Их страхи

      С восьми лет Стайлза начали мучать кошмары. Они всегда были одинаковыми и главной их составляющей был огонь. Каждую ночь Стилински горел. Легкие забивались дымом, кружилась голова, а тело горело, пропитывая простыни потом. Стайлз ворочался, кашлял, но не мог проснуться - огненная клетка не выпускала его. Ночь за ночью одно и то же. У мальчика развился панический страх огня, казалось, что его пугает даже это слово. Причины кошмаров ему не были известны, пока однажды он случайно не проговорился о них. Тогда-то, Стайлз и узнал о соулмейтах и знание это ему не понравилось. Неужели каждый человек страдает от кошмаров по вине своей второй половинки или это лишь ему достался кто-то настолько странный? Каким бы ни был ответ, ничего бы не поменялось. Уж лучше вообще не иметь соулмейта, чем жить постоянными кошмарами... Единственная мысль, пришедшая в голову юного мальчика.       Годы шли и кошмары не менялись. Страх перед огнем притупился - оно и понятно - за столько лет Стайлз привык к нему. Запах гари преследовал его даже наяву, но парень смог на время забыть об этом. Тогда, когда жизнь закрутилась бешеной каруселью и затянула его в водоворот сверхъестественных событий. Стайлз стоял напротив мужчины в инвалидной коляске и не мог сдвинуться с места. Вид обожженной кожи подталкивал к дурным мыслям, а история, которую рассказал Дерек о своём дяде, так и вовсе укрепляла предположения Стайлза. Он отмахивался от них, как от надоедливых мошек, не желая верить в них. Такого просто быть не может! Семья Хейлов сгорела в подвале собственного дома и единственным выжившим был Питер. Стайлз помнил крики, помнил решетку на маленьком окошке и помнил безграничное отчаяние, выжигающее не хуже огня. Сердце сбивалось с ритма, но Стилински продолжал хвататься за остатки надежды, пока не стало слишком поздно. И Питер очнулся: нахальный, безумный, чудовищный - монстр, рожденный из пепла. Стайлз смотрел ему в глаза и видел в них тот же огонь, с которым жил уже восемь лет. От сомнений не осталось и следа - вот она, встреча, которую иные ждут с нетерпением, а для мальчишки она словно проклятие.       Питер смотрел на него внимательно, слегка прищуриваясь, будто пытаясь что-то вспомнить. А время неумолимо подгоняло, ненависть заставляла бежать вперед, не давая и шанса на нерасторопность. Мальчишка был знаком оборотню: отдаленно, незначительно, как мимолетное видение, стертое из памяти. Но там, янтарные глаза были полны не пролитых слёз, а на бледной коже созвездия родинок выделялись еще сильнее.       Питер вершил свою месть, омывал руки в чужой крови, а нюх улавливал лишь запах больничных лекарств. Смутные обрывки чего-то всплывали в памяти, слегка путали: женщина на больничной койке, отвратительный писк оборудования и горе, разрывающее сердце. Он встряхивал головой, отгоняя прочь эти ведения, списывая их на последствия комы, но что-то скреблось, что-то рвалось из сгоревшей души. Загадка, которая мешала Питеру полностью погрузиться в безумное возмездие.       Оборотень мог найти другие пути, мог гораздо быстрее добраться до своей цели, но решил использовать Стайлза. Иррациональное желание тянуло его, а мимолетной встречи в больнице было недостаточно.       Мальчишка избегал смотреть в глаза, он вообще старался не смотреть на мужчину, а Питер с удивлением замечал, что успокаивается рядом с ним. Огонь в душе утихает, перестает жечь и лишь дарит тепло. Немного пугающе. Хейл следит за каждым движением - у него появилось на это время - всматривается в его внешность, подмечает детали и тайное, кажется, вот-вот станет явным. Питеру нравится Стайлз: его упрямство, его невозможная искренность, то, как бьётся его сердце. Кажется, что лишь этот мальчишка способен увидеть то, что ускользает от взгляда остальных. Или он просто единственный, кого Питер хочет заставить увидеть это. Ведь подросток так похож на мальчика, что отражался в глазах той женщины и от него веет теми же лекарствами, что пропитали сны Питера за долгие восемь лет. Желание так очевидно, что оборотень не удерживается.

