Сладость жизни

      Тоффи смотрел в окно. Уже восьмой день подряд. Ни пейзажу в окне, ни септарианину от этого лучше не становилось: они оба по-прежнему были мрачными и серо-голубыми.       Растикор с беспокойством переставил сахарницу на другое место, чтобы она даже на чуточку не загораживала Тоффи вид на унылое урбанистическое полотно. Ничего не изменилось.       — О-хо-хо-хо-хонюшки, — вздохнул ящер.       Тоффи не отреагировал на это заявление. Мрачно отхлебнул давно остывший чай. Никак не прокомментировал то, что Растикор немного перестарался и положил в чай пятнадцать ложек сахара вместо двух.       — Может, тортик разрежем, генерал? — с надеждой предложил ящер, потирая стеклянный глаз. Тоффи молча покачал головой. — Он вкусный, с шоколадочкой…       — Нет.       Септарианин был мрачен, и не без причины. Его, непревзойденного эксперта в магии, генерала армии монстров и просто красавца, победила какая-то низкорослая девчушка-мьюнианка. Силой волшебной палочки и непробиваемой решимости, граничащей с… с тем, чего у Тоффи никогда не было. Генерал едва не погиб, выжил каким-то чудом — ну, если уж совсем честно, то мимо проходившим чудом по имени Растикор, сердцем почуявшим беду. Ему удалось вернуть Тоффи к жизни, восстановить его прекрасный облик — но и только. Септарианин, потерпевший столь жестокое поражение, потерял вкус к жизни. Растикор изо всех сил старался скрасить тяготы этого поражения: вкусно кормил и поил своего генерала, включал ему познавательные фильмы с обилием насилия и крови, выводил на прогулку, не забывая повязать Тоффи теплый шарф — но все было тщетно. Для септарианина словно ничего уже не существовало, и говорил он только в тех случаях, когда отмолчаться было уже нельзя. Да и то не говорил — по привычке отдавал приказы. Так же потрясающе, как он делал всегда…       Растикор, вздохнув, подпер щеку рукой. И почему все так? Почему глупенькая девчонка Стар, которой все всегда доставалось на блюдечке, так счастлива и беззаботна — а блистательный генерал армии монстров, неотразимый, как удар бензопилы, сидит, с отсутствующим видом глядя в окно, и не хочет ничего хотеть? Должно же быть что-то, что разрушит это злое заклятие…       — Генерал, — снова подал голос ящер, — а может, пледик принести? Вечера нынче холодные…       — Нет, Растикор.       Ящер обомлел. Впервые за четыре дня его назвали по имени! О, это несомненно было хорошим знаком — и знаком того, что Растикор движется в верном направлении. Впрочем… возможно, он слишком шаблонно мыслит? Генерал же наверняка додумался бы сам взять плед, если бы захотел. Но вдруг он просто не может встать? Вдруг те пятнадцать ложек сахара все же подействовали?..       — На сегодня достаточно чая, — холодно сообщил Тоффи, отодвигая чашку. Растикор сразу вскочил на ноги. Он понял, что генерал имеет в виду радикальное изменение стратегии. И ящер был к этому готов.       После потери руки и глаза он был вообще ко всему готов — кроме потери второго глаза и руки.       — Генерал…       Тоффи даже не посмотрел на него. Тем слаще было видеть удивленное движение его глаз, когда Растикор ласково провел здоровой рукой по его челюсти.       — Я не могу в полной мере осчастливить тебя, генерал, — сказал ящер, улыбаясь, — но я попытаюсь.       Он нежно лизнул Тоффи по морде.       — Я тебя обниму, вот так, — умиляясь от того, что видит своего генерала так близко, прошептал Растикор и тут же претворил свои слова в жизнь. — И еще проведу языком по твоей красивой шее. — Делая это, он поинтересовался: — Шы шуштвуеш, шаштоитша уше?       — Нет. Ниже.       Понятливо закивав, ящер снял с Тоффи галстук, расстегнул верхние пуговицы на рубашке — к сожалению, язык при этом пришлось убрать — и еще раз лизнул генерала, теперь уже дойдя до его рельефной, очень рельефной даже для септарианина груди.       — У тебя такая красивая грудь, — восхищенно выдохнул Растикор. — Я ее поглажу, вот так, ты же не против?       Выражение лица Тоффи не изменилось ни на йоту. Он только приказал:       — В спальню.       — Да, мой генерал!       Растикор подхватил его на руки — как тогда, когда нес едва воскресшего генерала прочь от места сражения — и понес в… ну, не в спальню, потому что в доме была всего одна комната, но туда, где был диван. Нежно устроил на нем Тоффи — и залюбовался дивным зрелищем.       — А сейчас, — ящер не выдержал и облизнулся, — я аккуратно сниму с тебя штаны, хорошо?..       — Да — и замолчи. Дальше говорить буду я. Раздевайся.       Покорно исполнив приказ генерала, Растикор слился воедино с ним и с диваном. Эту гармонию подчеркивал скрип диванных ножек и хладнокровные указания Тоффи: «Выше. Ниже. Не царапайся рукой. Еще. Довольно». Генерал был спокоен, как и всегда — в то время как Растикор, когда все кончилось, чувствовал, как по его щекам текут слезы.       Он и не знал, что так умеет.       — Генерал… может, все-таки разрежем тортик? — прошептал ящер, блаженно улыбаясь потолку.       — Нет. Еще раз.       Растикор едва не задохнулся от счастья. Тоффи снова был жив. Он снова чего-то хотел.       После второго раза, глядишь, захочет и тортик.