Возвращение доктора Майлза

Совпадение или нет, но последние дни становились всё темнее и темнее на фоне предыдущих: солнце сменялось бесконечными, не видевшими конца, тучами; тепло сменялось несмелым дождём. Последний с каждым днём начинал бить всё сильнее, загоняя многих людей и монстров по домам, не давая им даже на улицу выйти спокойно. Но в каждом правиле найдётся своё исключение. И сейчас таковым являлся юный кареглазый профессор, преподававший основы улучшения магии многим людям и монстрам. Человек, не боявшийся как показывать нечто за рамки вон выходящее, так и забывавший порою про сон и еду, если дело было весьма серьёзным. А каждый ученик таковым всегда являлся. — Нет безалаберных учеников, ребят! — часто говорил он в лаборантской своим соратникам, удерживая в одной руке мел, а в другой кружку с кофе или какао — напитками, которые даровали не только крепкость ума, но и его концентрацию. — Есть плохое объяснение или неправильный подход. Да, я знаю, что это звучит возвышенно с моих лет. Но не забывайте одну важную деталь… Мы все одногодки, — и, пожимая плечами, профессор срочно, позабывая про осторожность, кидался на кафедру, начиная строчить на доске общие магические символы, сраставшиеся в слова, предложения, полноценные заклинания… Майлз не так давно оказался на данной должности. Год-полтора из прожитых двадцати с лишком. Но всё то время, что занятость витала вокруг него, ни разу, ни секунды не было потрачено впустую. Ученики получали знания, усваивали материал и совершенствовались в том, в чем должны. Куренай же, с каждым новым занятием, всё больше уверялся в своей теории единства. Пока монстры и люди обитают рядом, их общая сила всегда будет расти. Казалось, что эта истина нерушима и будет действовать всегда… Как же Майлз ошибался… В тот день, когда на небе сверкнула первая за последние пару месяцев молния, всё шло не по плану с самого пробуждения. Начать бы стоило с того, что оно было запоздалым, из-за чего шатен, перехватив хлеб зубами, одевался в форму практически на ходу, даже не особо оглядываясь по сторонам. Утро как утро, может, чуть более позднее: нет утренних зевак, привыкших стоять на улице просто ради стойки. Нет спортсменов, пробегающих свою дистанцию за пару минут, а затем стоящих в отдышке за углом. В конце концов, нет просто «приятелей», всегда болтающих ни о чём и сглаживающих обстановку для всех находящихся рядом. Но это, скорее всего, оттого, что все дела завершились ранее, чем Куренай успел накинуть на плечи плащ и спрятать под ним пергаменты. По-хорошему бы ему сейчас ускоренным шагом идти на место своего труда, но что-то подсказывало, что не просто так утро было таким… Пустынным. — Простите… — открывая дверь ногой, а руками уже подбирая необходимые бумаги, произнёс парень, взглядом оценивая ряды пустых парт, рядом с которыми даже намёка на инвентарь не было, не то, что на учеников. Конечно, это вызвало лёгкое недоумение, переросшее в массу вопросов, задавать которые не было времени. Вполне присутствовала возможность, что все обучающиеся, ведомые лаборантами, были на улице, занимаясь практикой. И пока было время исправить свои оплошности, это необходимо было срочно воплощать в реальность, чем и занялся бы Майлз, если бы по открытию двери не обнаружил внутри людей, вполне спокойно распивающих свои утренние напитки. Вот тут-то и начали появляться вопросы… — Доброе… — неуверенно выдаёт учитель, отложив бумаги в сторону и с легкой долей неуверенности оглядев вполне спокойных сослуживцев, в чьих взглядах не было ни капли сомнения, а жесты показывали, что они вполне расслаблены. Да и не только жесты: склянки, вылизанные практически дочиста, спокойно стоят у стены. На столе идеальный порядок: завершённый материал лежит в стороне, сложенный в идеальную стопку, новый — аналогично, но только придвинут к выходу. В центре стоит небольшой сервиз, подаренный коллективом учащихся на год непрерывной работы. И вроде волноваться не о чем, всё вполне спокойно. Но именно это и вызывало ряд вопросов, сформулировать которые было весьма трудно, а один напрашивался сам собой, но был слишком очевиден. — Где все? — Ты точно спрашиваешь у нас, Майлз? — не без ироничной усмешки спрашивает один из лаборантов, стряхнув с голубой рубашки остатки какого-то лакомства, после чего, сложив вместе руки, переводит взгляд на профессора, развернувшись на стуле. — Никто так и не пришёл. — Самое странное, — подхватывает девушка с той стороны стола, отставив кружку с разбитой ручкой в сторону, присоединившись в наблюдении к предыдущему комментатору. — что никто даже не сообщил нам об этом. И не наведался с утра… Может, сегодня выходной? — И мы все моментально об этом забыли? — не без иронии спрашивает сидевший ближе всех к двери блондин, тут же откинувшись через спинку назад, преградив Майлзу путь к окну. — Такое возможно, если теоретически? — Теоретически возможно и то, что нас не существует, — положив ладонь на мягкие волосы, сдвинув их обладателя к столу, профессор проходит к окну, с интересом и тревогой наблюдая за усиливающейся грозой. В момент, когда первая молния пронзила небо, ударив где-то в отдалении, человек слегка усмехается, вглядываясь в лица своих компаньонов в отражении. — Ладно, готовьте пробирки. Через час разойдёмся по домам, а пока давайте хотя бы сделаем вид, что мы работали. И все находившиеся в лаборантской знали, что Майлз не соврёт, и работа действительно займёт не более часа. Так оно и вышло: вскоре всё, что так или иначе было задействовано за день, отправилось по своим местам, а работники — по домам. И день, несмотря на отсутствие всех учеников и прохладу, намечался весьма неплохой, хоть большая его часть и успела накрыться медным тазом. Но большая часть не весь день, а уметь строить планы на ходу это весьма полезное качество, которым стоило пользоваться в любом удобном случае. Так что по пути домой профессор тем и занялся, практически не обращая внимания на окружение, за что поплатился лёгкой стычкой с каким-то зевакой. Тот, однако, внимания не обратил, словно