Сломленный

      Синий клинок замер у горла поверженного врага; Оби-Ван видел только распростёртое, бездыханное тело Сири Тачи и полные ненависти глаза охотника за головами. Ни бывший ученик, стоявший позади, готовый, как только потребуется, броситься на защиту, ни испуганная и печальная сенатор Амидала, ни взрывы и крики солдат вокруг — ничто не имело сейчас для него значения.       Согревающий кристалл жёг руку, предсмертные слова его возлюбленной всё ещё звучали в голове, Кеноби не мог пошевелиться. Для него время остановилось вместе с последним вздохом женщины, что умерла на его руках. Перед взором пронеслись яркие картины прошлого: поединки с Сири на тренировках в Храме, первая совместная миссия на Кегане, спасение подруги от охотницы Оны Нобис и… маленький корабль, несущийся сквозь гиперпространство к гибели. Признание на пороге смерти, первый поцелуй, согревающие объятия. Крепкая, но нежная рука девушки в его руке. Малое время, что они были счастливы, любя.       Понимание того, что больше он никогда не услышит её дерзкого и, в то же время, мягкого голоса, никогда больше не сможет увидеть уверенную улыбку, не почувствует её присутствие в Силе, что-то сломало внутри. Рука крепче сжала меч, и клинок почти коснулся шеи Магуса, который с нескрываемым изумлением отпрянул. Кеноби впитал его страх; этот убийца не заслуживал жизни. Разум подсказывал: охотника надо сдать в руки правосудия. Но боль от утраты, не стихающая внутри, и жажда мести оттеснили мирное решение. Оби-Ван с помощью Силы притянул испуганного охотника к себе. C мрачным взглядом, закрывшись от всех в Силе, он нанёс удар. Когда Магус упал на землю, Кеноби повесил рукоять на пояс и обернулся.       Падме, прижавшись к Энакину, со слезами на глазах смотрела на Оби-Вана. На лице ученика было нескрываемое удивление, которое тут же сменилось заметным одобрением. Но Кеноби, не обращая внимания на них, подошёл к Сири. Проведя рукой по испачканному кровью и пылью лицу, он накрыл её своим плащом и, подняв на руки, понёс на корабль.

***

      После похорон Оби-Ван долгое время не выходил из своей комнаты. Потеряв интерес ко всему происходящему, он не летал на задания, не участвовал в битвах, отсутствовал на брифингах. Кеноби старался не показываться в людных местах Храма, чтобы не встречаться с сочувствующими взглядами остальных джедаев. Они всё равно не знали, что на самом деле значила для него смерть Сири Тачи.       Лишь Энакин приходил навестить бывшего учителя. В такие моменты Оби-Ван мог на короткое время забыться, беседуя со Скайуокером. Он знал: ученику близко чувство потери, к тому же он понял, что Энакин был единственным, кому он мог доверить свои тайны, с кем мог разделить свое горе. Больше никто в Ордене не мог понять его. Учитель Квай-Гон понял бы, но он тоже был мёртв. Поэтому, когда Скайуокер уходил, Оби-Ван вновь и вновь оставался наедине с воспоминаниями, к которым примешивались и угрызения совести за месть убийце Сири. Он осознавал, что поступил неправильно, но в тот миг он просто не мог иначе. С каждым днём Оби-Вану становилось всё тяжелее находиться в стенах Храма, где всё напоминало о Сири. Он не мог ходить по длинным коридорам, зная, что никогда больше он не встретит в одном из них её.

***

      Решение оставить Орден было осуждено Советом — его предупредили, что не примут обратно ещё раз. Но Оби-Ван знал: он не вернётся туда, где уже нет любимой. Он пообещал когда-то, что никогда больше не покинет Орден Джедаев, но тех, кому он дал это обещание, уже не было в живых. И именно из-за того выбора, он лишил себя счастья.       Только один человек понимал его. Скайуокер, придя попрощаться с бывшим учителем, крепко обнял его, поблагодарил за все годы обучения и пожелал удачи.       Оби-Ван, глядя прямо в глаза ученика, ответил лишь одно:       — Береги её, Энакин. Не хочу, чтобы ты пережил то, что испытал я. Береги Падме.