All I want for Christmas is… You.
А на Рождество в камине гостиной Пэджета приятно потрескивал огонь. Поодаль в левой стороне стояла большая елка, но отчего-то так грустно пустая, без единой игрушки или гирлянды. Сам дом казался таким серым в эти праздничные дни, если сравнить его с другими, ведь он до сих пор не был украшен. Даже в эту рождественскую ночь. Сам же Альфред, осев в кресле, уставился в языки пламени невидящим взглядом, казалось, даже дыша через раз. У него не было должного для этого времени года настроения, не было радости и тепла в душе. Его грудь разрывала какая-то совсем детская обида, которую он не мог ничем заглушить. В телефоне, лежащем на журнальном столике, все также не нашли отклика двадцать или тридцать отправленных им сообщений. Если честно, Пэджет давно потерял счет, а сейчас уже даже не хотел смотреть на дисплей, где, скорее всего, в который раз не высветится ответ от Эдварда. А перед Рождеством семья Драммондов была рада принять у себя Эдварда с его предполагаемой невестой, семья которой хорошо дружила с их. И совсем не важно, что так предполагали и желали все, кроме него самого. Почти все Рождественские каникулы они занимались тем, чем обычно занимается родня в это время года: украшали дом, наряжали елку, проводили время вместе, катались на коньках и пили горячий шоколад под рассказы в уютной гостиной их съемного домика в горах. Эдвард смирился с тем, что приходилось проводить время с девушкой, которую ему совсем не хотелось называть своей, но вот с тем, что в момент, когда они собирались возвратиться домой к Рождеству, этого не вышло из-за снежной бури и перекрытой дороги, не смог. А ко всему прочему отсутствие телефонной связи удручало не менее, ведь Эдвард никак не мог связаться с Альфредом, чтобы сказать, что не сможет вернуться вовремя, хоть и обещал. Обещал, что это будет их первым и лучшим Рождеством вместе…***
— Ну, может оно и к лучшему, — мама Эдварда была явно более воодушевлена происходящим, чем он сам. — Проведем Рождество все вместе! Семейство Драммондов даже в такую непогоду и незапланированные обстоятельства не теряла праздничного настроения, расположившись в гостиной у камина с чашками ароматного горячего шоколада. Младшие братья и сестры во что-то играли и вовсе не грустили из-за того, что проведут праздник не дома. Родители так вообще выглядели счастливыми и безумно влюбленными, словно весь этот уик-энд вернул их во времена, когда те были юными и полными любви друг к другу. Флоренс, кажется, это в какой-то степени вдохновляло, она все чаще кидала взгляды в сторону предполагаемого жениха. А вот сам Эдвард выглядел ужасно раздосадованным, не сводил взгляда с огня и даже не притронулся к напитку в кружке, которую так нервно крутил в руках, словно не зная куда себя деть. — Эдвард? — девушка легонько потрепала его по плечу. — Ты как-то очень грустен. Уже ведь почти Рождество, вокруг такая праздничная атмосфера, не могу понять, как можно в такое время грустить. Юноша шумно вздохнул, отводя взгляд от камина и ставя уже остывающий горячий шоколад на столик перед собой, а потом встал с диванчика, на котором они с Флоренс сидели. — Когда рушатся планы, то как-то не очень хочется веселиться, — проговорил Драммонд как-то даже слишком серьезно. Однако девушка не стала ничего отвечать, лишь толика разочарования проскочила на ее милом личике. Эдвард поспешил надеть черное пальто, которое казалось ему теплее и удобнее любой куртки, а потом тихо вышел на улицу. Все были столь погружены в атмосферу Рождества, что и не заметили его ухода. Разумеется, кроме Флоренс, но та ничего против выдвигать не стала и в какой-то мере юноша был благодарен ей за это. Буря уже была значительно спокойнее, чем предыдущие несколько дней, казалось, подходила наконец к концу, но дороги все также были перекрыты многочисленным снегом, посему они оказались тут фактически отрезанными от остального мира. Конечно, в течении еще пары дней, скорее всего, дороги расчистят и путь домой будет открыт, но Эдварду оттого не становилось легче, ведь Рождество второй раз не наступит. Юноша достал из кармана именную зажигалку и с большим трудом зажег сигарету, которую зажал меж зубов еще на выходе из арендованного дома. Его дыхание на холоде оставляло быстро исчезающий пар, а от сигарет шел табачный дым. Морозный ветер пробивал дрожью по коже, но это даже как-то помогало собраться с мыслями. — Альфред… знал бы ты, как я хочу сейчас быть с тобой, а не здесь, — совсем тихо сорвалось с уст Драммонда в никуда, а сам он прикрыл глаза, нахмурился, пытаясь придумать, что с этим всем делать. — Альфред — это тот светловолосый молодой человек, с которым ты прощался перед поездкой? — женский мелодичный голосок раздался где-то позади Эдварда, отчего тот сразу же открыл глаза и поспешил обернуться. Флоренс стояла у входной двери, застегивая наспех надетую куртку и смотрела на юношу каким-то грустным добрым взглядом. Драммонд же глядел на нее удивленно и непонимающе одновременно. — И, ох, я не подслушивала тебя, — пояснила девушка, качая светловолосой головой. — Просто хотела проверить как ты. Видимо, Альфред много для тебя значит, раз ты так рвешься к нему в эту ночь. Губы Флоренс растянулись