загипнотизированный наблюдая за каким-то оратором, стоявшим в центре небольшой толпы. — Они говорят, что нам друзья, но взгляните в глаза правде! — достаточно громко вещал человек в плаще, размахивая над головой листовкой, содержание которой вызывало бурю противоречащих эмоций, главной из которых становилось непонимание происходящего. — Ложь! Всё наглая ложь, дабы втереться в доверие к нам! Только подумайте, насколько могущественными станут наши «друзья», обретя могущество, сравнимое с божественным!.. — При том, что для монстров люди всё равно, что Боги? — едва не нарываясь на драку, произносит профессор, решившись взглянуть наглецу в лицо, теперь понимая, зачем ему плащ с капюшоном — скрывать стыд. — Со своими короткими, но весьма яркими жизнями? Со своими феноменальными душами, что осваивают магию в разы быстрее монстров? Скажите мне, как вы вообще… Как… — едва сдерживая внутренний порыв схватить наглеца за грудки, профессор, усмехнувшись, поворачивается к народу, смущенно переговаривающемуся на затворках. — Ну, и кто действительно верит этому шарлатану? Неужели среди вас найдутся люди, которые согласятся с таким заявлением? — ни одна рука, в конечном счёте, не решила подняться. То ли сыграл свою роль авторитет Майлза, то ли страх от того, что способен он натворить в случае отрицательном, но факт был фактом — агитатор остался не у дел, желая было медленно отступить с места поражения, но, схваченный нитями со элемента «Спокойствия», вынужден был стоять, пока брюнет, оправив причёску и разогнав толпу с успокаивающими речами, не повернулся к нему, буквально за грудки к себе подтащив и спросив: — И кто же надоумил тебя нести такую откровенную чушь, дружок? * * * Но вера в лучшее, таившаяся в душе Майлза, была так же сильна, как и сопротивление большинства монстров, вопреки советам и угрозам продолжавшим ходить на занятия. Из учеников им никто и слова поперёк не говорил, — не только из-за прожигающего взгляда своего преподавателя — поддерживая страдальцев как можно: делясь оборудованием и материалами, провожая до дома, ради сохранения безопасности. Профессора, разумеется, можно было винить за многое, но гордиться собой он бы не перестал: из людей выросли люди, из монстров — монстры. Казалось бы, чего ещё может желать преподаватель? Увы, сколь бы сильно не старались тянуться обучающиеся к знаниям, их общее количество безустанно падало. На первых порах появились прогулы, которые заполнялись впоследствии внеклассными занятиями. Затем самые светлые умы, буквально заместители Майлза по некоторым вопросам, под предлогом личных проблем, перестали появляться в учебном заведении. И так за неделей неделя, за месяцем месяц, пока в один день в классе не появились лишь люди, неловко переглядывавшиеся друг меж другом, не собираясь сообщать своему учителю печальную правду, которую тот, впрочем, сам прекрасно сознавал: параноики добились своего. — Ладно, раз уж так… — с заметным расстройством в голосе, но улыбкой на лице, произносит Куренай, быстро пробежавшись по оставшимся взглядом: самые храбрые и добрые… Почему это так неудивительно? Потому что только такие могли пойти к человеку, которого всеми силами старались изолировать от педагогики только потому, что он чувствовал во всём происходящем какую-то… Лживость и алчность? Весьма честно, сказать нечего. — Я не заставляю вас оставаться или приходить ко мне более, я всё понимаю. К вам только одна просьба… — вздохнув, парень на время прикрывает свои глаза, собираясь с мыслями. В конце концов, о таком просить всегда сложно, хотя сама просьба и не выглядит чем-то странным. — Оставайтесь людьми, какие вы есть. Не смотрите на обстоятельства или… Ещё что. Вас попытаются сломать, но ваши души на то и ваши, что власть над ними лишь в ваших собственных руках. С сей поры не имею права вас задерживать. Простите, что всё вышло так. С окончанием занятий, вы свободны. Где-то в глубине души Майлз хранил надежду, что всё то, что было взрощено в людях, сохранится там до конца дней, не причиняя хлопот обладателю. Но что-то внутри подсказывало, что это не станет им подмогой. Скорее, по итогу, данные качества просто станут застойными, отсыреют и отпадут, как ненужные. Но пессимизм постепенно рассосался, и осталась лишь пустота, с которой справиться было бы намного проще, если бы тишина вокруг сохранялась. Но за окном, двигая ветви массивных деревьев, раздувался ветер, накрапывал дождь, так внезапно, к этим звукам прибавился ещё и стук в дверь, однако никто не вошёл, видимо, ожидая, что подойдут как раз таки изнутри. Пожав плечами, профессор, со вздохом легкого разочарования, отрывается от теплого стула, открывая дверь с явной неохотой. Впрочем, мёртвый и практически безразличный взгляд моментально оживился, когда взору предстали образы троих людей в форме: начищенные синие мундиры, скрытые под тенью от шляп взгляды, непоколебимость лица и вида. И с чего бы подобным посетителям являться в учебное заведение по его закрытию? — Рад поздравить вас, Майлз, — преисполненный гордости произносит один из подошедших, отдав честь и протянув профессору листовку. Тот задержал на ней взгляд лишь на мгновение, — «Заклинатели»… Незамысловато — начав с пренебрежением вслушиваться в слегка визгливый голос оратора. — Мы заметили ваши способности и предлагаем вам стать участником нового корпуса Человеческой Армии Освобождения! В течение короткого промежутка времени, вам сможете обучиться новой школе магии «Забвение», вытягивающему из ваших оппонентов их магические способности и… Хэй! Я не закончил! — вновь постучавшись в хлопнутую дверь, оратор одёрнул красный плащ, глянув на Куреная с легким раздражением, но удерживая торжественное выражение лица. — Мною было сказано, что вы сможете стать новым воином нашей армии. Это большая честь… И исключительно из уважения к Вам я перетерплю данный невежливый жест, — даже отвесив легкий поклон, кончил свою речь тощий человечишка, с натянутой улыбочкой осматривая цель своего визита, облокотившуюся с безразличием на дверной косяк и отрицательно качающую