает головой. – Блестяще! Представьтесь. – Меня зовут Гарри, я из Чешира, мне двадцать семь лет, – Гарри обнажает ровный ряд зубов, притягивая к себе малышку за плечи, – А это - Оливия, моя дочь. – Ваш голос, Гарри, – Рита замирает на секунду, сцепляя пальцы в замок, – настоящее волшебство. Безупречный тембр, поразительный диапазон, совершенно ровные переходы.. – она качает головой и улыбается чуть шире. – Чья эта песня? Авторская? – Да, — Гарри непринужденно кивает, обнажая ямочки на щеках. — Вы, бесспорно, покорили нас, — Дэнни восторженно моргает. — У меня нет ни единого слова в запасе — одни эмоции. То, как вы исполнили эту песню — не дам соврать, у меня мурашки на коже.. Присоединяйтесь к моей команде, Гарри, вы не пожалеете. – Луи? – ведущий переводит взгляд на Томлинсона. – Что скажешь ты? У Луи на лице не улыбка – хитрый прищур, когда он подмигивает Оливии, и смотрит на Гарри в упор, облизывая пересохшие губы кончиком языка. Он выдерживает драматическую паузу длиною ровно в двадцать секунд, заставляя всех окружающих его людей напрячься, Гарри же – едва ли сдержать задорный смешок, что выдают искорки в светящихся восторгом глазах. – Да ладно, Гарри, – Луи комично морщит нос, – Ты можешь лучше. – Луи! – Дэнни возмущенно всплескивает руками, – Необязательно быть засранцем! Он спел буквально идеально, я очень давно не слышал такого чистого исполнения. — Гарри, — Томлинсон полностью игнорирурет окружающих, сосредотачивая внимание на Гарри. — Прежде чем сделать свой выбор, уточни фамилию? Оливия тихо хихикает, цепляясь пальцами за штанину отцовских брюк, пока Гарри поджимает губы и качает головою, отводя свой взгляд. Свободной ладонью он запускает руку в копну шоколадных волос, пока Луи скрещивает руки на груди. Проходит, кажется, целая вечность, прежде чем Эйч приближается к микрофону, закрепленному на стойке; голос его начинает звучать неожиданно хрипло: — Для нас большая честь оказаться на этой сцене, чтобы исполнить эту действительно особенную для нашей семьи песню.. — Гарри говорит медленно и вдумчиво, слегка хмуря брови. — Еще большей честью является ваша похвала! И я, Гарри Эдвард Томлинсон, вероятно, должен сделать выбор? В зале, где присутствует, по меньшей мере тысяча человек, на долю секунды воцаряется гробовая тишина, разряжаемая исключительно тихим смехом Луи, пока он, смущённый и улыбающийся, качает головой, переводя взгляд на своих коллег: их лица бесценны, честное слово. — Это что, розыгрыш? — Ник почти пищит, широко раскрывая глаза. — Только не говорите, что вы.. — Рита тычет указательным пальцем сначала на Гарри, затем — на Луи, приоткрывая рот. — вы же не однофамильцы, правильно? — Лив, иди ко мне, — Луи продолжает широко улыбаться, — тебя-то отец зачем потащил? — Па, не ворчи, — девочка подает голос и движется в направлении второго родителя, устраиваясь у него на коленях. — Окей, — Луи пожимает плечами, обнимая дочь за талию. — Это чудо, которое нарядило себя и нашу дочь в одинаковые костюмы и покорило ваши тонкие душевные организации — мой несносный и обожаемый муж. Прошу любить и жаловать! — Ты действительно скрывал от людей настолько талантливого исполнителя? — Дэнни прижимает ладонь ко лбу, — да он же поёт лучше, чем ты, Томмо! — Не преувеличивайте, — Гарри фыркает, продолжая улыбаться, и не отводит взгляд от своего мужа, складывая руки вместе в жесте мольбы: — Лу, возьмешь нас в команду, если я скажу, что всё-таки испёк шарлотку?