По ступеням Ми минора

Ноябрь как всегда непреклонен и встречает меня холодным промозглым ветром, забираясь под куртку, заставляя засовывать руки в карманы, сжиматься всем телом и как можно скорее искать укрытия в теплом помещении. Вообще, мысль о том, что люди уходят, только что бы куда-нибудь прийти, пусть даже к себе домой, засела в моей голове довольно на долго. Ей даже удалось отодвинуть музыку в наушниках на второй план так, что я пропустил песни три-четыре точно, и конечно забыл о маминых указаниях. Кстати об этом: вернувшись из школы, я получил обед в виде котлеты с пюре, а так же ненавязчивые рассуждения о том, что я не думаю об учебе, что нужно усерднее заниматься, и что мне якобы мешают дополнительные занятия. Когда я покончил с едой, мама сделала вывод из собственного монолога и решительно заявила: — Ты должен выбрать одно из двух: или музыка, или спортзал. И вообще-то кризис на дворе, а на эти твои хобби уходит слишком много денег. — Довольно сильное, знаешь ли, заявление для человека, который только что поел. — Не спорь с матерью. Так, ну ладно, давай, собирайся, а то опоздаешь. Что тут скажешь? Предстояло сделать нелегкий выбор. Из семнадцати лет своей жизни я десять посвятил спорту. Два года футбол, затем плаванье и оставшиеся шесть лет — тхеквондо. Все это время я где-то внутри чувствовал непреодолимую тягу к музыке, но отец был против и велел маме не попустительствовать. В детстве я частенько из-за этого страдал, не понимая причин, но на шестнадцатилетие в хлам пьяный отец объяснил трезвому мне, что безумно боялся сына-педика и был твердо уверен, что занятие музыкой окажет на меня свое пагубное гейское влияние. На следующий день, с утра по-раньше я стал объяснять отцу всю суть ориентации, но он с матом отправил меня в аптеку за цитрамоном, уверенно вложив в руку косарь и так же уверенно пообещав, что: "отправит меня тренькать на чем я там хочу, если смотаюсь туда-обратно за десять минут". И в последствии действительно отправили заниматься гитарой к какому-то знакомому знакомой маминой подруги детства, к дому которого я сейчас и направляюсь, несмотря на ноябрь с его недружелюбным холодком. И выбор вроде очевиден, ибо спорту как-никак подарено уйма времени и сил, но что-то все равно мешало. Я только-только выучил первые аккорды, начали получаться простые мелодии без запинок. И что? Все бросить? Из этих нехороших мыслей меня вырвала внезапно возникшая перед носом знакомая дверь. Забавно, а ведь я, получается, набрал номер квартиры, ответил, поднялся на лифте и ничего из этого не помню. Странно. Странно и смешно. Не в первый раз уже. Я вошел в квартиру, попутно закрывая за собой дверь. — Здравствуйте, Дмитрий Владиславович! — Здравствуй, здравствуй, Женя,— доносится откуда-то с кухни. Не знаю, почему называю его по имени отчеству, ведь ему явно двадцать — двадцать пять лет, не больше, но с другой стороны он все-таки мой преподаватель. Снимаю гитару со спины и ставлю к стене. Поворачиваю голову направо и вижу свое отражение, не меняющееся день ото дня: встрепанные темные волосы, заспанные глаза и синяки под ними. Я успеваю снять ботинки, когда Дмитрий Владиславович появляется в коридоре, прямо передо мной. — Ну что, как успехи? Занимался дома? — Занимался, да только не очень получается, —он смотрит на меня с укором. Не дурак ведь, видит, что я ни черта дома не делал. Дмитрий Владиславович вздыхает и мы идем заниматься. Комнаты всего две: кухня и спальня. Ну, то есть там как бы кабинет, но с кроватью. — Эх, Женька, способный ты парень, да только ленивый очень. Гитару свою не забудь, —вот тут он совершенно прав. Я всегда был лентяем, но учился неплохо и пороком свою лень не считал. Скорее, воспринимал ее как нечто само собой разумеющееся. В спальне свет всегда приглушенный, включена только настольная лампа и экран монитора. Я сажусь на любезно предложенный стул, вынимаю гитару из чехла, краем глаза наблюдая за учителем. Он стоит перед зеркалом и заплетается. Забирает светлые длинные волосы в низкий хвост. Природа наградила его прекрасными локонами. Он, должно быть, покупает какой-то дорогой шампунь и явно гордится своей шевелюрой. Мне с самой первой встречи безумно хотелось этот хвостик потрогать но, не смотря на то, что занимаемся мы несколько месяцев, не было возможности хорошенько рассмотреть его, не говоря уже об остальном. Не