головой. — Вы говорите о войне с монстрами человеку, который продолжал вопреки запретам их обучать? Мне интересно, что вам кладут в ваши головы после принятия в армию, опилки? — игнорируя возможную опасность, профессор делает шаг навстречу армейцам, постучав плащеносцу по каске, на что тот отреагировал не только внутренним протестом, побагровев, но и внешним, сжав ручонки в кулаки. — Спасибо за оказанную честь, но я предпочту остаться при своём одиноком мнении, удачи, — и дверь могла бы хлопнуть вновь, не открывшись больше никогда, если бы не резко просунутая в проём пищаль одного из охранников, уже успевшего оскалить зубы в жесте раздражения такому нахальству. Второй же, недалеко уйдя от своего коллеги, резко дёрнул за ручку, от чего бедные петли аж слегка треснули, но это не сильно волновало педагога, разочарованно вздохнувшего. — Скажите, вам и вправду нужны неприятности? Не поймите меня неправильно, но я могу их вам устроить. — Ты смеешь дерзить нам?! — разражается на проклятья прежде мирный оратор, только из-за своего роста не доставая до лица Куреная для пощёчины. Но это не мешало ему махнуть рукой, отдававшей негласную команду охране, тут же пришедшей в готовность полубоевую. — Это честь! Воевать за право нашего народа!.. — На уничтожение чужого? Ну, уж нет, ребята. Я по другую сторону баррикад. И советую вам опустить ваше оружие, если не хотите вляпаться в историю. А поверьте, отмываться долго придётся, — сохраняя спокойное, но явно сконцентрированное выражение лица, Майлз быстро оглядел своих противников, даже не думавших успокаиваться. Приняв этот ответ за «Нет», парень делает лёгкий шаг назад, разводя руки в стороны. Из-за спины его вылетают три символа честности, моментально прилипшие к целям, после чего обстановка приняла интересный оборот: военные, дрыгая руками и ногами, постарались словить ближайший к себе объект, отрываясь от земли. Их же цель, сложив руки на груди, встала в дверном проёме. — Ну, что. Будем спорить со мной? — Открыть огонь! — обессилев от злобы и дрыганий, оратор хватается за одного из солдат, стараясь подёрнуть того в сторону профессора, лишь зевавшего при виде данной картины. — Я не советую вам этого делать. Ни магией, ни как иначе, — с весьма поучительной интонацией произносит Куренай, с ухмылкой наблюдая за тем, как один из солдат направляет на него пищаль, а другой — огненную сферу. И первый, и второй, и их сопровождающий, как только раздались выстрелы, начали на весьма солидной скорости удаляться в никуда, а Майлз, напоследок кивнув головой, сжал кисть правой руки, снимая марки и заходя обратно в здание, тут же пересекаясь взглядом со своими коллегами. — Что-то не так? — Это было сильно, — произносит блондин, довольно усмехнувшись и скрестив руки на груди, сфокусировав на профессоре взгляд. Остальные последовали его примеру, но в глазах не было осуждения. Наоборот, казалось, что тем самым от них исходит поддержка и солидарность в данном вопросе, что хоть немного, но позволяло отвести дух. Но ненадолго. — Но что теперь? — Теперь? — сложив руки вместе и глубоко вздохнув, Майлз поочерёдно взглянул на каждого из своих коллег, прикидывая самый вероятный вариант ответа. Такой, который из его уст будет выглядеть наиболее правдивым, ведь в последние моменты лгать людям, которые отдали всю свою жизнь тебе, не хотелось бы. — Я ухожу, полагаю. Они вернутся и явно будут раздражены. Надо покинуть это место раньше. Простите и прощайте. — Почему же сразу «прощай»? — негромко произносит Аквеина, оторвав, наконец, взгляд от пола и устремив тот прямиком на профессора, уже успевшего встать в дверном проёме. — Ты нашего мнения не решился спросить прежде, чем пропасть? — Ты можешь быть безгранично храбрым и бездумным, но не останешься в одиночестве. А то, какие мы после этого коллеги? — произносит самый неосторожный работник, оправив галстук и выпрямившись. И ведь если подумать, за Аквеину, Джефри (блондин) и Стэна (неряху) стоило побороться, как и за их идеалы. Ничем не обязанные доктору, они не могли его и бросить. Разве не прелесть? — Тогда собирайтесь. Если мы не собираемся помогать им, то от записей наших экспериментов избавляться надо подавно. Всё своё — на выход. Всё горящее — в центр… * * * Это было то время, когда света от солнца уже не хватало для полного освещения крон деревьев, а луна взошла недостаточно высоко, дабы пробиваться через их же листву. Птицы, в отличие от многих людей, успели попрятаться по домам. Последние же, однако, не видели смысла в отдыхе, ведь у них было очень важное дело: группировка монстров. Мирных и, откровенно говоря, слабых в места распределения отправляли сразу, а вот представлявших угрозу военных, кого успели схватить в плен, оставляли на поле прошедшего боя, дожидаясь распоряжений. И пусть лесистую местность полем назвать сложно, а внешнее состояние схваченных монстров было далеко от так называемых «опасных», людские маги держали взятый крест достойно, всё ещё удерживая начатую вахту. И дежурство бы их прошло спокойно, если бы во время очередной смены часовых и переклички пара стражей откликнулась, как им полагается. Но ни слова, ни звука не поступило в ответ, из-за чего в ранее стройных и отлаженных рядах произошёл разлад: кто-то ушёл на поиски, кто-то сомкнулся, а где-то появились бреши, в которых, на одно мгновение, мелькнули шустрые тени, тут же пропадая в ночи. Первая часть плана прошла вполне успешно: Майлз и Аквеина оказались внутри, а оставшиеся коллеги начали работать в лесу, постепенно утягивая туда всё больше и больше охранников, пока в один прекрасный момент, сплотившись максимально, на посту остались стоять трое самых стойких к внешним раздражителям. Тут пришла пора ранее проникшим на территорию показать себя, выступая из теней со своим оружием наперевес. — Хэй, это запретная территория. Убирайтесь! — весьма уверенно и громко произносит один из охраны, медленно вынимая из-за спины секиру, кажется, понимая, к чему стремится вся сложившаяся ситуация. Его напарники, будучи подобного нрава, также не преминули посветить