- (Пойми меня) Хочешь укушу?

      Стайлз думает, что у него начались слуховые галлюцинации. Чудовище перед ним пытается убедить его в том, что оно не чудовище. Парень стоит и видит - огонь не ушел, он лишь стал слабее, но готов в любую секунду вновь вспыхнуть и поглотить всех, кто окажется рядом. Стайлз привык сгорать во снах, но боится гореть в реальности. Он не до конца свихнулся, чтоб добровольно прыгать в костер и, особенно, пытаться спасти того, кто не жаждет спасения. Эта мысль пришла к нему как раз вовремя, в миг, когда клыки оборотня были в сантиметре от бледной кожи запястья.

- (Я боюсь сгореть) Я не хочу быть таким как ты!

      Питер замер и слова неожиданно больно резанули бы по сердцу, но... Невозможная искренность подростка дала трещину и оборотень это услышал. И страх, которого не было в Стайлзе, теперь пропитал каждое его слово. Питер понял, что мальчишка боится чего-то совершенно другого. Того, что оборотень оставит на потом - сейчас не время - да и раскрывать сразу все карты не так уж и интересно. Лишь позднее Питер пожалел об этом. Когда вновь был охвачен пламенем, но не отрывал взгляда от янтарных глаз и созвездия родинок на лице. Именно они были последним, за что цеплялось уходящее сознание.       Стайлз хотел закрыть глаза, хотел отвернуться и сбежать, но продолжал смотреть. Его кошмары стали реальностью, были исполнены его же руками. Его душило от осознания насколько ужасна и опасна подобная связь соулмейтов. Он видел самый жуткий страх Питера и именно его использовал против оборотня. Так беспощадно и жестоко, что на глазах проступили слезы и они, к сожалению, были не от едкого дыма, заполнявшего пустоту потерянной половины души.       Вернувшись домой, Стайлз боялся засыпать: он лежал на кровати с открытыми глазами и, впервые, ему было безумно холодно - не снаружи - где-то внутри. Усталость сыграла своё и сознание все таки отключилось. Во сне не было ничего, кроме тьмы и пустоты. Безвоздушное пространство тёмного космоса, вместо снов - теперь, это единственное, что осталось Стайлзу.       Ночь за ночью, неделя за неделей - ничего не менялось. Стилински спал катастрофически мало и синяки под глазами становились всё темнее. Ночью, на секунду, он закрывал глаза, но когда открывал, было уже утро. Тело немело от холода, но ничего не могло его согреть. Теперь, прежние кошмары уже не казались ему таковыми: огонь был лучше нынешней леденящей стужи. Нет, Стайлз был уверен, что никогда бы не принял Питера, как своего соулмейта, и тут дело даже не в том, что тот был мужчиной. Просто Хейл слишком уж хорошо вписывался в один типаж - Злодей. А такие не меняются: такие, сами того не желая, будут заставлять страдать всех, кто решит к ним приблизиться. Ведь у Злодеев не бывает счастливого конца - давно известная всем истина. Вот и Стайлз находил утешение в подобных мыслях, не давая сожалениям прорасти в душе. Он даже почти смирился с этим, но однажды огонь вернулся. Вернулся и принес Свет в тёмные сны. Это означало лишь одно: Питер Хейл жив. Но Стайлз никому не мог рассказать об этом. Признаться всем в том, что связывает его с Питером. Эту тайну он хотел унести в могилу. И, особенно, то, что сердце его испытало облегчение, когда кошмары вернулись. В этом он не хотел признаваться даже самому себе. Судьба сложилась иначе.       Питер хитрил, вёл свою игру, но предпочитал оставаться в тени. Даже больше, он иногда помогал им. От того остальные и смирились, записывая его в графу вынужденных мер, а Стайлз постоянно ощущал на себе взгляд голубых глаз. Ему не нужно было строить предположений, как остальным, он прекрасно видел игру Питера, читал между строчек и подмечал огненные всполохи на самом дне глаз. Поэтому у подростка и не было страха перед этим оборотнем. Питер лишь ухмылялся и ничего не делал. Однажды, читая какую-то книгу - а читал мужчина их много - он, как бы невзначай, спросил:

- Может ли злодей стать героем? Может ли сердце героя наполниться тьмой?

