Подари мне своё тепло

В холодной кожаной куртке, явно надетой не по сезону, стуча каблуками, Соня шла по тротуару, проклиная таксиста за то, что тот остановился на парковке, а не у места назначения. Дождь вперемешку со снегом и непонятная слякоть под ногами вряд ли могли радовать девушку в восемь вечера, когда дома ждал согревающий чай и мамино хрустящее печенье. Да, такое время года явно не для неё — Егорова мерзлячка ещё та. Но желание чувствовать себя комфортно в тёплой зимней одежде проигрывало красивым платьям, откровенным нарядам и объемным прическам, на которые натянуть шапку приравнивается к преступлению. Ещё несколько шагов и Соня, наконец, окажется в тёплом помещении. А дальше словно по сценарию: быстренько порадуется золотому конверту, мило улыбнётся, когда в нем окажутся все четыре фотографии, попрощается и упорхнёт домой пить горячий чай и смотреть выпуск с Голуновой, который ТНТ транслировал вчера и про который она по девичьей рассеянности забыла. Приятные мысли прервал телефонный звонок, когда она уже практически у входа. — Да, слушаю, — остановилась, переминаясь с ноги на ногу. Чертовски холодно. — Да, узнала, конечно. — Сонь, у нас проблемы: выбило пробки, или хрен его знает что. В общем, электричества нет, — голос одного из редакторов «битвы». — Мы не знаем, что делать. Ребята тут пытаются наладить. Съёмки переносим на час-полтора. — Ребят, вы смеетёсь? — Егорову одолевает истерический смех, когда она на секунду вспоминает о своих планах на вечер. — Я уже дверь открываю, ну. — Не наша вина, Сонь, — слова, от которых Соне уже не легче. — Езжай домой, я не знаю. Или дожидайся тут. Я убежала, не злись. На другом конце послышались прерывистые гудки. Егорова еще несколько секунд посмотрела в экран, после чего убрала телефон в карман и дёрнула дверную ручку. — Я час только до дома добираться буду, по пробкам этим, — пробубнила себе под нос, добавила пару-тройку матов и, кажется, успокоилась. — Как бы тут ночевать не пришлось. Войдя в помещение, девушка боялась сделать лишний шаг, чтобы не встретиться лицом с полом, споткнувшись обо что-нибудь в этом ни чем неосвещенном коридоре. К счастью, благополучно сняв легкую осеннюю курточку и сменив чёрные сапоги на красные лаковые туфли на высоком каблуке, девушка, подсвечивая телефоном, добралась до небольшой комнаты, в которой по обыкновению экстрасенсы ждут начала съёмок. Размеренный шаг, изящная походка — как жаль, что этого сейчас никто не видел. В комнате царила практически кромешная темнота, и лишь небольшая полоса света проникала сквозь стекла единственного окна. Перспектива провести здесь в одиночестве ближайшие полтора часа казалась для девушки весьма сомнительным развлечением. Однако вечер переменился на сто восемьдесят градусов, когда каблук за что-то зацепился. «Ну, пришло время шлёпнуться, этого следовало ожидать», — пронеслось у Сони в голове прежде, чем чьи-то крепкие руки обвили её тонкую талию. Крик, скорее даже — визг, раздался на весь особняк, оглушая, кажется, всех находившихся в нем. Девушка сама не поняла, чего испугалась: то ли собственного падения, то ли чьих-то рук и темного силуэта, который Соня слегка могла разглядеть уже привыкшими к темноте глазами. — Ну, оглушила, молодец, — бархатный и такой звучный голос, в котором Егорова услышала знакомый смешок. — Гецати, ты что ли? Черт бы тебя побрал, — сердце, казалось, выпрыгивало из груди, а тело медленно покрывалось мурашками от его тёплых рук, все ещё касавшихся её бёдер. Подумав, что неловкий контакт затянулся, Егорова сочла нужным поскорее