***
Мороженое было вкусным. Нини взял себе с земляничным сиропом и орехами, а Кенсу взял ванильный пломбир с шоколадной крошкой. Кен всегда любил запах ванили. И от него самого всегда пахло ванилью…легко, ненавязчиво. Они сидели на деревянном мостике наслаждаясь закатом, подкатав широкие штанины и опустив ноги в теплую воду озера. — Знаешь, о чем я мечтаю, м? Чонин удивленно посмотрел на Кена. А тот не обращая внимания на взгляд друга, наслаждаясь дуновениями лёгкого летнего ветерка, прикрыл глаза. — Я мечтаю летать. И если уж человеку не дано летать, словно птице, то хочу быть летчиком. Нини рассмеялся. — Все мы мечтали в детстве быть летчиками. — А я и сейчас мечтаю. И от того, каким серьезными тоном это сказал друг, Чонину перехотелось смеяться. — Я уже подал документы в лётное училище. — Эй, а я?! — А ты всегда хотел танцевать. Нини покачал головой. Ох уж этот Кенсу! Неужели не понимает, что Чонину не хочется с ним расставаться?..***
— Ну, он всегда был серьезным. Очень серьезным. Иногда даже слишком. И любил небо, ветер… Любил чувство свободы, — Чонин посмотрел в окно, на падающий снег. — Знаешь, он всегда стремился ввысь.***
— Кен, это действительно ты?! Нини не мог поверить своим глазам. Мягкие и шелковистые волосы на голове Кенсу, к которым так любил прикасаться Чонин, были подстрижены практически под корень. Кен провёл рукой по ёжику волос на голове и широко улыбнулся. — А ты ожидал кого-то другого? Нини сжал друга в объятиях, отмечая что к запаху ванили добавился запах машинного масла. — Скоро начнётся практика, и я смогу наконец-то подняться в небо! От восторга, с которым Кен это произнес, у Нини что-то внутри сжалось. Неужели он не читал газеты? Хотя, наверняка не читал. Тогда бы он знал, что это вовсе не учебная практика…***
— Мне всегда было удивительно…как такой серьёзный человек как он, может быть таким наивным. Иногда мне казалось, что передо мной стоит старик, многое повидавший в этом мире, а иногда казалось, что передо мной стоит ребёнок, восхищающийся любой мелочи: облаку в форме сердца, светлячкам в банке, божьей коровке на руке… Мы были разными.***
По лицу Чонина стекал пот, но он был вне себя от восторга. Ему впервые дали ведущую партию в балете и он попытался выложиться на все 100%. Он стоял, наслаждаясь аплодисментами, держась за руки с остальными. Нини вглядывался в зал, надеясь увидеть родную фигуру, но… Кена не было. Позже, сидя в гримерке, он надеялся что среди восторженных зрителей, желающих лично отдать цветы в руки Нини, будет Кенсу, но…его не было. Позже, забрав почту и зайдя в свою квартиру, он надеялся на письмо от Кена, но…его не было. Зато, было другое. Конверт из победившей бумаги, без марок, но со штампом, какой ставят на письма пришедшие с фронта. Руки Нини затряслись. Два года он ждал, когда война закончиться, когда сможет лично, а не в письме, сказать как он любит Кена…не только как друга. Эти два года только мысль о возвращении Кена давала ему силы идти вперед. И вот, сегодня был день победы, день окончания войны. А ему приходит это письмо, смысл которого доходит до Чонина с опозданием. Кен не вернётся. Кен пропал без вести. Ещё три месяца назад.***
— Он был храбрым. Знаешь, у него был шанс избежать фронта. Дядя Ким… Ты ведь помнишь дядю Кима?.. Да… Он предложил устроить Кена редактором в газету, но этот храбрец отказался. Ему хотелось парить…словно птица, хотелось Родину защищать. — Чонин вздохнул и отпил немного крепкого чая, ощущая горечь во рту. — Тогда мне понадобилось несколько дней, что бы узнать что случилось… Его самолёт нашли разбитым в дребезги на берегу реки. Но не нашли тела…или хотя бы того, что от него осталось. Он исчез. Собеседница Нини вздохнула. Уже больше двадцати лет её сердце болит при одном лишь взгляде на сына. Потеря этого Кенсу изменила её мальчика. Нини стал лишь подобием себя прежнего. Он даже не смог заставить себя выходить на сцену. Не мог. Не хотел. Не видел смысла. Чонину было 40 лет. Он был успешным бизнесменом, имел деньги, машины, дома по всему миру. Но не любовь. Её сын был одинок и не стремился это как-то исправить.***
Нини вышел из ресторана поздно, на улице уже потемнело. Но настроение у него было приподнятым. Он заключил выгодную сделку и теперь можно было несколько дней отдохнуть. Подойдя к своей машине, он увидел стоящую рядом с ней фигуру. Незнакомец был немного ниже Чонина, одет во все чёрное. И это натолкнуло Нини на мысль, что этот человек может быть… К примеру, грабителем. — Не хочу больше быть летчиком, Нини. Кожаный чемодан выпал из рук Чонина. Дыхание перехватило. А незнакомец, повернувшись к Нини лицом, широко улыбнулся. Двадцать лет практически не изменили его. Кен был прежним: те же темно-коричневые шелковистый волосы, что и до училища, те же огромные наивные глаза. Только лукавые морщинки в уголках этих глаз стали немного глубже. Чонин представлял себе счастье именно так: квадратная улыбка Кенсу и лёгкий запах ванили.