      Стайлз повернул голову в сторону Питера и столкнулся с ним взглядом. Немая сцена продлилась пару секунд и оборотень, как ни в чем не бывало, продолжил чтение. Стайлзу это не понравилось, он знал, что вопрос был адресован именно ему, а Питер никогда ничего не говорил и не делал просто так. В словах был тонкий намёк на что-то, чего Стилински никак не мог понять. Последнее время ему было сложно собраться с мыслями: реальность сыпалась на глазах, провалы в памяти, приступы паники - слишком много тревожных симптомов навалилось на него. Сил, дабы начинать новую игру с Питером, у него не было.       Хейл поморщился: помещение вновь наполнилось запахом сырой земли и запах этот шел от подростка. Такой непривычный, неестественный и чужой, что Питеру каждый раз приходилось окидывать Стайлза взглядом, убеждаясь что перед ним именно он. Мужчина чувствовал приближение чего-то дурного: событий, последствия которых будут проявляться долгое время и, которые многое изменят. Немного, но такое положение дел напрягало его. Мальчишка был рядом, но становился всё дальше - нечто утягивало его. Сны Питера стали раздробленными, бессвязными: картинки-моменты менялись в бешеном ритме, трескались и сыпались. Оборотню казалось, что он смотрит испорченную пленку, а так быть не должно. Но запах во снах всегда оставался один - леса и сырой земли. Вот и наяву Стайлз пропах им насквозь. Было уже поздно.       Стайлз сидел в джипе, пытаясь унять нервную дрожь, но вид крови на собственных руках, явно мешал сделать это. Беглый взгляд в зеркало и в отражении - свои глаза, но такой чужой взгляд. Парень отвернулся и сделал несколько глубоких вдохов. Закрыл глаза и шёпотом, на грани слышимости, повторил: "Может ли сердце героя наполниться тьмой?". Вопрос, который однажды задал Питер и, который Стайлз проигнорировал. Сейчас, ему хотелось горько рассмеяться и жаль, что рядом не было Хейла, иначе парень показал бы ему окровавленные руки, как лучший ответ на этот вопрос. Тьма и впрямь пустила в нём корни, раз он смог совершить подобное. Может, они с Питером действительно родственные души? Принять это, в данный момент, было бы не так уж и сложно...       Организм Питера был отравлен Аконитом, которым в Доме Эха пичкали всех подряд. Постоянная слабость заставляла большую часть времени забываться болезненным сном. Каждый раз засыпая, оборотень оказывался в полутёмной комнате без окон и, единственное, что было здесь - зеркало в полный рост. Не слишком уж это место отличалось от того, в котором он был заточён. За неимением других занятий, Питер смотрел в зеркало. Отражение в нём скатилось, усмехалось, прожигало взглядом насквозь и мужчина прекрасно знал, кого оно олицетворяет. Неудивительно, что после всех событий, главным страхом для Стайлза стал Ногицунэ. Тёмный дух отлично подходил на эту роль. Но, в последнее время, что-то немного изменилось: то ли стало темнее, то ли запах крови стал ощущаться сильнее. Хейл посмотрел на Ногицунэ, потом на самого себя и понял разницу: в отличии от Тёмного духа, его - Питера - руки были испачканы кровью. Тревожный знак, так или иначе, но анализировать его у Хейла не было сил. Интересно, что же снится самому мальчишке?..       А дальше всё исчезло. Ни снов, ни памяти, ничего, кроме ощущения пустоты на месте, где что-то должно было быть. Жизнь текла размеренно: Стайлз ходил в школу, разговаривал с друзьями, копался в ежедневных полицейских отчетах, и скука пропитывала серые дни. Парень пытался найти что-то, хотя и не знал что. Ему было слишком легко дышать, ему было слишком темно во снах, ему слишком чего-то не хватало. Друзья странно косились на него и не внимали его словам: у них хватало и своих проблем, как-никак, скоро выпуск. Беда пришла внезапно и набрала обороты со скоростью света. Никто и осознать толком ничего не успел, а Стайлз уже был стёрт. Несуществующее место, лишенное памяти и застывшее в оцепенении - само время здесь остановилось. Стайлз продолжал ощущать пустоту, но он и сам теперь оказался в той же пустоте. И выбора у него не было.       