своим оружием при поднявшейся луне, чем только усугубили своё положение: один зелёный диск, под чётким руководством профессора, пронёсся к меченосцу, сбив того с ног. Его товарищ, владевший двумя томагавками, ринулся навстречу к девушке, но, столкнувшись с проблемой зыбучей почвы, смог лишь выронить своё оружие и вскрикнуть, прежде чем его тело было погружено в землю до головы. Такая демонстрация силы смогла лишь ненадолго спугнуть оставшегося воина, тут же сделавшего замашистый удар в сторону пришедших, на который последние отреагировали лишь моментальной зелёной вспышкой. И вот над полем битвы висит пыль, некоторое время поддерживавшая боевое напряжение в рамках «А что с оппонентами?». Но ответ нашёлся сам собой, когда из-за этой «дымовой завесы» в сторону бугая вылетели, отскакивая то от земли, то от мгновенно возникавших и исчезавших зелёных панелей, скоростные жёлтые шары, сумевшие сразить человека одним тяжёлым ударом. После этого и пыль развеялась, и участь остальных охранников была выяснена: мечник оказался близ своего напарника с томагавками, уже не пытаясь ёрзать в зелёном коконе, а погружённый в землю охранник, кажется, находился в состоянии отключки. Работа была завершена даже быстрее, чем рассчитывалось, но это не значило, что можно было тратить время понапрасну, ведь была ещё одна вещь, которую стоило бы завершить. Монстры, наблюдавшие за потасовкой, наверняка ожидали какой-либо ужасной участи: издевательств, рабства или даже смерти. В конце концов, просто так свои на своих не нападают, а тут ещё и война… Потому, когда оковы на их руках начали рваться, а Джэф и Стэн стали выпроваживать монстров к ближайшему безопасному участку, по полю пронеслись вздохи облегчения. В перешёптываниях и весьма тихих радостных восклицаниях слышались благодарности спасителям, которые лишь смущённо улыбались в ответ, изредка поглядывая на две основные точки: ныне скрученные охранники и лес, где бегали их коллеги. Рано или поздно даже они поймут, что их надурили, потому задерживаться времени не было. — Последние, — подхватив на плечи девчонку-кролика и начав указывать её матери направление, воскликнул блондин, удалившись к точке сбора. Профессор же остался на поляне, удостоверяясь, что все были спасены. Верёвки было решено сжечь, и их остатки уже дотлевали близ небольшого холма. Кажется, всё прошло по плану, и даже лучше: количество жертв оказалось минимальным. В конце концов, люди не должны платить жизнью за ошибки. Можно предположить, что им вполне хватит и пары часов в земле. Но мысль о подобном наказании была прервана весьма грузным звуком, будто что-то тяжёлое уронили на землю. Так и было: на скале напротив, некто с весомым молотом, сщурив жёлтые (или так кажется?) глаза, осматривал поле происшествия, задержавшись на Майлзе, сидевшем у самого основания холма. Поняв, что за ним идёт слежка, профессор резко подскочил, постаравшись разглядеть силуэт поподробнее, но в глаза била полная луна, помешавшая осуществить эту затею, да и сам некто, через некоторое время, пропал, стукнув молотом и вновь создав звуковую волну, спугнувшую птиц с ближайших ветвей. Ясно было, что это монстр. Вопрос только в том, чем он был недоволен. Или… Заинтересован? * * * За неделями шли недели, за ними — месяцы. С каждым новым разом более изощрённые становились планы по высвобождению монстров из окружения и плена, и с каждым же новым разом требовалось повышать градус осторожности. Сначала всего лишь увеличилось общее количество охранников, что никоим образом не влияло на действия команды: только время на спасение слегка выросло. Но затем, когда караваны перестали делать остановку и всех монстров сразу увозили в какую-то целенаправленную точку… Начались проблемы. Пути следования лежали меж контрольных точек, где действовала уже регулярная натренированная армия и некие ряды «заклинателей», к коим раньше мог присоединиться бы и Майлз, но полное отсутствие желания и противоположные взгляды, в любом случае, перевешали бы. Так что единственное, что оставалось сейчас делать группировке «учителей» — готовить новые хитроумные планы, способные обставить даже самые величайшие умы нынешнего человеческого королевства. Выиграть не удастся, но, очевидно, что стоит минимизировать потери любыми методами, даже если они и кажутся невыполнимыми. В целом, война четырёх против целого народа — уже задача, выходящая из разряда вон, но если ты хочешь что-то сделать, то должен быть готов рискнуть всем. Даже если выхода нет. — Теперь, чуть подробнее об их нынешнем положении, — полуприсев, профессор, взяв с земли ближайшую веточку, начал расчерчивать на земле едва заметными линиями палки и точки, которые, постепенно, вырастали в холмы и солдат. Перед коллегами появлялась план-схема нынешней операции, скорее всего последней. Больше не было монстров, которых можно было спасти или вытащить: всех либо утащили в некое место N, либо те разлетелись пылью по ветру. Третьего варианта, увы, дано не было. — Они остановились около этого пригорка, что даёт чудесный шанс на отвлечение. Я, с верхней точки, даю сигнал и привожу в действие первую смену охранников. Стэн — ты выведешь из строя вторую, выполнив небольшой поджог здесь, — округлив область справа от нынешнего передвижного лагеря, Майлз быстро пробежался глазами по оставшимся своим компаньонам, прикидывая их дальнейшую задачу. — Вы же… Ребят, не развязывайте путы. Уводите всех, кого видите. Они сориентируются весьма быстро, так что нет времени на мелочные раздумья, ясно? — Так точно, — хором отвечает команда, видимо, приготовившись к исполнению своих обязанностей уже давно. В конце концов, если миссия последняя, то почему бы не сделать всё сразу и быстро, в том числе выслушать план. В конце концов, до места сбора ещё необходимо дойти, так что обсудить все непонятные детали можно будет и в пути. В теории. На практике же вышло так, что день сменился ночью быстрее, чем ожидалось, так что места пришлось занимать сразу. Но особых хитростей в порядке действий не было, так что нечего было и волноваться. Это