Шалости омелы

В этот вечер, в самый канун Рождества, народа в Косом переулке практически не было, ну разве что несколько человек спешно направлялись по своим делам. Уже стемнело, и улочку освещали лишь сотни парящих в воздухе и испускающих золотое сияние свечей. Вчера в Лондоне выпал снег, его тонкий слой еще лежал на крышах и подоконниках украшенных к празднику домов. В воздухе витал слабый запах рождественской выпечки: кексов, пряников, печенья... Можно сказать, что сейчас Косой переулок выглядел по-настоящему сказочно. Неторопливо шагающая по переулку Гермиона Грейнджер только что закончила свой (припозднившийся в этом году) рождественский шоппинг. Обычно презенты к Рождеству она покупала в конце августа, чтобы уж точно никого не забыть, но в этом году, к сожалению, совсем запамятовала о подарке для своих родителей. Предстоящее рождество должно было стать первым, которое она собиралась провести с мамой и папой после того, как несколько месяцев назад вернула им память. Сказать, что родители не удивились решению дочери изменить им память, было нельзя. Это стало бы огромным преуменьшением. И поначалу они, возмущенные ее поступком, конечно же, обиделись на Гермиону. Но… время шло, и отношения постепенно приходили в норму — ведь та по-прежнему оставалась их любимой маленькой дочкой. Пусть даже и выросшей, пусть и знаменитой во всем волшебном мире ведьмой. До встречи в новом доме родителей, куда Гермиона собиралась аппарировать, оставалось около получаса, и поэтому она решила ненадолго заскочить в «Дырявый котел», чтобы согреться там кружечкой горячего сливочного пива. Даже сейчас, за несколько часов до Рождества, паб оказался настолько же переполненным посетителями, как и в любой другой послевоенный вечер. Удивленная Гермиона огляделась, но решила пройти в поисках свободного местечка чуть глубже. Несмотря на хорошее освещение, зал «Дырявого котла» плавал в клубнях дыма, и разглядеть в нем что-то казалось весьма и весьма проблематичным. Гермиона сделала еще один шаг от двери и вдруг… застыла. Ощущение паники медленно, но верно охватывало все ее существо. Она не могла сойти с места, но, к счастью, руки все же двигались, и поэтому Гермиона сразу же выхватила палочку. Прикосновение к ладони теплой древесины слегка успокоило. Гермиона осторожно огляделась, пытаясь выяснить, не грозит ли ей какая-нибудь опасность, но ничего страшного или даже просто настораживающего не обнаружилось. Вот только… все равно что-то было неладно. Она по-прежнему не могла сделать ни шага. А потом Гермиона увидела ее. Омелу, висевшую прямо над головой. «Да черт бы тебя взял!» Хороших воспоминаний об этом рождественском атрибуте у нее не было: омела заставила вспомнить лишь о поцелуе с Кормаком Маклаггеном, случившемся на шестом курсе. А это воспоминание вряд ли можно было назвать приятным. Да и не собиралась Гермиона целоваться с кем-то здесь, в «Дырявом котле». «Вот еще! Это тебе не Хогвартс, где самым худшим вариантом мог стать Драко Малфой. Ну, или кто-нибудь из его приятелей-слизеринцев», — Гермионе вовсе не хотелось слиться в поцелуе с кем-нибудь из завсегдатаев этого знаменитого кабачка. Тем более что, сказать по правде, многие из них выглядели просто отвратительно. Рядом с ней неожиданно появилась тень: кто-то зашел в паб и… тоже застрял под омелой. Вошедший находился за спиной Гермионы, и та не могла понять — кто же стоит позади нее. «Господи… пожалуйста-пожалуйста… сделай так, чтобы это оказался хотя бы человек…» — испуганно взмолилась она. И ей повезло, молитва оказалась услышана. Но на этом удача закончилась. Гермиона обернулась и… «Ой, мамочки… Это не может быть правдой... Нет! Только не он!» За