красиво все таки пялиться на людей и лапать их за волосы. Неприлично это. Даже если очень хочется. — Ну хорошо. Что мы на прошлом занятии делали ты помнишь? —мне становится немного стыдно и я судорожно начинаю вспоминать. Ну же, давай... — Мы проходили... Мы остановились, — не хорошая пауза. Что-то там было про... — На трех видах минора, вот! —порой я говорю громче, чем следовало бы и это как раз тот случай. — Да, молодец. Итак. Существует три вида минора: натуральный, гармонический и мелодический. Натуральный минор совпадает с параллельным мажором и..., —ох, да кому эти миноры нужны. Нужно просто посидеть тихонечко, покивать. Теория от занятия занимала не больше десяти минут, а потом начиналось что-то на подобии практики и обычно проходила легко. Однако сегодня эти десять минут тянулись ну просто убийственно долго ибо слушать я не хотел, а смирно сидеть как обычно мне мешал хвост. О да, сегодня выдалась редчайшая возможность рассмотреть это чудо. Дмитрий Владиславович сидел ко мне полубоком и что-то писал маркером на небольшой белой доске. Светлые пряди лежали аккурат между лопаток, только парочка из них выбилась и была довольно мило убрана за ухо. Учитель все рассказывает и рассказывает, но мои мысли только об одном, и рука уже тянется сквозь предрассудки, рамки приличия и моральные нормы. К нему. Пальцы обхватывают резинку в кольцо, затем рука уходит вниз и зарывается всей пятерней в безумно мягкие волосы. Никогда таких волос не трогал. Ни разу за всю жизнь. Открытие собственных фетишей, не иначе. Только сейчас понял, что улыбаюсь как умственно отсталый. — Женька, —он вздрагивает от неожиданности, прерывается на полуслове. Что ж, его вполне можно понять. —Ты... Чем ты занимаешься вообще?! Он, явно негодуя, поворачивается ко мне, взглядом требуя объяснений. — Дмитрий Владиславович, а у вас кончики ушей покраснели. И щеки, —это на самом деле было очень заметно и безумно забавно выглядело потому, что цвет лица у него обычно бледный, не сказать, что нездоровый, но все же. — Убери свои грязные руки от моих волос, —учитель говорит слишком спокойно и это слегка напрягает. —Ты меня совсем не слушаешь, зачем тогда приходишь? —он раздраженно дергает плечами, выпрямляется и я четко и ясно вижу в его глазах праведный гнев. Это смущает, если честно, поэтому не нашлось лучше выхода, чем невнятно пробормотать, опустив глаза в пол: — Простите, я не знал, что вам это не нравится... и я, ну просто... — Ладно, успокойся, —трюк с нашкодившим малышом и милым внешним видом работал в восьмидесяти процентах случаев и сегодняшний не был исключением. Дмитрий Владиславович купился и, видимо, что бы успокоить, погладил меня по голове. Спокойно, ласково. Просто погладил. Меня так часто мама гладила. Но что-то новое в этом определенно было. Хм — Дмитрий Владиславович... — Ммм? — А можно я один вопросик не по теме задам? Он глупый немного, просто и... — Да задавай уж, раз отвлеклись — Скажите, а как понять что ты гей?, — я поднял на него глаза и увидел то, что, собственно, и ожидал. Удивление во всем его многообразии с львиной долей испуга, аккуратно посыпанное непониманием. Его как будто головой в этот сливочный торт окунули. Хех, всегда нравилось вызывать подобную бурю эмоций на лицах людей. — Кхм, Евгений, я совершенно не понимаю, почему ты эти свои вопросы глупые задаешь, —а попытка строго мне ответить была, что похвально, но вот под конец что-то совсем замялись, мдас. — Ну вы же разрешили не по теме, вот и задаю, —прошептал я громким заговорческим шепотом и пододвинулся чуть ближе. Но он не глупый, линию моего юмора уловил и поддержал, а потому тоже двинулся ближе и проговорил: — Интерес к биологии это замечательно, но, боюсь, вы обратились немного не по адресу, —хорошая шутейка, не плохо. Смешная даже немного. Да только я не шутил. И в доказательство этого прижался к его губам, наивно надеясь, что именно так нужно целоваться. Впрочем мне довольно быстро показали, как это делать правильно. Я даже понадеялся на продолжение, ведь вопрос все еще оставался открытым и нужно было каким-то образом решать проблему ориентации. Но он отстранился быстро и гневу его явно небыло предела. — Ты что себе позволяешь, маленький засранец?! — Ругаться при детях нехорошо — Приставать к учителям нехорошо! — Ой, какой вы вредный, ужас просто. Я же не специально, —ой, как удобно, что