Столкнуться здесь с Питером было подобно грозе в ясную погоду: небо-реальность треснуло и расчертилось молниями-воспоминаниями. Наконец всё встало на свои места. И оборотень с его проклятым огнём, и запах гари, ударивший в нос, и, даже, тянущая боль в самом сердце. Подросток чуть было не рассмеялся мужчине прямо в лицо. Из раза в раз, он пытался разорвать их связь и, когда это получалось, он переставал ощущать себя живым. И, каждый раз, возвращая её, испытывал облегчение граничащее с радостью. Стайлз, честно, уже устал бегать.       Подросток встал напротив Питера и не отрывал от него взгляда. Мужчина изменился с их последней встречи: черты смягчились, а огонь в глазах уже не горел, а просто тлел. Хейл перестал обращать на него внимание, вновь проваливаясь в забытие. Секунда и Стайлз дал слабину: может дать оборотню окончательно исчезнуть? Лёгкие сжало и он закашлялся - через это они уже проходили - Стилински помнил и тьму, и холод. И помнил мир без Питера Хейла. Одного раза было достаточно.       Кто-то настойчиво звал мужчину, но он продолжал крутить головой в надежде избавиться от этого голоса. Смертельная усталость впиталась даже в кости, рубя на корню желание очнуться. Ему не нужен ни этот голос, ни его обладатель. У Питера вообще не было ничего, ради чего стоило бы возвращаться. Наверное, это воздаяние за все его нелицеприятные поступки. А раз так, то можно на этом и закончить. Но кто-то, такой знакомый, но такой далекий, отказывался принимать желание Питера, был слишком упрям чтобы смириться. Продолжал звать и вытаскивал со дна на свет Божий. И оборотень кусочками, обрывками, крупицами восстанавливал утраченные воспоминания. Собирал заново свою реальность, пока не столкнулся с бездонными янтарными глазами. Даже чёртово созвездие родинок было на месте. Глупый мальчишка, который только и умел, что бегать от оборотня. Который боялся подойти ближе и обжечься. Питер изучил его по снам и был уверен, что они с ним похожи. Поступки, мысли и характеры уже давно переплелись и завязались тугим узлом. И что же теперь?..       Питер смотрел на Стайлза, и что-то было не так. Будто усталость передалась по взгляду, и теперь не только голубые глаза были пропитаны ей, но и янтарные. Юноша заметно повзрослел и черты его лица заострились. Оборотень прислушался: чистое, размеренное, а главное, спокойное сердцебиение, без намека на прежнюю бойкость. Это было так странно, что на лице Питера отчетливо отразился немой вопрос.       Стилински чувствовал, что его изучают, видел и вопрос на лице мужчины, но продолжал молчать. А что он мог ответить? Пустые слова давно потеряли всякое значение, а кровь с рук - для наглядного подтверждения - он давно отмыл. Питер пропустил переломный момент жизни Стайлза, и тому пришлось разбираться самому. Уже не наивный мальчик, что боялся замараться сажей, а человек, который осознал, что даже сажу можно отмыть, если постараться. А кровь легко смывается водой. Оттого и сердце бьётся спокойно, оттого и усталость во взгляде, оттого и решение больше не бегать от оборотня.       Легкая полуулыбка расползлась на лице парня от той душевной гармонии, что воцарилась, стоило лишь принять неизбежность. Герои и Злодеи давно остались в детских сказках, а они с Питером живут в реальном мире, где всё чуточку сложнее. Где границы размыты и история пишется на ходу - не автором - самими людьми. К чему придут они с Питером, Стайлз не знает, но уверен, что дорога будет весьма занимательной. Осталось лишь выбраться из этого пропащего местечка и дело пойдёт. А они-то уж точно выберутся: "Злодей, который стал Героем и Герой, чьего сердца коснулась тьма" - лучшей команды и не придумаешь. И это вовсе не сарказм.