***
Из груди парня вырывается истошный вопль. Он вдруг подскакивает на своей кровати и пытается отдышаться, но ритм дыхания, сердцебиение и пульс никак не могут прийти в норму. Генри чувствует, как по телу его стекает холодный пот, как в паховой области становится мокро и тепло. По щекам его катятся слёзы, и крик переходит в сдавленные рыдания. — Ну и приснится же, блять, такое...Часть 1
5 декабря 2017 г. в 18:09
День тяжёлый, чертовски тяжёлый. Он наполнен различными впечатлениями и эмоциями. В мозгу Генри жужжат различные мысли, и они так похожи на рой безумных пчёл. Но, несмотря на это, он отрубается сразу же, стоит только голове коснуться мягкой подушки. Не волнует наличие подружки отца, этой Рины, мисс Властительницы Бобов. Ничего не волнует. Только ощущение того, как сон обволакивает уставший разум.
Сновидение приходит сразу же, просто мгновенно. Бауэрс осматривается и не без труда понимает, что Морфей занёс его в канализационные трубы неподалёку от Кендускига. Судя по всему, это он находится довольно далеко от спуска. Вокруг довольно темно, но хулиган всё равно понимает, где именно находится. Да хотя бы по запаху человеческих отходов. Он слишком силён, так что парень оказывается не в состоянии сдержать рвотный позыв и блюёт прямо в воду, перемешанную с дерьмом и мочой. Он вытирает остатки рвоты с подбородка тыльной стороной ладони и выпрямляется, пытаясь понять, какого чёрта вообще забыл в таком отвратительном месте, как это. «В реальности я бы ни за что не спустился сюда!».
Неподалёку от себя мальчишка слышит шаги и какое-то бултыхание в воде, так что сразу же оборачивается на звук, пытаясь высмотреть, что же это такое приближается. Приходится немного поднапрячь зрение и подождать, чтобы глаза привыкли к темноте. Генри тут же понимает, что сделано это чертовски зря, а из груди его вырывается сдавленный стон.
Это Патрик. Чёртов Патрик, но как же ужасно он выглядит… Рука оторвана, сам он покрыт трупными пятнами, по всему телу какие-то странные раны, похожие на дыры размером с десятицентовик. Видимо, раньше они довольно сильно кровоточили, но сейчас на них лишь виднелись небольшие сгустки свернувшейся крови. Патрик смотрит на него всё тем же безучастным взглядом, что и при жизни, а на посиневших губах блуждает безумная улыбка, что ранее так пугала и настораживала окружающих. После смерти он стал выглядеть ещё более сумасшедшим, чем это было при жизни. От парня исходит жуткая трупная вонь, так что Генри отворачивается, и его рвёт в очередной раз. Удивительно даже, что во сне он может так много блевать. Раньше он и подумать не мог, что будет блевать во сне каждые две минуты.
Тем временем Хокстеттер приближается и встаёт вплотную к Бауэрсу. Он смотрит на него своими пустыми, ничего не выражающими глазами, один из коротких рукавов его рубашки просто свисает, из чего следует вывод, что рука оторвана просто с корнем. Мертвец вытягивает оставшуюся руку, чтобы прикоснуться к плечу Генри, но тот резко отпрыгивает назад, не желая ощущать скользкое и холодное прикосновение…
— П-п-патрик… — произносит хулиган, заикаясь. За это он готов ударить себя, потому что заикание у него ассоциируется только с одним человеком. «Сраный заика. Уж подожди, я точно убью тебя и всех твоих друзей». — Патрик, кто сделал это с тобой? Кто… так изувечил тебя?
Мёртвый мальчишка даже не обращает внимания на этот вопрос, пропускает его мимо ушей («Может ли он вообще слышать меня?»). Он делает ещё пару шагов в сторону друга и всё-таки хватает его за плечо. Цепляется прямо-таки мёртвой хваткой (чёртов Тозиер расхохотался бы на этом моменте) и смотрит ему прямо в глаза. Это так пугает Генри, что он готов завизжать, как девчонка, но крик застревает в горле, а наружу вырывается лишь слабое мычание. Парнишка бледнеет так, что цвет кожи становится почти таким же, как и у Патрика, стоящего перед ним и прожигающего его немигающим взглядом, будто высасывающим всю душу.
— Прости меня, Генри, — наконец произносит Хокстеттер. Его голос больше похож на какое-то кваканье, хлюпанье, неразборчивый крик. На смесь всего этого. Генри вновь чувствует рвотный позыв, но в этот раз заставляет себя сдержать его. Сложилось такое впечатление, что ещё немного, и он просто выблюет свой желудок прямо в сточные воды. А что потом? А потом он будет стоять на коленях и пытаться найти бедный пищеварительный орган в грязи, дерьме, моче и прочем мусоре… — Прости, что так напугал и напряг тебя там, на пустоши. Но я знаю, что тебе понравилось. Он встал. Он был таким большим и крепким. Ты точно не хочешь, чтобы я взял его в рот?
