Тонкая нить лжи

Ханби очень любила небезопасный секс. В порыве дикого исступления её всегда манила острота ощущений. Вдобавок ей нравилось быть неподготовленной; казалось, такого рода непредвиденные действия могли вызвать гораздо больше удовольствия, чем заранее запланированный акт, если он, конечно, не был безумно желанным и ожидаемым, например, в те моменты, когда удовольствие приходилось откладывать на неделю из-за стабильного или внезапно капризного организма. Ханби привыкла доверять своему партнеру, зная, что тот так или иначе вовремя среагирует. Хотя из того небольшого числа мужчин, которых Ханби к себе подпустила, был и остается тот, с кем риска всегда было гораздо больше, чем хотелось бы. Для Ханби Ли Донхэ оказался самым желанным и внимательным любовником, о котором некоторые только и могли что мечтать. Хэ, будучи даже чертовски уставшим, оставался бдительным и контролировал процесс, всегда вовремя успевая предотвратить опасность. Он считал важным удовлетворить по возможности не только все свои желание, но и по максимум доставить удовольствие партнерше. И Ханби, благодаря его заботе и самоконтролю, всегда могла полностью отдаться будоражащим ощущениям, наслаждаясь чувственными поцелуями и довольно часто доходя до оргазма. С Хичолем же всё было наоборот. Хичоль всегда был конченным эгоистом. Для него важнее всего были его собственные ощущения, хотя видеть под собой дрожащую от желания девушку ему тоже приносило некое удовольствие. С Ханби он старался быть чуточку осторожнее, но всё-таки практически всегда на пике впадал в забвение. Именно поэтому презервативы или противозачаточные средства всегда должны были идти в комплекте с той, что решалась ублажить Хичоля. Несмотря на тот факт, что Хичоль неизменно стремился удовлетворить потребности собственного эгоизма, Ханби испытывала странное чувство блаженства, каждый раз заботясь о том, чтобы Хичоль обязательно впал в экстаз. Он научил её правильному обращению с собой, и видеть его затуманенные желанием глаза и слышать неконтролируемые стоны для Ханби всегда было важнее собственных ощущений. В конце концов, она научилась любить глазами — немалую роль в процессе для неё стал играл зрительный контакт и вожделенный вид партнера. Однако подпустить к себе Хичоля после того, что он учудил, оказалось очень непросто. Ханби уже не была той неопытной маленькой и послушной девочкой, которой привык её лицезреть Хиним. Она выросла и стала тоже весьма требовательной и своенравной. Донхэ научил её ценить себя и, не выходя за рамки приличия, ожидать от других должного отношения и внимания. А секс с ним лишь доказал, что Ханби тоже была способна к ярчайшим затмевающим всё и вся эмоциям. Хичоль, прекрасно осознавая свою оплошность и дивясь удивительному упрямству сестры, невзирая на негодующее чувство собственного достоинства, несколько раз приносил свои извинения перед Ханби, надеясь, что она сочтет его неаккуратность чем-то не столь опасным. Однако девушка дала заднюю и не подпускала к себе старшего брата довольно долго. Ханби, на самом же деле, волновало не только страстное желание добиться от Хичоля большей бдительности, но и сам факт её бесстрашной измены. Отключив некоторые чувства, Ханби не ощущала себя виноватой в том, что все-таки решилась поддаться влечению. Её бессмысленные метания привели к тому, что ей хотелось всего и сразу. А после того, как Донхэ опередил её совестную попытку поставить точку в их отношениях своим чрезмерно милым сюрпризом с предстоящей поездкой к морю, у Ханби исчезли все сомнения, что сейчас ей ничего не оставалось, кроме как наслаждаться этим сумасшедшим вниманием. Ведь она совсем оказалась неготовой к сопротивлению, а уж тем более к возможным потерям. В конце концов, изводящее сопротивление Ханби закончилось победным, жарким и неосознанно громким сексом на офисном столе Хичоля. Ханби, ждущая, когда наконец-то закончит играть Кюхён, чтобы вместе отправиться ужинать, и заглянувшая к старшему брату буквально на минутку, была сражена его дерзким обаянием. По правде говоря, Ханби жутко привлекал сосредоточенный и озабоченный делами вид Хинима. С его приездом она открыла в себе новую слабость к мужчинам при