***
В последний день перед началом тура они вполне ожидаемо набухиваются. Ехать в тур насухую — не дело. Но разлёгшись на диване между Мироном и Ромкой — вклинился таки — Олег испытывает некоторое злорадство: кому-то завтра будет не очень весело в автобусе. Мирон и Рома умудряются переговариваться через него и того и гляди отправят его смотреть «Спокойной ночи, малыши» и баюшки. — Ээй! — Олег решает подать голос, напомнить о себе, он всё-таки ещё тут, блять, и даже умеет разговаривать. — Вы мне хотя бы фотки его присылайте. — Он добавляет в голос плаксивости. — А то ведь загнусь от тоски нахуй. Все смеются, Ваня с важным видом кивает: — Будет сделано! Рома говорит: — Ты такое ебобо, Олежа, — и кладёт голову ему на плечо. Олег собирается домой часа через два, пьяно возражает пытающимся оставить его с ночевой, и замирает, холодея, слыша Мироново: — Закажите такси кто-нибудь! А ты чего? Оставайся. Порой Олеговы внезапные и совсем уж беспричинные приступы ненависти пугают его самого. — Не, — Рома качает головой — домой. Мирон — охуенный чувак, Мирон помогал им дохуя раз, Мирон — друг, напоминает себе Олег, пока тварь внутри него всё ещё хочет уебать Мирону по улыбающейся физиономии. Дерьмо.***
И тур начинается, летят дневники, видосы фанов, обещанные фоточки от Рудбоя, восклицания ребят в их чатике. Олег просматривает всё, что хоть как-то относится к туру и околотуровой жизни. Рома в этой круче боевой кипучей явно чувствует себя как рыба в воде. Олег чувствует себя хреново. Он уже знает, что будет дальше, неясно только, когда Рома скажет ему, что уходит из группы — во время тура или после его окончания. Рома звонит почти каждый вечер. Иногда ночью, когда по разным причинам соображает хуже. В отличие от Олега, он пока не в курсе своего ухода. Тур продолжается. Жизнь тоже.***
— Нехило, — говорит Олег, прижимая трубку плечом к уху. — У меня тут, если что открыта фотка. Которая с вашей крайней вписки. — Та, где у меня на щеке член нарисован? — Ромка хрипло смеётся. — Видел. Паскуды. — Ром… — Олег молчит несколько секунд. — Не, я, конечно, тоже мастер, но я всё равно не понимаю, как вы там ещё умудряетесь… — Завали, — прерывает его Рома. — Я понял, о чём ты. Поэтому даже не продолжай, мне хватит и Мирона. — А что Мирон? — в груди что-то дёргается. — А Мирон любит поиграть в Мэри Поппинс, — тянет Рома. — Только я уже большой мальчик и хожу без зонта. — Ты такими темпами загнёшься к концу тура, — упорно говорит Олег. Рома смеётся. — Ну должен же когда-то? А на здоровье срать, всё равно его нет. — Мне не срать! — вырывается у Олега, и он тут же пытается перевести всё в шутку. — Кто мне альбом сводить будет? — Найдёшь нового битмаря. Не еби мне мозги, Олежа, лучше расскажи, как там альбом. Он рассказывает. Телефонная трубка раскаляется, влажные волосы начинают прилипать к уху, Олег ставит режим громкой связи и кладёт телефон на подлокотник дивана, сползая ниже по сидению. Они прощаются только когда на улице становится совсем светло, и Рома с зевком говорит, что поспать хотя бы пару часов жизненно необходимо, иначе Мирон лишит его этой самой жизни. Почему-то сейчас Олега не корёжит от упоминания Мирона.***
В гримёрке накурено, душно, шумно, у любого цивила голова начнёт болеть спустя пять минут после нахождения здесь. Олег чувствует себя ребёнком, попавшим на вписку. Он на автомате пожимает руку Мирона, обнимает налетевшего на него Порчи. — Олежка, — Рома появляется как из ниоткуда, обхватывает его своими ручищами со спины, кладёт голову на плечо. Он определённо под чем-то и напоминает сейчас Олегу большого кота — ещё чуть-чуть и замурлычет. Олег никогда не чувствовал себя настолько чужим среди этих до противности знакомых людей, сейчас перебрасывающихся какими-то понятными только им шуточками и историями. Если Рома отойдёт на него хоть на шаг, Олег взвоет как ребёнок, выпустивший мамину руку в толпе в гипермаркете. Но Рома не уходит, он с размаху садится рядом с Олегом, приваливается к его боку, смеётся над очередной историей про какую-то девку, ломившуюся ночью в номер Рудбоя, вставляет свои ремарки. В гримёрке на самом деле есть ещё свободный диван.***
Тур наконец-то заканчивается. Рома выглядит заебанным по самые гланды, но в целом вполне довольным жизнью. У него всё ещё отходос, кипучая активность так и прёт, добрая половина Олеговых черновиков превращается в бумажные самолётики и отправляется с балкона навстречу всем ветрам. — А в конечном итоге ты съебёшь от меня к Мирону, — не выдерживает Олег в один из вечеров, и пытается усмехнуться, чтобы его реплика выглядела хотя бы не так жалко. — Нахуй мне Мирон? — Рома отрывается от экрана ноутбука и смотрит на Олега поверх сползших на нос очков. Олег жмёт плечами. Он думает: был бы трезвым — вообще бы рот не раскрывал. Но теперь что-то словно подзуживает сказать больше. — Ну бля, это ж Мирон. Перспектив больше, бабла, — и опять этот дебильный смешок, который должен был… но не сделал. — Уебать бы тебе, — совершенно серьёзно говорит Рома — да вставать лень. Он вновь утыкается в экран ноутбука. — И тогда я понял, что тогда я ничего не понял, — бормочет Олег, чувствуя себя человеком, только что сделавшим открытие мирового масштаба. И начинает смеяться. Рома запускает в него диванной подушкой, бубня что-то про пса брехливого. Олег обнимает подушку и подползает ближе. Его самое главное открытие уже сделано, а вот другое, маленькое, для себя, нужно ещё обдумать. Но это всё потом, главное — сейчас. Сейчас слишком хорошо.