Рука Патрика опускается с плеча на промежность и сжимает промежность сквозь ткань штанов от пижамы. Генри готов зарыдать, заорать, упасть в обморок. Даже, наверное, обосраться от страха. Он совсем не хочет терпеть это. Во-первых, он не педик. Во-вторых, это его друг,
(умерший друг Генри ты знаешь это ты же понимаешь что он блять мёртв ему оторвали руку боже что за чудовище сделало это с ним)
с которым они знакомы чертовски давно, который уже очень долго в его шайке. Который помогал ему с работой по дому и выслушивал то, как он материт своего ублюдка-отца. В-третьих… он реально мёртв. Сейчас перед ним стоит блядский труп, который уже начинает гнить и вонять, кожа которого покрыта трупными пятнами, тело которого скоро начнут объедать крысы. Если, конечно, не уже, но Бауэрс совсем не видит следов от их мелких, но острых зубов.
Генри пытается произнести что-то, но из груди вырывается лишь хрип, который звучит так, будто он курит по две пачки сигарет в день и всё время орёт, жутко напрягая своё горло. Он пытается сказать Патрику, чтобы тот отвалил нахуй и не трогал его, но не может произнести и слова. И тому это явно лишь нравится.
(а может ли трупу вообще что-то нравиться нет это абсурдно он же ТРУП В КОНЦЕ КОНЦОВ ОН ПРОСТО МЁРТВ)
Хокстеттер одним ловким движением спускает с Бауэрса пижамные штаны и резко толкает его к стене. Тот чувствует, как кожа его покрывается слизью и ещё Бог знает чем, так ещё и от удара звенит в ушах. Пользуясь его беззащитностью, труп резко опускается на колени перед ним. По самый пах он оказывается в сточных водах, но разве это будет волновать НАСТОЛЬКО мёртвого, как он? Нет, нихуя. Он даже не чувствует этого. Лишь обхватывает член Генри рукой и начинает ему надрачивать. Эрекция появляется, и совсем не важно, что прикосновения склизкой руки отвратительны настолько, что подкатывает очередной рвотный позыв, что хочется вырваться и наплевать на то, что несчастный орган оторвётся к чертям собачьим и останется в этой мёртвой руке, такой холодной, что не передать словами. Но Генри стоит на месте, потому что просто оцепенел. С места совсем не сдвинуться.
Патрик сразу же обхватывает головку члена губами
(боже они такие холодные и противные господи спаси меня я больше никогда не буду делать ничего что делал раньше)
и начинает поступательные движения головой, заглатывая всё сильнее и сильнее, проходясь по стволу языком, лаская каждую вздувшуюся венку и лаская своей отвратительной рукой мошонку, надавливая кончиком языка на уретру… От страха Генри даже не может получить удовольствие. Этот чёртов труп, сидящий перед ним на коленях, наполовину погруженный в сточные воды, делает умопомрачительный минет, но разве можно насладиться им? Это его друг (бывший друг), это парень, ЭТО ТРУП.
Вдруг Патрик смыкает на головке свои зубы и резко дёргает головой назад, отрывая её. Бауэрс кричит и опускает дрожащие руки к своему члену, обхватывая его руками и подставляя под него ладони, будто надеясь собрать в них всю вытекающую кровь.
— Блять, блять, БЛЯТЬ! — воет мальчишка, сходя с ума от боли и ещё большего испуга. Он отрывает взгляд от раненого органа и смотрит на поднимающегося мальчишку. Тот выплёвывает оторванную головку члена и вновь приближается к орущему Генри. Он улыбается, но улыбка эта уже не кажется настолько привычно безумной. Это хищный оскал, что совершенно не похож на человеческий. Рот мертвеца открывается, а потом начинает увеличиваться, вперёд выступает по меньшей мере по три ряда длинных острых зубов снизу и сверху. Оторванная рука вырастает заново, но выглядит она совершенно по-другому. Длинная, бледная, а вместо нормальных ногтей какие-то жуткие когти, загибающиеся на концах. Бауэрс даже дёрнуться не успевает, как эти челюсти смыкаются на его горле, а руки хватают его за запястья и резко тянут в разные стороны.
Из груди парня вырывается жуткий крик. Из горла прямо в пасть чудовища хлещет кровь, руки отрываются и улетают в разные стороны, исчезая в сточных водах среди кучи помоев. Существо поднимает свои лапы (мгновенно преобразовалась и другая рука) и впивается острыми когтями в его щёки, прорывая их, а потом медленно достаёт смертоносное оружие, будто наслаждаясь этим.
Силы покидают Генри. Он обмякает и начинает опускаться на колени, но Оно теперь уже вонзает когти в грудную клетку, не давая ему упасть. Перед тем, как провалиться в бесконечную темноту, хулиган видит перед собой измазанное в крови лицо Патрика. Он улыбается, но совсем не так, как при жизни. Эта улыбка выглядит… нежной? Да. В этот раз она действительно нежная.
— Прости меня, Генри...