отпрянуть, встав напротив мужчины в непринуждённую позу. — Что ты ноги-то свои здесь разбросал? Убиться можно. — Смотря, как ты вышагиваешь здесь, как по проспекту, я могу с уверенностью сказать, что если бы эта комната была в четыре раза шире, ты бы всё равно уткнулась бы в меня, — в голосе одна веселая нотка сменяет другую. Неужели вне камер сосредоточенного «каменного» лица просто не существует? — И это благодарность за то, что все твои кости целы? — Ну, допустим, если бы не ты, то и ловить меня бы не пришлось, — почувствовала, как разговор перерастает в её занудство, и тут же осеклась. Села рядом и ощутила, как её плечо коснулось его плеча. — Ладно, проехали. Ты как здесь? Тоже поздно предупредили? — Мой косяк. Не услышал звонок, — Константин чувствует приятный аромат её духов и констатирует: по этим цветочным ноткам он узнает её из тысяч. — Смотрела вчера выпуск? — спрашивает, но через тёмную пелену пытается прочитать в зелёных глазах ответ на совсем другой вопрос. — Нет, вылетело из головы, представляешь, — чернота, разделяющая Соню с Костей, начинала раздражать девушку. — Слушай, ну, может, тут хотя бы свечи есть? Ну, должны же быть, мы же, всё-таки, не в музей пришли. Тут всяко должны где-то валяться. — Допустим, свечи мы найдём, — Гецати озадаченно осмотрелся. — Зажечь их чем предлагаешь? Трением кремня о железную руду? — Ну, можно и кремнём, а можно зажигалкой, — парировала Егорова, победно улыбаясь. — Тебе какой вариант нравится? — Всё ещё куришь? — Да, Гецати, курю, люблю «Мартини», матерюсь, а ещё у меня сложный характер, — с каждой фразой Соня понимала, как далека она от его женского идеала. — И, ах, да! Моему будущему мужу со мной очень не повезёт, я помню! — А ещё ты злопамятная, — улыбнулся Костя. — Это была шутка, а ты приняла мои слова за чистую монету. Через несколько минут Костей и Соней было зажжено четыре свечи, и они, наконец, смогли разглядеть лица друг друга. Константин всматривался в девушку и каждый раз находил в ней что-то новое, что-то другое, интересное, загадочное. Как будто, отчаянно что-то утаивая, она с каждый днем раскрывается ему все больше и больше. Впускает его в свой мир, позволяет прикоснуться к чему-то очень личному, сокровенному. Её глаза — Боже, эти глаза! В них можно растворяться, в них можно тонуть. Лететь, словно сорвавшись с пропасти, и не бояться разбиться. — Ну, делись, Соня, — одна фраза, и мороз по коже, всякий раз, когда он произносит ее имя. — Нагадала тебе что-нибудь Голунова? Я слышал, она со всеми личные беседы проводила. Вопрос, заставший врасплох. Не предусмотрела ответ заранее, от чего сердце в панике забилось в несколько раз быстрее. — Да, ничего такого, — первое, что пришло в голову. — Дала несколько советов, как рациональнее использовать энергию. Как восстанавливать силы. Я не стала её задерживать, мы недолго говорили. — Это всё, что она сказала? — вот уж пристал, так пристал. — С Алибековыми так она минут сорок беседовала. — Да, это все, что она сказала, — терпеть не могла врать, но тут других вариантов для девушки просто не было. — Я же говорю, мы быстро поговорили. Ну, а что она ещё могла сказать? Рассказать про таинственную букву «К»? Ну, уж нет. К тому же, это даже как-то неловко ставить Костю в такое положение. Да и с чего, если «К», так сразу Костя? А если Костя, то не факт, что Гецати. Эти мысли бесконечным потоком лезли в голову девушки на протяжении всего времени, прошедшего с момента её разговора с Еленой Валерьевной. Может быть, сибирская ведьма вообще имела ввиду фамилию? Убеждать себя в том, что Гецати — её судьба, Соня считала не то, что бы бессмысленной затеей, скорее весьма опрометчивой. Зачастую воображение рисует далекую от действительности, вымышленную картину, которую мы сами хотим видеть. И становится больно, когда грезы и мечты разбиваются о реальность. Чья же здесь вина? Ваша собственная. В этих размышлениях Егорова видела истину. Неоправданные ожидания. Уж лучше не расчитывать ни на что большее, ни на что не претендовать, чем из раза в раз ощущать, как внутри хрупкий, собранный по крупицам мир рушится из-за собственных иллюзий. Буква «К»... Буква «К». Ну, это не мягкий знак, всё-таки. Жизни не хватит, чтобы перечислить все фамилии и имена, начинающиеся на «к». «И вообще, это больше похоже на бред», — каждый раз убеждала себя Егорова и каждый раз думала об этом снова и снова. — Ты знакома с Кириллом? — Константин поспешил прервать воцарившую тишину. — Друг, товарищ, знакомый? — Кирилл? Не знаю я никакого Кирилла, что за вопросы такие? — вопросительно взглянула на мужчину. — Почему ты спрашиваешь? — Ну, а, скажем, Кристофор? — победная улыбка медленно появлялась на его лице. — Или, я не знаю, Кондрат, может быть? — Гецати, ты спятил? Ты здоров вообще? Ты как себя чувствуешь? — Егорова засмеялась и, скрестив руки на груди, ждала хоть каких-то объяснений. — Какой Кондрат? Ты о чем? — Тогда чего ты постоянно сомневаешься, Соня? — наконец, пришло его время сказать все, что копилось на протяжении всего сезона. — Сомневаешься в своих силах, в белых конвертах, в себе сомневаешься зачем? Ты до сих пор ищешь сотни отговорок, пытаясь убедить себя, что буква «К» — это кто угодно, но только не я, — мужчина видел, как Егорова меняется в лице. — Да, я смотрел выпуск. Да мне и смотреть его не надо было — я и так всё знал. Все это не нужно, Соня, поверь. Если ты думаешь, что я такой неспособный на эмоции, бессердечный и холодный. То ты ошибаешься. Я не такой. — Я знаю. — Поверь, моего тепла хватит на нас двоих, — этот голос, в котором Соня растворялась каждую секунду, так нежно звучал, что она едва слышала его слова. Боролась с собой, чтобы не взлететь куда-то высоко, туда, где необъятно хорошо и тепло. Куда-то, где седьмое небо. В безграничную эйфорию. — Подари мне своё тепло, — Соня чувствует, как его рука касается её колена и поднимается чуть выше. — Подари, Костя. С каждой секундой сокращая расстояние, оба чувствовали, как сбываются самые заветные желания, сокровенные мечты. Она чувствует его руки на своих бёдрах. Мгновение, и Костя бережно обвивает её тонкую талию. Он готов закричать от счастья, когда его губы касаются её губ. Она готова кричать ещё сильнее, когда они смотрят друг другу в глаза, и поцелуй повторяется. Столько нежности и страсти, хрупкости и силы в одном моменте. Соня проводит по его спине и впивается в неё ногтями, когда мужчина подаётся вперёд и укладывает девушку на диван. Гармония достигла пика. Поцелуй, длившийся целую вечность. Сладость, растянувшаяся в бесконечность. Нет никого кроме них. Только двое. Он и Она. Соня и Костя. Её вечно холодные пальцы и Его постоянно горячие ладони. И его тепло, которое теперь они делят на двоих. Странные звуки, какое-то шипение, и свет, заставший пару врасплох. — Ребят, починили, настроили все! Соня поднимается и садится рядом с ним, с этого момента ощущая опору и видя защиту в его сильных руках. — Выключите свет, — просит Костя, и тут же натыкается на недоумевающий взгляд редактора. — Ещё на пару минут, выключите свет, — просит Соня, выдавая себя улыбкой. — Пожалуйста, несколько минут. Свет гаснет. И зажигаются сердца.