Останься со мной

      — Куда ты уходишь? Почему не можешь остаться со мной?       — Потому что это будет неправильным. Не могу я, понимаешь?! — на её глаза навернулись слёзы, она сомкнула веки и шумно втянула носом воздух.       — Останься, — он медленно подходит, почти невесомо касается подушечками пальцев её руки. Она быстро открывает глаза и встречается с ним взглядом. Одергивает руку и спешит уйти. Но он не даёт. Резко хватает её за предплечье и прижимает к себе, захватывая в плен своих рук. Она вырывается, но он не обращает внимания, прижимаясь щекой к её макушке, прикрыв глаза и вдыхая аромат её волос, пытаясь сохранить его в памяти.       Она перестала его отталкивать, вцепившись в его рубашку на спине, беспощадно комкая в ладонях. И совершенно беззвучно продолжала плакать. Он немного отстранился от неё, чтобы снова взглянуть в её бездонные глаза и в очередной раз раствориться в кислоте её горечи и боли.       Сердце будто сжали раскалёнными клещами и с каждой пролитой ею слезой, железо смыкалось, заставляя буквально умирать от нескончаемого разрушения.       Он осторожно поцеловал её в щёку, на которой замерла солёная капля. А после он не мог остановиться — сцеловывал каждую пролитую слезу, проходя своими губами путь каждой из них.       Он опустился к шее, задержался. Аккуратно провёл языком, и она замерла в его руках, словно мраморное безжизненное изваяние, а потом он самозабвенно припал губами, прикусывая кожу, чтобы передать ей толику своего страдальческого бессилия. Она среагировала, сильнее сжав в ладонях рубашку, пытаясь отстранить его от себя.       — Я не отпущу тебя, — невыносимый шёпот ей на ухо, который казался громче колокола, что оглушал до помутнения в глазах.       Он впивается в её губы, оттягивая, причиняя боль, пуская маленькие крапинки крови. Пальцем он нажимает на её подбородок, чтобы она покорно открылась ему, перестала сопротивляться.       И она пала. В который раз. Резко отстранила голову, шумно вдохнула, будто только что оказалась над толщей всепоглощающей воды. А затем запустила руку ему в волосы, сильно сжимая, до боли в его затылке. Он скалится, как животное, подчиняющееся первобытному инстинкту — обладать.       Сталкивается с её податливым ртом, проникает сразу глубоко, не давая ни секунды опомниться, заставляя почти задохнуться. Но она держалась. Потому как сама жадно прикусывала его губы, упивалась им. Как в последний раз. Одной рукой уже шарила по его рубашке, пытаясь совладать с пуговицами. Попусту. Она отшатывается от него и хватает за открытый ворот одежды, резко разводит руки и под смиренный треск ткани и россыпь немногочисленных пуговиц ей открывается его обнажённая грудь. Почти неощутимо касается холодной рукой и толкает. Он падает на кровать позади него, слегка оступившись от её толчка.       Она садиться сверху, быстро снимая с себя тоненький джемпер и представляя его взору простой кружевной бюстгальтер. Она наклоняется к его лицу, обхватывает ладонями, медленно продвигаясь к волосам, погружая в мягкие волны свои длинные узкие пальцы.       — Ненавижу… — замирает в миллиметре от его губ, смотрит в глаза. Ясно и обжигающе. Но он был готов сгореть в её огне заживо. Снова и снова. Он кладёт ей руку на затылок и тянет на себя, снова сталкиваясь в поцелуе, сильно прикусывая нижнюю губу, заставляя её застонать прямо ему в рот. Она злилась, а он этого хотел.       Он находит застёжку бюстгальтера, быстро освобождая её от него. Проводит с нажимом по её груди, продвигаясь к шее, останавливается. Резко переворачивается и оказывается над ней. Возвышаясь как над жертвой. Она лишь покорно ждала.       