знал Куренай, это понимали его компаньоны. На кону стоит нечто больше, чем просто галочка в списке. Жизни последних невинных, что должны быть спасены. Холодная горная порода стала отличным местом для легкого перекура в ожидании начала смены караулов. Иногда даже гениальному мозгу нужен отдых, а Майлз, с учетом свалившейся на него нагрузки, порою забывал есть и спать, хотя казалось, что ему это и не было нужно. Будто бы сама умственная нагрузка становилось своеобразной наградой за свершения. Но в моменты выжидания человеческое давало о себе знать: к мозгу подкатывали сонливость и апатия, мешая адекватному восприятию мира как такового, иногда даже сбивая со счётчика. Так и сейчас, природа сыграла с человеком злую шутку, ненадолго выведя того из состояния сосредоточённости, а когда в него удалось вернуться, приложив неимоверные усилия, где-то в небе уже полыхали языки синего пламени и слышались крики охраны. Кажется, что выполнение основного плана началось без ожидания сигнала. — Чёрт… — только и смог произнести профессор, взмахом руки материализовав под ногами своими щит и начав резко спускаться к подножью. Раз Стэн «отвлёк» первую группу, значит, кто-то должен был наступить на вторую. Тогда дело оставалось за малым: освобождение. Вот только оставшаяся часть команды исчезла неизвестно где, а время на освобождение неумолимо ускользало. Здесь не надо быть гением, чтобы начать работу в одиночку, чем Майлз и занялся, стараясь рассекать путы максимально скоро, равно как и сгонять всех освободившихся по группам. В случае чего, дорогу им покажут огни или обнаружат они её сами. Всё пошло не по плану… Но удручало не это. А то, что крики охраны, спускавшейся с горы, становились всё ближе, а предупреждение отсутствовало. Хоть какое-то… — Прошу прощения, господа, — сверкнув карим глазом, профессор резко развернулся на месте, расширив один из щитов и преградив им части наступающих путь. — Я ещё не закончил, — оскалившись, мужчина слегка налёг вперёд, отодвигая наступавших агрессоров обратно к вершине, в то время, как началось движение справа, слава богу, вдали от пленённых. Однако само наступление было знаком паршивым. И в тот момент, когда правая рука Куреная, слегка дрогнув, сместила один из огненных символов к охранникам, иное — голубое — пламя преградило им путь. Стэн, с поддержкой Джэфа, некоторое время поддерживал огненную стену на уровне, мешая действия оппонентов, в то время как Аквеина, оказавшись близ последней партии монстров, в буквальном смысле увезла их на валунах. Основная задача выполнена. Теперь дополнительная — выжить. — Джэфри…— стиснув зубы, роняет Стэн, чувствуя, как силы, вместе с кровью, уходят в никуда. Поняв намёк напарника, блондин резко вынимает из-за спины меч, делая резкий разворот на месте, тем самым посылая в сторону охраны слэш. Те, не ожидая мощного удара, невольно подставились под него, а ранее бежавшие со скалы оказались в ловушке меж барьером и завалом из камней. Это давало возможность сбежать, пусть и небольшую. Барьер устранится сам собой, люди оклемаются после оглушающего удара, и что тогда? Перед глазами неглубокая пещера, где можно залечить раны и переждать пару минут. Но что потом? Что?.. Единственный вопрос, от которого теперь не спастись. То, что засело в голове и разъедает рассудок. Ответственность за свою команду и их дальнейшие жизни. Что мог изменить Майлз сейчас, если бы захотел? Работал бы один? Не пошёл бы на это задание? Не позволил бы напарникам пойти? Если быть честным, то всё сказанное стало бы ложью. И учитель, и его коллеги понимали, что шли на подобный риск вполне осознанно, и винить в ошибках можно было лишь себя, но никак не товарища. Потому, приложив символ лечения к израненной руке Стэна, Куренай лишь приободряюще улыбнулся, воздержавшись от похлопываний по плечу. Снаружи слышались перекрики людей, но на них никто сейчас не обращал внимания, стараясь по максимуму помочь израненному товарищу. — Простите… Я не ожидал, что всё выйдет так… — обливаясь холодным потом, еле лепечет огненный маг, опрокидываясь на заботливо подставленные руки своего товарища. — Я п-просто хотел поджечь палатку, а там стояли охранники, п-переговаривались. Я… — Стэн, тише, — приложив руку к его лбу, Акве слегка усмехнулась, краем глаза заметив Майлза, просматривающего выход. — Мы не могли предвидеть, что они будут делать в дальнейшем. У нас была задача, мы её добились, верно? Жаль, что с тобой так вышло, прости. Но… Всё будет хорошо. — Они окружили гору и готовятся прочёсывать окрестности, — сухо вставляет профессор, выдыхая и возвращаясь внутрь. — Наш максимум — полчаса. После чего обнаружение неминуемо. Не уйти, не скрыться… Шансов ноль. — Не нагоняй тоску, — отмахнулся Джеф, слабо фыркнув на сторону. Его настроение, казалось, разделяло абсолютное большинство в пещере, хотя раненному, на самом деле, и было всё равно — лишь бы лечение дольше задерживало кровь. По приблизительному расчёту потребуется около трёх-четырёх часов из-за глубины. — Я говорю как есть, уж прости меня за это. Если не уйти сейчас, то шансов больше не станет… — скрестив руки на груди, Майлз опёрся на стену пещеры, окинув спутников взглядами, словно впервые в жизни увидев в них молодых людей. Аквеина, Стэн, Джэфри… Такие пусть и весьма развитые, научившиеся многому, но такие молодые, что жалко. Просто жалко давать их на суд несправедливых. Словно дети, за которых, внезапно, в голову ударила ответственность. В глазах пропало прежнее безразличие, и задача… Одна лишь задача начала двигать профессором, вопреки желаниям или мольбам коллег. Резко выпрямив руки в стороны, Куренай материализует над своей головой оставшиеся шесть знаков. По два на каждого… Если повезёт, и всё выйдет, как надо, то обойдётся без травм. В это хотелось верить, но вера, увы, забирает слишком много сил, а сейчас пришла пора действовать. Метки подлетели к каждому человеку, сменившись с основного цвета на два, необходимых прямо сейчас: зелёный и синий. Слегка отреагировав на слабое мерцание, каждый из помощников слегка