он сидит на кровати, а я на стуле. Одним резким движением опрокидываю его на спину, прижимаю к кровати и нависаю на ним. Восемь лет в спорте как-никак. Футбол не в счет. —Или специально., —улыбаюсь так, что самому страшновато. — У тебя гормоны что ли разыгрались? А ну хватит баловаться, —язвит, но я-то вижу в его глазах вполне оправданный испуг. Я рассказывал ему про тхеквондо и вообще о своих успехах в спорте. Он тогда посмеялся и сказал, что физкультуру всегда недолюбливал, но быть фаворитом среди девочек в школе ему это никогда не мешало. Что ж, не только девочек видимо. Готов спорить, что не я один подумывал о чем-то большем ибо черт возьми, он красивее практически всех моих одноклассниц. Да и как-то странно он краснеет — А может все же по адресу? Можно я вас в плечико укушу, а? —и тут он начал отступать. Я заметил это по тому, как перестали сопротивляться его плечевые мышцы и как расслабилось все тело — Зачем тебе это? Давай ты слезешь и мы спокойно продолжим занятие, как будто ничего не происходило? Ну, чего же ты хочешь? —боится. Боится, осознает, что я сильнее и пытается идти другим путем. Хорошо. — Хвостик я ваш помучать немножко хочу. С самого первого дня думаю о нем. Ну, может не только хвостик... Я снова прикасаюсь к его губам. Выходит куда лучше, чем в первый раз. Я чувствую, что он углубляет поцелуй и обхватывает руками мою шею. Признаться, я немного опешил от подобного, поэтому хватку ослабил. Дмитрий Владиславович этим воспользовался, вырвался, но вот уполз недалеко. Мы оказались ровно на середине кровати. — Ты точно этого хочешь? —вопросительно поднятые брови и карие глаза, хозяин которых видимо решил смириться, упрямо смотрели на меня — Да, —достаточно уверенно. Он приподнялся на локтях, лежа на спине, в то время как я устроился на его бедрах, чуть ближе к коленям, упираясь руками в его пресс. А говорил, что спорт не любит. — Ты же понимаешь, что твой папаша меня прикончит, если узнает? —ого, да он готов сдаться. Тогда нужно действовать незамедлительно. Я упираю руки в покрывало и наклоняюсь к шее. Он слегка дергается и начинает слегка отступать под моим напором. Миллиметр за миллиметром и вот руки не выдерживают и их обладатель падает на спину. — Значит он ничего не узнает, —и я наконец-то делаю самое главное: проклятая резинка летит ко всем чертям, мягкие локоны рассыпаются по покрывалу. Теперь он просто великолепен. — Димочка, —улыбаюсь и скорее всего выгляжу сейчас устрашающе. Не хватает одной маленькой детали. Мои зубы впиваются в нежную кожу его шеи и тело, успевшее стать безумно желанным за все это время, выгибается мне навстречу. Тихий вздох. Я начинаю судорожно расстегивать пуговицы на его рубашке... — Женя, Женя! Эй, ты что, уснул с открытыми глазами? А ну ка давай, просыпайся, —эх, какой знакомый голо... стоп, что?! — Эээа я... а я тут..., —мямлю что-то бессвязное, но мысли работают немного быстрее. Я. Только что. Изнасиловал Дмитрия Владиславовича. Мысленно. Во сне. — Тебе может водички принести? Как ты себя чувствуешь? —в его глазах такое неподдельное беспокойство, что мне даже стыдно. — Да нормально, не знаю, просто что-то... — Пойдем на кухню, я чаю тебе налью Мда, я бы наверно тоже очень на его месте испугался. Пока учитель наливает чай, я снова смотрю на его золотистый хвост и подволоски, непослушно из него выбившиеся. Забавно. А я ведь почти с ним переспал. — Не знаю, поговори с родителями. Не думаю, что от похода к врачу станет сильно хуже, а ведь это может быть серьезно, —он садится напротив и ставит передо мной чашку. Мне ничего не остается, кроме как тихонько кивнуть и уставиться на струйки дыма, поднимающиеся от темной жидкости. —Никак не пойму, что ж тебя так утомило? — Знайте, подниматься по ступеням Ми минора довольно сложно. — Ну да, понимаю, —он как-то слишком грустно усмехается — Нет, вы не думайте, я продолжу заниматься. И... И обязательно все ступени преодолею. Вот! —Эх, Женька, Женька. Ты ведь меня совсем не слушал, —он снова улыбается и треплет меня по голове, взъерошивая волосы. Я тоже улыбаюсь в ответ. Но занятие не вечно, я и так задержался и, что бы мама не волновалась, как можно быстрее собрался. Когда мы прощались, Дмитрий Владиславович пожелал мне как можно скорее добраться домой, и именно тогда я окончательно понял, что десять лет спорта вполне достаточно и что свой выбор я сделал.