Часть 1
6 декабря 2017 г. в 12:16
Вечер сменяется ночью — которой по счету? Ватная тишина обступает со всех сторон, лишь привычно попискивает аппарат жизнеобеспечения, успокаивающе мигая зелеными огоньками.
Самообман.
В июне он почти верил, что справится. Что знает, что делает. Что их сил хватит, чтобы противостоять — Ему.
Но силы таяли, как сахар в стакане с кипятком.
К середине августа уверенность ушла, остался только горький ком в горле и резь в глазах.
И Соукен.
Старик все чаще смотрел укоризненно, шевелил губами — будто хотел сказать что-то, но не решался.
Что тут скажешь? И так все ясно. Он уже сдался.
Еще много лет назад.
Аусвеллен лишь добил его. Несмотря на чистую кровь.
Сентябрь слился в монотонное бесцветное марево. Ни мыслей, ни чувств. Все осталось где-то там, далеко. Здесь — только он, один — против мира. Лишь проросшее насквозь, до зубовного скрежета, упрямое — не отдам.
Весь мир — за кадром.
Едва различимый скрип двери. Шаг. Еще шаг. Рюкен нехотя оглядывается. Соукен. Кто же еще. Равнодушно кивает — на удивление он уже не способен.
— Остановись.
Голос Соукена отдается в висках тупой болью. Рюкен угрюмо молчит.
— Ее не вернуть, и ты это прекрасно знаешь.
Непримиримый острый взгляд поверх очков, страшная кривая усмешка.
— Это все? — Рюкен демонстративно поворачивается спиной. Ему нет дела до старика и его слов.
Взгляд упирается в зеленую неровную строку на мониторе. Против воли из груди вырывается вздох, до отвращения похожий на всхлип.
— Спасать нужно живых.
Рюкен с яростью оборачивается — и, пошатнувшись, хватается за спинку кровати. Перед глазами плывут противные бледные круги.
— Ты на себя посмотри! На что ты стал похож… — как иллюстрация к словам Соукена, в стеклянной двери отражается изможденное бледное лицо с глубоко запавшими глазами.
— Зачем ты пришел? – хриплый, срывающийся голос. Он сам его не узнает.
— Остановить это безумие.
Рюкен молчит — к чему тратить силы на бессмысленный спор? Их и так ничтожно мало. Несколько неверных шагов, опереться на подоконник, закурить...
Во взгляде Соукена безмерная горечь.
— Рюкен, у тебя есть еще Урью. И ты нужен ему.
Тонкий писк аппаратуры — он все еще справляется. Пока. Пока хватит сил.
Это не может длиться вечно. Ты не бог. А я — больше не стану помогать тебе. Катагири мертва. Признай это и отпусти.
— Убирайся. — Злой упрямый прищур, тихий ровный голос.
Соукен, с сожалением покачав головой, направляется к двери, но, взявшись за дверную ручку, оборачивается:
— Прости.
Рюкен молча смотрит вслед. Он понимает.
Он сдастся только через четыре дня. Но не простит. Никогда.