Прощай

      Когда ты спросишь меня «За что?», я смогу только улыбнуться. Каждый раз, глядя в твои глаза, я вспоминал тот залитый вечерним солнцем миг, когда ты стал моим. Единственный миг, когда я не мог тебя потерять, ибо только-только обрёл. Возможно, это были счастливые мгновенья моей, но спланированной кем-то другим, жизни. Самые счастливые. Иначе я не помнил бы столь отчётливо, как ветер путал мои волосы, как сам солнечный свет точно полнился музыкой, как кровь гнала по венам силу, как высоко над нашими головами, указывая путь, взмывала гордая птица. Как забыть твой взгляд в миг, когда я впервые коснулся твоего лица? Возмущение. Изумление. Восхищение. Вот что прочло в твоих тёмных глазах моё сердце. Я был горд, что теперь ты со мной. Разве ты жалел, что следовал за мною? Разве моя мечта не ослепила и тебя хотя бы на время?       Я искал твоих глаз в разгар самой жаркой битвы, я следил за тобой и знал - даже смерть не сумеет забрать тебя у меня. Ты мой. Мой! И только! Тебя вели ко мне звёзды. Толкала невидимая могущественная длань. Я был уверен в тебе. Беспрекословность твоих деяний, возложенная к моим ногам, уничтожила все сомненья. Ты не задавал вопросов. Ты был тем, кто понял мой замысел лучше прочих. Я верил, что мой путь стал твоим, но чем трепетнее искал тебя взглядом, тем больше забывал, куда этот путь ведёт. Ты был миром, что почти затмил царство, ждавшее впереди. Только ты мог спасти меня от мечты, но предпочёл искать свою собственную.       Ты был рядом достаточно долго, чтобы я мог увериться – так будет всегда. Когда ты отравил собой мою кровь? Как случилось, что среди множества утрат стальной воле недостало прочности выдержать потерю всего одного человека? Упасть в шаге от заветной мечты – экая нелепость! Это не я! Это не со мной! Этого не может быть! Я думал, что не смогу забыть хруст снега под твоими ногами, когда ты направился прочь. Треск разбитой веры в нас. В товарищество. В общность. Твой побег был столь же неожиданным, холодным и неестественным, как дождь посреди зимы. Ты уходил ночным татем. И если ты не предал меня, почему я чувствовал себя преданным?       Дальше не было ничего кроме боли. Что заставляет жаждать смерти больше: страдания тела или муки души? Я не знаю ответа на этот вопрос до сих пор, ибо страдание свилось в крепкий жгут, не позволяя отделить одно от другого. И всё же... всё же… Лучи вечернего солнца горели в памяти ярче самых ослепительных вспышек боли. Музыка спешащего на покой светила звучала громче криков. Иглы, калёное железо, лезвия… Нет! Только тёплый, мягкий свет! Только твой изумлённый взгляд! Хрупкий кокон, укрывший меня от безумия. Золотой свет, пронизавший тьму вечности. Интересно, чем ты был занят, когда мне рвали ногти? Что делал, когда моё тело уродовали умелые руки ката? Искал свою мечту? Ты нашёл её? Я понимаю. Никто не понял бы лучше. Надеюсь, твоя мечта стоила того, чтобы принести меня в жертву.       Знаешь, когда вдоволь напьёшься яда разбитых надежд, теряешь связь с жизнью. Один миг, и тебе больше нет места в мире, что будет существовать и без тебя. Но хуже признания собственного бессилия только жалость в глазах тех, кто следовал за тобой. Лучше смерть! Можно ли называться человеком, когда на костях не осталось плоти? Как вести за собою агнцев, коль нет языка, чтобы отдать приказ? Какое царство завоюешь и подаришь уверовавшим в тебя, когда не можешь сжать рукоять меча, не в силах поднять руки́? Что ты такое, когда суть твоего существования – первобытный страх, а имя тебе – беспомощность? Разве это не смешно до абсурда – вчерашняя мощь обернулась сегодняшней немощью? Мне было смешно. Ты не должен был видеть меня таким. Только не ты! Но лишь на миг я был счастлив вновь почувствовать тепло твоего присутствия. Тепло вечернего солнца.       А потом ты убил меня. Рванул клещами единственное, что ещё оставалось – сердце. Израненное, но живое. Ты готов был остаться рядом даже не из унизительной жалости, нет, – ты готов был остаться со мной НЕ ради меня. Как же легко ненавидеть всё, что встаёт между нами. Как легко подарить тебе часть той боли, что лишала меня рассудка. Чтобы ты вновь понял меня как никто другой. Ведь ты больше не видел меня. Ты, с кем плечом к плечу я жаждал вступить в сияющий замок. Ты, единственная ступень к мечте, через которую я не мог переступить. Не касайся меня! Я не вынесу боли от тепла того, кто отринул меня. Не трогай! Я никогда не прощу, что был слаб тобой! Я не хочу ненавидеть тебя!..       Но ты освободил меня. От сомнений, от слабостей. От себя. В волшебном солнечном свете больше нет твоего силуэта, в нём лучезарно сияют лишь донжоны моей мечты. И если путь в царство грёз залит кровью, если его мостят тела погибших, то единственный шанс не обесценить их смерти – пройти путь до конца. Надорвать сердце, чтобы преступить границу боли. Уйти за её предел, чтобы утратить способность чувствовать. Не чувствовать, чтобы стать сильнее. И пусть последняя слеза обратится в лёд. Я отдаю самое дорогое. Свершаю последний гамбит. Приношу жертву великую, страшную, бесценную, такую, что сможет искупить тысячи прежних жертв, такую, что придаст смысл и значимость каждому кровавому камню в проклятой мостовой…       Когда ты спросишь меня «За что?», я смогу только улыбнуться. В следующий раз, когда я взгляну в твои глаза, я не почувствую ничего. Я взмою высоко над твоей головой гордой птицей, растворюсь в солнечном свете, стану частью закатной мелодии. Мои вены вновь наполнятся силой, её достанет, чтобы войти в сияющий замок и одному.       Жертвую.