Жёлтые занавески.

Щелчок. Лампочка загорелась. Свет. Тихо. Мир будто вымер, впал в спячку, и лишь старая лампочка скрипела от перепадов напряжения, словно живая, мигая время от времени жёлтым светом. Ромашковый чай уже порядком поднадоел. От него тошнило. Казалось, будто если сейчас выпьешь ещё хоть чашку - наружу полезут цветы ромашки, щекоча горло своими лепестками. И чашка, полная чая, уже давно остыла, стоя посередь кухонного стола в одиночестве. Пакетик всплыл кверху брюхом, не желая тонуть, а упавшая в напиток бумажонка с маркой lipton'а, уже вся размякла и, казалось, если коснуться ее пальцем, растворится, подобно разваливающемуся кубику сахара. Уместной будет метафора, что комочек сахара подобен жизни, чистой и невинной, лишь только появившейся, что поглощает кофейная тьма зависти, гнева, гордыни... Или ромашковое спокойствие и умиротворение, благодетель. Это уже каждый сам по себе выбирает. Прошел неспешно, ступая по скрипящим половицами, к стулу напротив окна, за которым - лишь тьма. А здесь светло. Сел. Глаза слипаются. Мягкая дрема затягивает в свои сети, сковывая по руки и ноги, укладывая голову на своё плечо и сладко убаюкивая. Взгляд рассеянный хватается за желтые выцветшие шторы. Так хочется сдернуть их с петель и выкинуть в окно. Раздражают. Пестрые, но бледные одновременно, мерзко-жизнерадостные. Отвернулся от окна и подпер щеку кулаком. Тихо. Закрывает медленно глаза. - Хочешь кофе? - голос сзади заставил встрепенуться. Его обладатель обошел стол и, прижавшись к краю копчиком, смотрит на чашку остывшего чая, держа кружку, на краю которой виднелся кофейный след, оставленный губами. Сам вошедший весь пах кофейным напитком, будто был пропитан им, как бывает печенье пропитано молоком. - Хочу, - голос сорвался, еле слышно. Хриплый. Отталкивается от стола и подходит ближе, отодвигая ногой стул вместе с сидящим на нем. Скрип ножек о пол. Мерзкий. Аж закладывает уши. Кофейный садится на край стола, держа в одной руке кружку, другой хватает рубашку за грудки, грубо сминая ткань пальцами. Набрав в рот кофе, притягивает дремлющего к себе и вовлекает в поцелуй, заставляя разжать губы. Кофе перетекает из одной полости рта в другую, а после сливается по горлу вниз, обжигая. Горячий. Поцелуй тут же разрывается. Спящий проснулся окончательно и потряс головой, когда вновь его усадили за стул и придвинули к столу. И вновь остался в одиночестве, когда хлопнула дверь. Комната окружила, заключив внутри себя все: человека, мысли, мерзкие шторы, чашку чая. - Спасибо. Подхватив длинными пальцами ушко чашки, отпил холодный чай. Не тошнило. После горячего кофе - мерзлость чая даже больше успокаивала, нежели раздражала. Чай был вкусным, на удивление. Вновь полюбил ромашковый чай. А жёлтые занавески не так плохи в подобном освещении. Щелчок. Лампочка лопнула. Тьма.