повернул голову, тут же оказываясь внутри зелёного кокона, начавшего подниматься в воздух. Куренай в душе понимал, что сейчас его добрым словом поминает каждый, требуя немедленно опустить на землю, но позволить себе такую роскошь ученый просто не мог. Не мог, как старший по рангу. Не мог, как старший по возрасту. Не мог, как простой друг. Последним словом каждого из помощников, разумеется, было имя самого ученого, который времени даром не терял и уже выпрямил руку прямиком к выходу, отправляя спасительные «капсулы» куда подальше, в леса. Там на поиски потратят куда больше времени, а всё их основное внимание, конечно же, привлечёт пещера. Конечно, можно было рискнуть здоровьем Стэна и отправится вслед за своей командой, но кто ещё знает, как получится у них приземлиться: безопасно аль не очень? А в противном случае, выйдет ли помочь маленькому неряхе выжить? Рисковать ради интереса желания не было. Пускай у профессора возникнут проблемы, возможно крайне серьёзные, зато компаньоны останутся в целости и безопасности, хоть и вдали. — Это здесь! — раздаётся рядом со входом чей-то громкий голос, после чего его обладатель, оказавшись внутри и заприметив Майлза, одним жестом руки — проведя от потолка к полу — придавил профессора к полу, вызвав у того непроизвольный удушающий кашель. Конечно, магия душ была известна всем и весьма распространена, но запрещена согласно постановлению магического совета. Если новому движению удалось надавить даже на них, значит, дела у защитника монстров совсем плохи — помощи не предвидится, а от неё бы был прок, даже весьма большой. Но раз надеяться можно лишь на свои силы, можно попробовать сопротивляться до последнего. Так думал профессор незадолго до того, как второй ментальный удар, пройдясь импульсом по телу, полностью отключил возможность взаимодействия с миром. Очнуться удалось лишь время спустя, превозмогая легкую головную боль и крайне сильное желание потянуться. Первое прошло само собой, но вот кандалы на профессоре явно говорили, что свободные мгновения кончились, и пришла пора расплачиваться за всё содеянное, но перед кем? Ярко-жёлтое помещение — видимо, некое подобие палатки в переносном городке — слегка ходило из стороны в сторону, очевидно из-за ветра. Неподалёку в углу стояла стойка, на которой стояли доспехи, очищенные от грязи, крови и пыли. Всё находилось на месте, кроме шлема. Впрочем, это легко объяснялось боевым лозунгом «Видь страх противника напрямую», который большая часть рыцарей взяла на своё вооружение, так что можно в скором времени ожидать горделивого красавца с пафосными речами, что будут обвинять Майлза во всей его красе. Ну и пусть, слова не ранят, если не придавать им особого значения. Однако в палатку вошёл не высокий и статный молодой человек, а некто маленький, шастающий в плаще с капюшоном, словно мелкий прохвост, везде подчищающий за своими братьями старшими. Немигающие и бездвижные глаза с самого начала уставились на Куреная, а грязноватые руки, немного погодя, вовсе ушли под одежду, словно прячась от сосредоточенного взгляда со стороны пленника. — Н-ну, теперь ты точно допрыгался, — с легкой запинкой произносит это нечто, снимая с себя капюшон, тем самым обнажив торчащие пучком волосы и нос, то ли искривлённый чьим-то прямым ударом, то ли просто крючковатый от природы. В остальном же, он казался весьма молодым на вид, однако перечисленное старило его, притом весьма сильно. — Все о тебе наслышаны, т-так что обсуждение затягивается. Н-но не волнуйся, от судьбы не сбежишь. Сохранив молчание, легка кашлянув, Майлз незамысловато отводит взгляд вбок, предпочитая до безобразия желтые стены внешнему виду оного субъекта. Но тот, уже привыкнув к такому отношению, лишь прыснул, продолжив нести некий бред о «предстоящем роке», который пришлось прервать. — Пожалуйста, будь благосклонен и не омрачай моё существование пустой болтовнёй. — Это не пустое! — восклицает плащеносец, чуть ли не топнув от негодования ногой. Но, увы, ему не позволял это сделать статус, с которым он пришёл сюда. Хотя охранник имеет право самодурствовать, но, видимо, для этого человека это было слишком большое дозволение, чтобы им пренебрегать. — Я говорю об этом, чтобы в вашем сознании, Майлобза, появи-вилось осознание произошедшего. — Майлз, — сухо отвечает учитель, невольно вернув взгляд к прежнему объекту наблюдений. Похоже, что на улице собирались тучи, так как окружение слегка потемнело, но подобный свет неплохо раскрывал кое-чью внешность: при определённой наблюдательности и фантазии можно было заметить полутени, формировавшие из человека образ… Весьма ироничный. — И вам ли меня судить? Предатель, попрошайка, прохвост, так ещё и на крысу смахиваете. — П… При чём здесь это?! — издав визг, от которого лошади где-то в хлеве заржали по парам, охранник подскакивает к Майлзу, извлекая из-под пол своей мантии небольшой нож и направив его прямиком к лицу ученого, что не повёл и мышцей, зная, что такое «дать слабину». — Вы совершенно меня не знаете! А внешность! Она… Она ничего не значит. — Непривлекательные люди стараются отыграться на тех, у кого что-то получилось. Получив малейшую возможность, они стараются унизить или разуверовать удавшегося человека в его достижениях. Молчал бы ты, я бы и слова не прыскнул, но…— опустив взгляд в пол, профессор растянулся в улыбке, не предвещавшей, обычно, ничего хорошего. Сейчас же это был единственный способ расслабиться и отвлечься от негативного настроя одной пренеприятной личности. — Определённый тип поведения рождает стереотип. Кто ж виноват, что ты под него подписался, — узрев перед глазами резко придвинувшуюся к горлу руку, парень не предпринимает попыток сдвинуться, лишь на время умолкнув. Умолкнув, чтобы услышать раздвигающиеся «двери» палатки и голос более приятный и спокойный, нежели ранее: — Бен! Я, кажется, предупреждал, чтобы на нём не осталось ни царапинки до моего прихода! — Н-но сэр, он начал говорить страшные и весьма неприятные вещи! — спрятав взгляд в ногах, а нож за спиной, человечек постарался было указать