Он освобождается от остатков рубашки и склоняется над её лицом, не прерывая зрительного контакта. Совсем как она пару минут назад. Медленно, щекотными движениями, начиная с самых кончиков пальцев, он движется, едва касаясь, к предплечью, перемещаясь на грудь и дальше выше, к шее, к лицу. Заботливо убирает прядь с её лица. Нежно целует, проводя языком по ранам, чувственно наполняет её, словно пустую чашу. А она принимает его всего, как никто и никогда принять не сможет.       Спускается к шее, оставляя почти несуществующие поцелуи, продвигается, словно в замедленном действии, доходит до живота, останавливается. Снова приподнимается и ловко освобождает её от джинс и от оставшейся детали нижнего белья. Проводит по её оголённым бедрам ладонями, сжимая, помечая красными следами, которые будут напоминать о нём, не позволяя забыть. Она тянется к пряжке его ремня, быстро с ней справляется, принимается за штаны, и он помогает ей избавиться от последних предметов одежды.       Они абсолютно обнажены и оба почему-то вдруг замерли на пару мгновений, которые казались вечностью. Задержали дыхание, ловя этот момент, впитывая, запечатывая в себя.       Он нависает над ней, незаметно разводя её ноги и не отрывая от неё своего обезумевшего взгляда. Она шумно вдохнула, словно перед прыжком в воду. Он приблизился к ней, но всё еще не касался.       — Останься со мной, — его голос казался чужим даже ему. Низкий, властный, но непостижимо умоляющий.       — Нет… — едва понятный шёпот.       Он резко входит в неё, заставив выгнуться напряжённой дугой и порвать тишину острым клинком своего вскрика.       — Не уходи, — ещё толчок, заставивший её сжать его ногами, прижаться. Вцепиться в его плечи, оставляя царапины, которые — он надеялся — не пройдут никогда.       — Нет!.. — толчок и она роняет убийственный для него стон. Её голова слегка откинута, но он хочет снова увидеть её глаза, чтобы в который раз умереть в них.       Большим пальцем возвращает её голову в прежнее положение. Останавливается и она поднимает на него свои глаза, которые были застелены пеленой не вожделения, а неисчерпаемой грусти. Она вымученно озаряет его улыбкой, полной душераздирающего сожаления. Снова находит руками его волосы, массируя аккуратными пальцами голову. Спускается к щеке, нежно поглаживает, тянет на себя его лицо и подаётся навстречу сама. Осторожно, как в первый раз, припадает к его губам. Так невинно, что в груди снова сжимаются тиски. Он отвечает, медленно двигаясь в ней, вынуждая втягивать носом воздух и тихо постанывать, отдавая ему в зубы тягучей вибрацией.       Он ускорялся. Она запрокидывала голову, подставляя ему шею и он ненадолго склонялся к ней, но потом снова искал её губы своими. Она опять плакала, а он ловил её слёзы поцелуями. Темп нарастал, и он уже не чувствовал боли от её ногтей на спине. Ещё секунда и он замирает, вогнавшись до упора. Сцепляется с ней в поцелуе, в котором было слишком много всего. Настолько, что он был готов умереть здесь и сейчас в её объятиях, лишь бы не чувствовать необъятную пульсирующую пустоту без неё после.       По телу обоих волной прокатывается эйфорическая судорога. Её рука так и застыла у него на голове со сжатыми волосами между пальцев. Он тяжело дышал и снова смотрел в её глаза.       — Не отпущу.       — Ты должен.       Он обессиленно ложится ей на грудь, всё ещё восстанавливая дыхание. Удары её сердца, словно набат, извращённо успокаивали, что пока она рядом с ним. Перебирает волосы у него на голове, так нежно и одновременно невыносимо, что хотелось проломить грудную клетку и избавиться, наконец, от жгучих тисков, что терзали сердце каждую эфемерную секунду с ней. Его веки тяжелели. Он словно опьянел до бессознательного состояния. Её сердце утихало, успокаивая слух размеренными ударами.       Когда он проснулся, в комнате была кромешная тьма и мерзкий холод. И пусто. Словно он был на кладбище и лежал в собственном гробу. Один — без воздуха, тепла и жизни. И без неё. И тут выстрелом в голову пришло осознание, что вот каков был его финал.       Он наконец-то потух и рухнул во мрак.