Я сам наношу тебе рану, Которая украсит твоё тело Нежно посыпаю её солью, Чтобы она стала ещё красивее.
Она была связана — нити оплетали всё её тело, но он не видел прежде ничего прекраснее этого. Её полная грудь качалась в такт его движениям, а он лишь громче смеялся, сильнее толкаясь, глядя на то как нити, созданные с помощью фрукта, оставляют раны на прекрасном теле танцовщицы, которые становились всё глубже с каждым новым толчком. Ей было больно и обидно от своей же слабости. Брошенная, никому не нужная женщина. Она лишилась всего. Дома, статуса, отца и любимой старшей сестры, которая умерла от рук того, кому Виола сейчас подчиняется. У неё ничего не осталось, кроме едкой усмешки Джокера каждый раз, когда тот видит её. Она не жалела о своём выборе, но казалось, что рёбра вот-вот треснут, потому что дышать было просто невыносимо. А он проникал всё глубже в её тело, наслаждаясь тихими всхлипами. Дофламинго резко замер, проводя рукой по спине девушки. Виола почувствовала холод ножа, что прошёлся по позвоночнику, оставляя после себя кровавый след.Мне нужно, Мне нужно снова причинить тебе боль. Мне так жаль тебя, так жаль. Мне нужно снова причинить боль, Потому что только она лечит.
Она такая хрупкая и беззащитная, что хотелось сломать её. Теперь не только морально, но и физически. Оставлять порезы, кровавые отметины на прекрасном теле, которые та попытается спрятать под одеждой. Виола захлёбывается в собственных слезах, боль — моральная и физическая — настолько сильна, что невозможно терпеть. Она слышит смех Дофламинго за спиной и от этого становится ещё хуже. Раны, оставленные ножом, не столь глубоки, сколь болючие. И бьют они не по телу, а по гордости.Я люблю твои шрамы Во всех их великолепии. Прелестный сувенир Создал я тебе.
Виола использует силу фрукта. Находит Ребекку, а затем отца, чтобы убедить себя, что всё это не зря, чтобы успокоиться. У неё почти получается, но новая порция боли не заставляет себя ждать. Дофламинго проводит ножом по рёбрам, нагибается ниже, обжигая своим дыханием шею и шепчет. Она силится разобрать, что именно, только это выше её сил и Виолетта пытается не слушать едкий шёпот Джокера, который, будто издеваясь, нагибается ниже, задевая губами мочку уха; шёпот становится громче, а толчки прекращаются. — Виолетта, — собственное имя звучит словно снег в жару, так непривычно и странно, — будто это и не её имя вовсе, — а ещё неожиданно, она даже не подозревала, что он может произносить её имя по-другому. Так нежно и проникновенно, без капли издёвки или презрения; так по-настоящему, что она ушам своим не поверила. Виола попыталась прижаться к нему сильнее, выгибаясь всем телом. Словно он не являлся тем самым ненавистным во всём мире человеком. Дофламинго улыбнулся, сжимая нити сильнее. Внезапные действия принцессы удивили и обрадовали одновременно. Он и подумать не мог, что на неё так подействует собственное имя.Ты кусаешь себя за язык И беззвучно терпишь боль, Ещё раз старым ножом Провожу по твоей коже.
За подобную слабость ей хотелось умереть. Ведь это уже можно посчитать проигрышем. Но Виоле кажется, что она проиграла давным давно. Ещё с того момента, когда только оказалась в его комнате. В той, которая раньше принадлежала её отцу. Нож прошёлся по шее, задевая плечи и остановившись где-то под лопаткой. Виоле хотелось кричать. Кричать громко, до боли в горле. Ей хотелось сбежать, куда-то очень далеко, возможно даже за пределы Гранд Лайна, не важно куда, только бы подальше от него. Она завидовала Ребекке. Ей не нужно было терпеть издёвки со стороны подчинённых Дофламинго, со стороны самого Дофламинго. Не нужно было терпеть откровенную неприязнь всех, до единого, членов Семьи. Пусть это её особо и не заботило, но от их отношения к ней, Виола всё больше и больше понимала, что прошлого не вернуть, а Дофламинго так просто не победить. Она завидовала Ребекке, потому что та была почти свободна. Она сражается в Колизее, сражается за свободу Дресс Розы, сражается за жителей. А ещё в ней была надежда, которую Виола утратила уже давно.Я сам пускаю тебе кровь И весьма осторожно режу кожу. И наслаждаюсь поцелуем лезвия, Которое делает тебя человеком.
Дофламинго проводит лезвием по груди и животу, возобновляет движения, входя так глубоко, что Виола давится воздухом. Он не спешит - у них ещё есть время, - сильнее надавливает на рукоять, от чего раны становятся глубже. Из раны течёт кровь, маленькими каплями капая на пол. И ей кажется, что на её теле нет места, где не побывал бы этот чёртов нож. Дофламинго начинает двигаться быстрее, приближаясь к концу. Уже через пару мгновений он останавливается, изливаясь в неё. Но Виоле почему-то не кажется, что всё уже закончилось. Завтра всё повторится снова. И так пока ему не надоест. А ей кажется, что ему не надоест никогда. Он выходит из её тела, убирает нити и бросает нож на пол. Не спеша одевается и всё это время смотрит на Виолу, не прерываясь. Ему нравится следить за её реакцией. Он ждёт, что она подымет нож и кинется на него или хотя бы расплачется, проклиная его во всех смертных грехах. Но этого не происходит. И поэтому Дофламинго фыркает, а затем, полностью одевшись, выходит. И только тогда Виола даёт свободу эмоциям, прижимает ноги к груди, обнимает их руками и плачет. Не очень громко, но она уверена, что Дофламинго слышит. Или не слышит, а просто знает наперёд, что так будет. Немного успокоившись, она натягивает платье, - ей больно, но сейчас это неважно - и уходит прочь, всё-таки это комната Дофламинго и оставаться в ней не хочется совершенно.***
На Дресс Розу прибыл корабль Мугивар. Дофламинго поручил ей разузнать у них информацию и она кивает, спешит покинуть его покои, но тихий голос останавливает и ей становится страшно. Но несмотря на всё, оборачивается и подходит к нему. И всё повторяется снова.И каждый раз, как ты видишь себя в зеркале, Твоё маленькое сердце так болит. На твоей коже ещё есть место, И я снова делаю то, что наводит на тебя ужас.
Ей предстоит обмануть Чёрную Ногу Санджи и она это делает. И читая его не совсем приличные мысли, почему-то понимает, что это и есть та самая надежда, которую она так ждала.