спиной с абсолютно нечитаемым выражением лица стоял… Люциус Малфой. — И как прикажете понимать сие, мисс Грейнджер? — наконец флегматично прозвучал его вопрос. — Омела, — коротко пояснила она и с иронией добавила: — И вам доброго вечера и счастливого Рождества, мистер Малфой. Полностью проигнорировав это добавление, Люциус поднял глаза наверх. — Как некстати получилось… У меня совсем нет времени на подобные глупости. Давайте просто найдем кого-нибудь, чтобы сняли заклинание. — Хм… Боюсь, что все не так просто. Магия йольской омелы — это очень древнее волшебство, и лишь поцелуй сможет помочь нам двинуться с места, — пояснила Гермиона. Малфой нахмурился. — Это все из-за вас, мисс Грейнджер, — с досадой фыркнул он. — Значит, я виновата?! Если уж быть совсем точным, то именно вы натолкнулись на меня, — уже по-настоящему рассердилась выведенная из себя Гермиона. — Ну, это ваша точка зрения. Если б вы не торчали здесь, то я бы и не натолкнулся, — в его голосе послышался ядовитый сарказм. — Ах, какая жалость! Ничего, что я не позволила убить себя в Департаменте Тайн лет шесть назад? — не уступала ему в словесной баталии Гермиона. — Скажите, мисс Грейнджер, вы только меня балуете шедеврами собственного остроумия? Или же ваши друзья тоже вынуждены терпеть его? — парировал Люциус, явно пытаясь задеть ее. — О, нет, не обольщайтесь. Вы не заслуживаете никакого особого отношения. Но взгляните на ситуацию по-другому: теперь можете почувствовать себя хоть чьим-то спасителем. Почти как Гарри Поттер! В кои-то веки у вас появилась возможность сделать доброе дело и освободить нас из этой ловушки. Между ними воцарилась тишина. Взгляд Люциуса, брошенный на нее, говорил лишь о пытках, которым он готов подвергнуть путающихся под ногами грязнокровок. «Наверное, думает, какое проклятие использовать первым, — и Гермиона решительно вздернула подбородок. — Ну уж нет! Я не собираюсь уступать этому чванному снобу!» Она взглянула на часы, которые показывали уже половину седьмого. Определенно пришло время заканчивать с этим фарсом. А потом на нее обрушилось понимание, что сейчас ей придется… ей придется… поцеловать Люциуса Малфоя. «Поцеловать. Люциуса Малфоя...» — внутри что-то дернулось и ухнуло вниз. Уверенная, что нипочем не сможет сделать что-то подобное, она вдруг вспомнила ту короткую, почти незаметную, вспышку восторга, мелькнувшую на лице, когда Люциус обнаружил, с кем застрял под омелой. И теперь эта вспышка упорно стояла у Гермионы перед глазами, не желая исчезать из памяти. Она внимательно посмотрела на Малфоя и поняла, что он тоже пришел к выводу о неизбежности поцелуя. Вот только… явное нежелание выглядело теперь несколько нарочитым. И вообще… слишком много всего появилось вдруг в этих серых, всегда холодных глазах. Так много, что Гермионе стало тяжело выдерживать их взгляд. Нужно было срочно предпринять что-нибудь, но придумать, чего же именно, она не смогла. Поэтому… сдалась и, признавая поражение, тихонько опустила веки. А скоро почувствовала, как губы Люциуса ласково касаются ее рта. Так, что от их мягкости и нежности перехватывает дыхание. Мир вокруг исчез, Гермиона не могла ни двигаться, ни думать. Она так и не пришла в себя, когда Люциус отстранился, и волшебство поцелуя начало постепенно рассеиваться. Гермиона медленно открыла глаза и обнаружила, что он уже ушел. Оставив ее одну. И совершенно потрясенную. Стремительно рванувшись к выходу, она бросилась из «Дырявого котла» прочь. И только в последний миг заметила, что за столиком у самой двери сидит сладко улыбающаяся ей Рита Скитер. А знаменитое Прыткопишущее перо быстро-быстро бегает по обрывку пергамента, лежащего рядом с той на столешнице.