в теплой, понимающей улыбке, пусть и доля грусти все-таки проскальзывала по девичьему лицу. Эдвард вздохнул, бросая сигарету в снег, который тут же затушил ее. — Гораздо больше, чем думают мои родители, — как-то опечалено усмехнулся он, погружая замерзшие руки в карманы своего пальто. — Знай они правду, то был бы либо большой скандал, либо сейчас я бы был с ним. — И меня бы тут не было, верно? Вопрос Флоренс поставил Эдварда в неловкое положение. В конце концов, вряд ли приятно понимать, что ты лишний там, где сейчас находишься. В таком раскладе, в конце концов, была и его вина тоже. — Нет-нет, все в порядке. Я и раньше понимала, что у нас ничего с тобой не выйдет, — девушка заговорила снова раньше, чем Драммонд смог найти нужные слова. — Но ты весь вечер на меня смотришь, будто ожидаешь каких-то действий. — Мне просто кажется неправильным, что кто-то грустит в Рождество, а ты все это время выглядел очень расстроенным. Да и, оказывается, грустишь сегодня не ты один, — Флоренс вздохнула, несколько секунд ее взгляд был направлен куда-то вдаль, а потом она снова посмотрела на юношу рядом с собой. — Если ты уйдешь, то я тебя прикрою. Ну, если, конечно, мороз не преграда любви. Драммонд сразу не нашел ответа на ее слова. Его сердце и он сам неистово рвались к Пэджету, хотелось скорее оказаться рядом с возлюбленным, обнять того покрепче и извиниться за то, что не был рядом все эти дни, хоть и обещал. В его голову уже шли мысли о том, чтобы самому отправиться через сугробы и гололед к любимому человеку, но казалось оставлять так всех здесь как-то неправильным и глупым. Но что могло быть более неправильным и глупым, чем находиться там, где ты не хочешь, при том, что и должен то быть не здесь? — Я… Спасибо, Флоренс… — проговорил Эдвард вдруг, с каждым словом все больше воодушевляясь этой рискованной и даже дурной идеей. — Правда, спасибо. От нас обоих. И, чувствуя вспыхнувшую внутри энергию, юноша, попрощавшись с Флоренс и пожелав ей счастливого Рождества, начал двигаться в сторону дороги. У него еще оставалось пару часов, чтобы успеть к Альфреду вовремя, но, зная, что путь не близкий, он старался идти как можно быстрее. Сердце бешено стучало где-то в горле, а холод уже и вовсе не чувствовался, голова же была забита лишь предстоящей встречей. По крайней мере, он надеялся, что та состоится. Драммонд редко мог делать такие необдуманные поступки, но влюбленное сердце действительно может творить с людьми самые невероятные вещи.***
Альфред просидел у камина достаточно долго. Ему совсем не хотелось что-то делать и отмечать этот зимний день. Мало того, даже семья в этом году уехала к дальним родственникам, а юный Пэджет, наивно надеясь на проведение праздника вместе с Эдвардом, не поехал с ними. Именно поэтому дом и пустовал, именно поэтому юноша был один в канун Рождества. В один момент Альфред явно задремал в кресле, не дождавшись какого-то случайного чуда. Но позднее его пробудил громкий звонок в дверь, и даже будучи еще не совсем проснувшимся, он почувствовал, как сердце в груди заколотилось быстрее. Ведь Пэджет не ждал никого, кроме… От слишком резкого подъема с места закружилась голова, но юноша даже не обратил внимание на секундное помутнение в глазах, ринувшись к входной двери. Дрожащие от нетерпения руки никак не могли отпереть замок, посему Альфред несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь отогнать внезапный мандраж. И, когда дверь была открыта, обомлел от неожиданности. Нет, Пэджет знал, или хотел думать, что это Драммонд, но не ожидал, что тот предстанет перед порогом его дома с ног до головы в снегу, дрожащий и явно уставший. Однако это не отменяло того факта, что это все-таки он. С широкой глупой улыбкой и ямочками на щеках, с влюбленным и таким родным взглядом карих глаз. — Альфред… — прохрипел тот, а от знакомого голоса по спине Пэджета побежали мурашки. — Эдвард… — выдохнул он в ответ, вдруг прижимаясь к Драммонду в теплых объятиях, не обращая внимания на то, как его одежда тотчас стала мокрой от снега. — Я думал, ты не придешь. — Я тоже так думал, — послышался тихий смешок совсем близко. — А еще ты теперь будешь весь промокший. Альфред тихо рассмеялся, отпрянув от брюнета и пропуская его наконец в дом, а потом закрыл за ними дверь. Но он никак не ожидал, что после этого его сразу снова поймают в объятия, а любимые губы прильнут к его губам в таком приятном и сладостном поцелуе, который с каждой секундой становился более жарким. — Так ты… — начал Альфред, когда Драммонд с трудом оторвался от него, понимая, что они оба насквозь мокрые и им стоит уже переодеться во что-то сухое, чтобы после Рождества не лежать с простудой. — … расскажешь мне, что случилось? Юноши стали подниматься на второй этаж дома, чтобы найти сменную одежду. Пришлось очень кстати то, что некоторые вещи Эдварда как-то остались в доме Альфреда. Драммонд негромко рассмеялся, услышав вопрос, а потом устало вздохнул, говоря: — Это будет долгая история. — Ну… я, вроде как, никуда не тороплюсь. — Тогда приготовься слушать! Эта история что-то из ряда таких, которые обычно рассказывают своим детям родители. — И как бы начался такой рассказ, будь он для наших детей? — Как-то раз на Рождество…