костюме. Стоило Хичолю сдаться и не включать глупую истеричку, как Ханби сама чуть ли не накинулась на него. Секс вышел довольно эксцентричный. Они очень сдержанно начали, чувствуя, что напряжение в их отношениях сильно мешает им вести себя как обычно. Хичоль, что сильно впечатлило Ханби, внезапно стал нежнее и даже следил за реакцией на каждое его избирательное прикосновение. Ханби была сбита с толку его вдумчивым и одновременно плотоядным взглядом, а не исчезающая фирменная ухмылка заставили девушку поддаться избитому желанию и даже испытать некоторое чувство сожаления. У Хинима всегда был туз в рукаве, который, пусть очень редко, Хичоль искусно применял. Его длинные пальцы порой могли творить такие чудеса…. Ханби однажды даже удалось преждевременно достигнуть зенита, что невероятно удивило не только обескураженную семнадцатилетнюю девушку, но и самого исполнителя. С тех пор умелые ручки стали его пусть далеко не тайным, но оружием. И в этот раз Хичоль, пытаясь побыстрее избавиться от странной неловкости, очень вовремя дал пальцем волю. Ханби же, теперь лучше зная себя саму и вовсе не стесняясь, в этот раз начала даже направлять порой слишком напряженные руки брата. Но уже вскоре эгоцентризм Хичоля взял верх, как впрочем, и он сам. Хичоль, жаждущий ответных ласк и собственного удовлетворения, а также по-прежнему негодуя бесчисленным и на его взгляд несправедливым отказам, уселся обратно к себе в кресло и вызывающе вздернул бровь. Ханби, усмехнувшись, намек поняла сразу и, немного погодя, поудобнее устроилась у него в ногах. Ханби чувствовала себя довольно неловко, ибо с Донхэ они подобным ещё как-то не занимались, но быстро избавившись от предрассудков, увлеченно занялась делом, тем самым вызвав первые заполонившие весь кабинет никогда нескрываемые стоны. Хичоль, судорожно вздрагивающей от сладкой истомы, жестко отстранил сестру, решив, что не готов так рано кончить, и усадил Ханби на стол, где немного погодя, в полной мере овладел ею, улыбаясь внезапной мысли, что страстно желает, чтобы этот треклятые отцовский стол сломался под ними. Ханби вышла из кабинета какой-то слишком смирной. По крайней мере, так показалось Кюхёну, который, досадуя на толщину стен и звонкость родственных голосов, решил утопить своё горя в бокале красного вина. Но поймав встречный пустой взгляд сестры, Кюхён лишь убедился в своих подозрениях. Качнув головой, он моментом допил остатки вина и, стараясь избежать звона, поставил бокал на стол. Лицо Ханби ничего не выражало — ни радости, ни сожаления, ни грусти. Она выглядела лишенной каких-либо эмоций. Кюхён даже на секунду усомнился, а не показалось ли ему, что еще какие-то пять-десять минут назад он отчетливо слышал блаженные стоны? Неужели она осталась настолько неудовлетворенной? Но тут Ханби, столь же внимательно наблюдавшая за мимикой любимого брата, усмехнулась. Девушка чувствовала себя уже не просто потерянной, а опустошенной, но в глазах всегда и во всем осведомленного Кюхёна ей неизменно хотелось выглядеть не такой жалкой. Ханби уверенно зашагала в сторону кухни, где Кюхён сразу же схватил бутылку давно открытого вина и пополнил свой и заранее приготовленный для Ханби бокалы. Ханби равнодушно приняла вино из рук слишком молчаливого брата и, смотря ему прямо в глаза, в несколько глотков осушила бокал. Кюхён не смог сдержать улыбки, но без каких-либо слов и уж тем более подколов протянул сестре свой бокал, который ждала все та же участь. Ханби глубоко вздохнула, ощутив как воздух со странной тяжестью ударился об напряженно растянувшиеся стенки легких, и шумно выдохнула. Алкоголь медленно стал растекаться по венам, приятно затмевая застрявшее и растущее в груди чувство отвращения. Ханби наконец-таки расслабленно улыбнулась и с теплом взглянула на Кю. — Готов? — Кюхён тут же попытался избавиться от присущего ему образа человека всегда блюдущего все самые откровенные (и иногда самой Ханби неизвестные) тайны сестры и, растянув губы в тонкую полоску, медленно кивнул в ответ. Ханби, скрыв все тревожные мысли за широкой улыбкой, ухватила брата за предплечье. — Тогда идём! Уж больно кушать хочется! — воодушевленно произнесла Ханби и утянула Кю за собой в прихожую.