Бездушная машина Института

– Данс! Данс, ты слышишь меня? Конечно же, нет. Эдвард это понимал. – Чёртов ты ублюдок, просил же сидеть и не рыпаться... Парень дрожащими руками скинул с себя рюкзак и начал суматошно искать в нем что-нибудь, что могло бы подлатать зияющую дыру в груди бывшего паладина. Пальцы не слушались, он то и дело ронял бинты, пытаясь безуспешно вытащить их из бокового кармана. При виде крови к горлу подступал ком, хотелось закричать, позвать кого-то на помощь. Это его, бывшего военного врача. Он за секунды забыл о том, как делать перевязки, как зашивать рану, не говоря уже о сложнейших операциях, проводимых в полевых условиях чуть ли не каждый день. Спустя мучительно длинные секунды он все же изловчился и вытащил из рюкзака все необходимое... Но тут его остановила рука. Холодная, но такая знакомая. Каждый шрам, каждая зазубринка на сухой коже – это целая история, которую Эдвард не раз охотно выслушивал, сидя у костра рядом с боевым товарищем. – Прекрати, Эд... Знаешь же, бесполезно... Его голос эхом отдался где-то в глубине души парня. Голос... Такой сиплый, ослабший. Но до сих пор не лишенный решительности и гордости, возможно даже излишней. Голос... Именно этот чёртов голос и пленил однажды Эдварда, не выпуская его из крепких тисков привязанности. Но только ли привязанности? – Бесполезно. Снова реплика паладина. Но еще более решительная, заставившая наконец-то парня выйти из оцепенения. Только сейчас он стал понимать смысл этих слов. Только сейчас он начал вникать, что перед ним лежит Данс, в луже алой крови, которая постепенно становилась все больше. Конечно, как врач Эд прекрасно понимал, что делать тут ровным счётом нечего. Но, тем не менее, его холодный рассудок скептичного медика помутнел. Хотелось верить. Верить в лучшее. Глаза бывшего паладина мутнели, а Эдвард до сих пор пребывал в нерешимости. Ошибка, которая может стоить людям жизни. Ошибка, недопустимая для врача... Своей ослабшей рукой Данс провел по щеке Эдварда, вытирая слёзы. Слёзы истерики, горя, беспомощности. Никто бы не подумал, что «секретное оружие Подземки» можно когда-нибудь застать в таком состоянии. Но вот он, рыдающий посреди поля боя, точно маленькая девочка, вполне реальный и осязаемый. Рука паладина глухо ударилась о землю. Но ведь столько всего не сделано! Они еще вчера договорились, что вместе отправятся в Даймонд-сити. Эд очень любил «Скамью запасных» – довольно уютное место, где можно скоротать вечер за рюмкой-другой дешевого Бобровского пойла. Все это ждало их после успешного выполнения миссии. Успешного. Ха. Паладин обещал, что научит Эда, в конце концов, ходить в силовой броне. Он выглядел довольно комично, когда пытался сдвинуть ногу с места. А потом, когда ему это удавалось, терял равновесие и падал на землю. Барахтался на спине, как будто перевернутая на панцирь черепашка, беспомощно размахивал руками и ногами... А ещё Данс обещал, что возьмется за здоровье выжившего, ведь тот любитель выпить, покурить и порой даже кольнуть себе что-нибудь запрещенное. Ну, запрещенное по довоенным меркам. Видимо, паладин так и не узнает о том, что Эдвард уже как месяц не колется, не употребляет винт. А ведь узнал бы, после успешного завершения миссии... Успешного... Ха-ха-ха. Он много чего обещал... А обещания свои он держит всегда. Но, видимо, не в этом случае. Его глаза закрылись. На этот раз навсегда. Но ведь столько всего не сказано! Эдвард так и не успел сказать, что очень ценит поддержку бывшего паладина. Ценит его заботу, ценит то, что он обучил его всему, что было необходимо для выживания в Пустоши. Что он любит его, чёрт возьми... Его, беглого синта, бездушную машину Института...