пальцем на виновника произошедшего. Однако прожигающий взгляд лидера расставил все акценты, после чего, поверженный и оскорблённый, охранничек уходит из палатки, предварительно зыркнув с ненавистью на Майлза так, что по спине пошла дрожь. От испуга, что он останется. — Простите его, — с долей вины в голосе произносит подошедший, которого рассмотреть было даже интересно: чуть ниже, чем ожидалось по латам, но эта низина давала ему некоторой грации. Конечно, сложно представить этого человека в обмундировании, верхом на коне, но назвать его воином можно было без запинки, равно как и интеллигентом. Хотя бы потому, что он знает цену своим послушникам и несёт за них ответственность, пусть и совестную. — Перевозбуждён, я полагаю. Как, впрочем, любой из нас. Он вас не испугал? — Только своим появлением, — вполне искренне отвечает Куренай, сменив оскал на улыбку более-менее добродушную. Хотя с учетом оков, само действие выглядело весьма наигранным, но что есть, то есть. — Чем же вы все возбуждены? Моей поимкой? — Отчасти. Признаю, вы гениальный стратег, и окажись на правильной стороне, смогли бы многое для себя извлечь, но у каждого из нас свой путь, — понимая, что приносит неудобства, воин привстал на колено, чем оказал непосильную услугу своему пленнику, наконец-то смотрящему глаза в глаза. — Вы выбрали свой и проиграли. — Проиграл ли? Я остаюсь при своих устоях и морали. Пока, я выше многих из ваших воинов, а значит, как минимум, ещё сражаюсь… Я сказал нечто смешное? — едва уловив легкие смешки со стороны рыцаря, Куренай приподнимает брови в удивлении, но, отнюдь, не злится, а интересуется искренне, как когда-то давно начал заниматься основами магии. И даже в сознании всплыл детский и наивный взгляд, впервые увидевший летящий в небо огненный шар… Много времени кануло. Двадцать лет, но даже это было слишком. — Право, вы гениальный человек. Искренний, гениальный и честный. Если бы все люди под моим руководством обладали хотя бы частью этих качеств, я бы не жалел, что стал полководцем, — с сожалением кивнув головой, тот поднимается с пола, сложив руки за спиной и пройдясь до выхода к палатке, но не спешил покинуть её. Видимо, имея некоторые недосказанности. — На ваш счёт у многих ходят разные мысли. Есть люди, благодарные вам. Есть ненавидящие. Простите, что держим вот так, просто нужно было дождаться решения совета.  — Совета? Не магического ли? — слегка склонив голову набок, — и ощутив резкую боль в районе шеи — Майлз шикнул, постаравшись принять предыдущее положение, но оно было утрачено безвозвратно, из-за чего пришлось терпеть новые неудобства, но недолго — шея затекла. — Он самый в том числе. О вас говорили многое, но последнее слово оставалось за теми, кому ваша судьба оказалась не безразлична… Ваши исследования, достижения и разработки даром не пропали. Воины требовали казни, стратеги — тюрьмы. Выбрали нечто среднее, и только благодаря совету… — развернувшись на месте, рыцарь проходит к стойке с доспехами, взглянув на профессора через отражение. — Вы знаете, где находится гора Эботт? — Если вы меня унесли недалеко, то… Километров пять-шесть к северу. Ну, или три от деревни, а что? — такой неоднозначный взгляд через предмет не проходит даром, и профессор слегка настораживается, но остаётся вполне серьёзным и сосредоточенным, стараясь понять направленность будущего разговора. — Решено, что вас отведут туда и произведут… Сброс. — Сброс? — Именно. Осталось лишь дождаться… — заслышав снаружи топот лошадиных копыт, капитан невольно вздыхает, теперь решившись взглянуть на пленника напрямую. — Они приехали… Экипаж довезёт вас до места назначения, Бен поднимет наверх. Приговор. Вы уже услышали… Скажите, что вы жалеете. — Я не жалею, — с легкой усмешкой отвечает профессор, опуская голову. Наконец, появилась возможность шевелить руками — кажется, действие блока прошло… — Скажите, что раскаиваетесь. — Мне не в чем раскаиваться, — отрицательно покачав головой, Майлз сжимает руки в кулаки, чувствуя, как к ним возвращается полная чувствительность, которой не было ранее. — Пожалуйста… — Не пытайтесь меня спасти, если вы об этом. Вы неплохи, но чем вы заслужили ту же кару, что и я. Однако спасибо за попытку. * * * Тряска, продолжавшаяся минимум час, наконец, подошла к концу. Под ногами не шатающийся пол повозки, но твердая земля, а перед глазами — величественная гора Эботт, место большинства магических ритуалов и свершений. То самое место, куда стекаются многие, лишь бы уловить ту внеземную суть магии, к которой стремятся многие путём тренировок и самосовершенствования. Всегда были и будут халявщики, но такова правда жизни. — Ладно, Бен, веди, раз назначили, — вдыхая аромат свободы в последний раз, профессор взглянул на дорогу, ведущую вверх. Конница не пройдёт, пеший ноги обломает. Видимо, подняться на самую вершину тоже стоило труда, поэтому и награда была весьма высокой. Так, по крайней мере, говорили прошедшие через испытания. Может, и не врали, кто ж их знает: последний маг, взбиравшийся на Эботт, сошёл с ума со временем, и все его доводы лишь курам на смех. А ведь какие знания мог передать… Явно не те, которые получало человечество сейчас: о взаимной ненависти и желаниях единиц. — Тихо ты, — весьма невежливо, чуть ли не ядовито, отвечает сопровождающий, сжимая нож под мантией сильнее и недовольно выплёскивая недовольство на сторону. Оно и ясно — страх перед неясным будущим распространялся на всех и каждого, что стояли вблизи Майлза. Даже ученики школы «Забвения» начинали чувствовать за спиной грешки, лишь начиная подъём на гору. Часть это испытания или всеобщий мандраж? Да, черт его знает, если честно. И не было желания узнавать. Впереди долгий и тяжёлый путь не столько физически, сколько эмоционально, хотя сейчас ничто не могло смутить или сбить профессора с толку. Общий ход мыслей, осознание возможного будущего — всё уже прошло. Оставалось ждать. В один момент солнце оказалось закрыто тучами. Зной и духота сменились страшащей прохладой, шедшей бок о бок с запахом гари вдали. Конвоиры стали сильнее кутаться в свою одежду, время от времени перекидываясь фразами, далёкими от войны: дома, семья, прочитанные книги. Словно о монстрах уже забыли, или их никогда и не существовало для этих людей… И как бы велико ни было негодование Куреная, выразить он его мог лишь недовольным взглядом и огрызками фраз: — Молчать! — слегка прикрикнув, руководитель процессии притопывает ногой, кажется, упиваясь той неполной властью, которая была у него над пленным. Последний же лишь усмехается, вызывая новую порцию негодования. — Прекращай! — Даже твоя злоба выглядит так, словно ты просишь пощады, — прекратив посмеиваться, произносит профессор, получив лёгкую поддержку от человека в темно-зелёном плаще. — А твоя властность — попытка заглушить комплексы. И не стоит рычать на правду, тем более, что не так долго и до верши… — пожелав было поднять голову, парень отлетает на руки к переднему сопровождающему, чувствуя ноющую боль в затылочной части. И такое странное ощущение, будто нечто лопнуло внутри, словно после ослепительной вспышки. Но вскоре это стало мелочью. Стоило лишь крови оказаться на сухой земле, а ученому — разразиться криком. — Н-ну и кто теперь слабый? Кто теперь п-похож на крысу? А?! — Майлз мог ответить. Скрывать собственный страх за волной ироний и издёвок, в том числе над собой. Но от одного прикосновения адепта силы душевные покидали тело, и, лишь в мыслях отметив произошедшее, человек переступает последний порог — ступень к некоей толпе людей, среди которых совет магов выделялся сразу. Люди в мантиях, способные скрыть свои лица, но не души. Семь величайших. Какая честь. — Пустите его! — возглашает жёлтый, и отступают все, в том числе и крысёныш, скорее скрывший своё орудие под плащ. Оставшись в одиночестве, профессор поднимает взгляд ещё зрячих глаз на магов, вызвав средь тех неуверенность. Среди всех, кроме одного: — Обстоятельства я спрашивать не буду, — обратившись к Майлзу, красный маг на время опустил взгляд, через секунду уже успев оглядеть всех присутствующих. — Сегодня мы здесь собрались ради Майлобза Куреная. Ученого, профессора, мага. Оказав должное сопротивление людским охранным пунктам, он и некая его компания освободили свыше тысяч монстров. Прошу вас, жёлтый магистр. — Благодарю, — отвечает тот, в свою очередь сделав шаг вперёд. — Согласно человеческим законам, предательство собственного королевства карается смертной казнью или высылкой. После долгих рассуждений, совет Королевства, не сумев вынести приговор, обратился к нам. — Мы долго работали… — негромко начинает свою речь маг терпения, сцепив руки на уровне груди. — Мы учли голоса многих. Терпеливо ждали вердиктов, проверили все, вынесли соответствующий решениям приговор. — Честно: это было весьма проблематично, — в свете синего свечения, подхватывает следующий магистр, делая свой шаг навстречу профессору. — Множество противоречивых желаний, угроз и просьб. Сбалансировать пришлось всё: от амнистия вашей до казни. Последнее слово стало за нами, и наш вердикт — изоляция. Робко кашлянув, постучав по плечу своему собрату, зелёный маг делает шаг вперёд, своим весьма спокойным и приятным голосом усыпляя толпу воинов, начавшую горячиться: — Однако мы учли и все ваши заслуги перед людьми. Методы обучения, разделение типов магии, многотомная их классификация. Это всё позволяет осваивать азы быстрее. Потому, согласно решению, мы позволяем вам загадать последнее желание. Прошу, — уступив место человеку в оранжевой робе, магистр пожелал было сделать шаг назад, но был удержан на месте. — Это рискованный шаг. Многие не понимают нас сейчас, не поймут через сотни лет. Но это наше решение: окончательное и бесповоротное. — Выбирайте обдуманно, — вступает в речь последний, фиолетовый маг, прижимая к груди некую книгу. Свод правил? Общее собрание всех решений, поступивших от людей? — Нельзя пожелать отмену или замену наказания. В случае неисполнения желания, мы можем перенести меру пресечения до его исполнения или отменить её по мнению большей части Совета. Прошу, не спешите. Очевидно, что пора вещать перешла в руки Майлза. Профессор, чувствовавший энергию каждой души, сам не был уверен в своих предпочтениях и ощущениях, но одно знал точно: на слова, которые он скажет, будет обращено громадное внимание, потому стоило всё обдумать. Хотя… Пришла пора, незачем заставлять магов ждать: — Я бы пожелал, конечно, залечить свои раны. Но это ведь такая мелочь. Для меня же главное иное — ваше мировоззрение, — невольно шикнув, ощутив в районе право глаза резко нахлынувшую боль, ученый поднимает взгляд на Совет. Семь душ, семь людей… Даже несмотря на общее предательство, это честь. — Я хочу, чтобы кто-то, довольный собой, вышел ко мне. Тот, кто всё делал правильно. Кому нравится, чем он занимался. Есть такие? Разумеется, сказанное повергло всю толпу в ступор, из-за которого воцарилось ожидаемое молчание. Переглядывались меж собой войны, конвоиры, спрятал свой взгляд крысёныш-Бен. Даже магистры, услышав подобную просьбу, переглянулись, очевидно, взволнованные. Красный даже начал аплодировать, не постеснявшись усмехнуться: — Браво. Браво. Весьма недурно. Полагаю, в состояние неуверенности вы ввели каждого, и даже нас в том числе. Я и не знаю, что сказать, но полагаю, что со мной согласятся все: исполнить такое мы, очевидно, не в силах. В таком случае… — Ну, не соглашусь. Один тут есть. Один человек, который поступал правильно, — натянув на лицо, искаженное кровью, улыбку, её Куренай обращает ко всем магистрам, чуть ли не сделавшим в ужасе шаг назад. — Один, что следовал собственным устоям и правилам, — преодолев ноющую и страшную боль, Майлз полупустым взглядом смотрит на исчезнувшую ухмылку красного магистра, испытавшего то самое чувство «нерешимости», которое ранее ему было неизвестно. В рывке вперёд, он было постарался остановить профессора от безумства, криком "Остановите его!" призвав и остальных своих собратьев, но поздно — почва ушла из-под ног быстрее, чем проход закрыли щиты или нити. Это был полёт в бездну, пустоту. Прочь из лживого мира.