Шоколад

Слэш
R
Завершён
202
автор
Sonbahar бета
Пэйринг и персонажи:
Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
202 Нравится 28 Отзывы 34 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

Кит

Он снова приходит под вечер. Завтра выходной, а это значит, у нас есть один день, чтобы принадлежать друг другу. Один день, одна ночь. Я – его праздник в череде серых будней. Вишенка на торте повседневности. Много раз спрашивал у себя и у него: зачем это все? К чему это нас приведет? Молчит. Господи, стыдно признаться, я как те любовницы-разлучницы, к которым приходят потрахаться, наврав с три короба жене о сверхурочной работе, командировке и тэ дэ и тэ пэ. А я уже зависим и не могу обойтись без этих теплых рук, жаркого шепота и тихих шагов на лестнице, которых жду с замиранием сердца: а вдруг он больше не придет? – Привет. – Вечно со своими пакетами, будто мы собираемся тут устроить пир горой, а не выкроили сутки, чтобы побыть вдвоем. – Привет, – подаюсь навстречу, забираю пакеты, а он сгребает в охапку и целует в губы. – М-м-м... сладкий... Снова ел шоколад, сладкоежка? – усмехается и трется носом о мою щеку. – Ты же знаешь, что я не ем его, – все же отрываюсь от него и иду в кухню, чтобы разложить покупки. – Ну да, у тебя иммунитет. Да ты и так сладкий, – пока я вожусь с покупками, он в наглую подходит и обнимает со спины, шумно выдыхает в макушку. Соскучился. А как я скучал. Но у нас есть только этот день и... целая ночь. Вырываюсь. – Что за пошлость? В каком это месте я сладкий? – За все эти годы я так и не привык к его сладеньким словечкам. Как в университете, при любой возможности норовлю выпустить колючки. – Ладно, ладно, иди ко мне, горький ты мой. Или, может, кислый, а, Китти? Да брось ты эти пакеты. Мы не виделись неделю, знаешь, как я скучал? – шепчет на ухо, и я обессилено откидываюсь ему на спину. Нет смысла сопротивляться или притворяться. Тогда, много лет назад, у нас было достаточно времени, чтобы играть в кошки-мышки. А сейчас... какой толк строить из себя недотрогу? Часы показывают восемь вечера. Время не идет, оно бежит как спринтер к финишу. Время всегда выигрывает этот забег. Оно единственное, кто из нас выходит победителем из схватки под названием «жизнь». Он целует первым – неспешно, нежно. Просто пробует на вкус мои губы, вспоминает подзабытые за неделю ощущения. Мгновенно откликаюсь, притягиваю к себе за шею. И мы оба падаем в поцелуй, как в пропасть. Многолетнюю бездну. Однажды мы будем погребены заживо в ней под тонной лжи, притворства и малодушия. Надеюсь, погребены вдвоем... Как водится, до постели у нас не хватает ни сил, ни выдержки добраться, потому что это только поначалу все медленно, размеренно. А потом – в такт с бешено колотящимся сердцем: лихорадочно, в спешке. Словно боимся опоздать, не успеть сделать что-то важное. Хотя... все давно потрачено, упущено. – Схожу с ума... Без тебя... – горячечный шепот на ухо. Ты всегда такой несдержанный, озвучиваешь все свои чувства. Интересно, с ней такой же? Или... все же я особенный? – Ми-и-и-инг, хочу-у-у. – А вот это уже, кажется, мой несдержанный стон. Забываюсь в его умелых руках. Напрочь забывая, что твердая поверхность стола не предназначена для страстного секса. Да, да, я порядочный мальчик, к тому же доктор. Хотя с Мингом всегда теряю рассудок. – Кит, Китти, Киткат... – Цепочкой поцелуев спускается ниже и ниже. Почему он такой?.. Желанный, жизненно необходимый. Потребность в этом человеке убивает. Мог ли я представить, что все выльется в такие вот отношения выходного дня? Поцелуи горят на коже, как будто не прикосновения губ, а огненная печать. И я думаю: а вдруг когда-нибудь они отпечатаются на мне узором причудливых линий и геометрических фигур. И тогда все узнают, кому я принадлежу с субботы по воскресенье – телом, а 24/7 – душой. Он опускается на колени и рывком стаскивает с меня шорты. А затем прикасается к возбужденному члену. Вначале пальцами, нежно водит, словно изучая заново каждую венку. После – проделывает то же уже языком. Здесь я начинаю задыхаться, смотрю, что вытворяет этот поганец и чуть ли не мурчу от удовольствия. Наши взгляды встречаются, когда он накрывает ртом мою раскаленную плоть. Минг такой же самоуверенный ублюдок. Он знает, что делает и всегда руководит процессом, расширяя грани моего удовольствия. Даже стоя на коленях с моим членом во рту, он великолепен. Невольно любуюсь им, протягиваю руку и зарываюсь пальцами в черные вихры. Затем же полностью отдаюсь этим сумасшедшим ощущениям. Сдаюсь на радость победителя. Нет, не Минга. А тикающих как таймер на бомбе часов и своего эгоистичного сердца, которое не может отпустить этого мужчину так просто. Уж сколько раз я твердил себе: «Он женат. Он женат... Он же...» И... ничего. Совсем не появлялось желания быть благородным, рассудительным и отпустить его, пожелав удачи. Зато возникало постыдное желание отобрать, украсть, завладеть. Не на день, а как можно дольше. Если это возможно. Он хватает меня за талию, усаживает поудобнее и вновь целует. Еще немного – и мы станем единым целым. И я жду этого момента до головокружения, до дрожи в коленках. Он... Я... Мы... Первый толчок. И я – на атомы. Запрокидываю голову, подставляя беззащитную шею под его поцелуи-укусы. – Кит, ты такой... Горячий... Податливый... Такой... мой, – хрипло дышит, продолжая двигаться во мне. – А ты... мой? – внезапно задаю вопрос, целуя его в подбородок. – Твой, конечно, твой. – Меня словно пронзают миллионы иголок от острого и искристого, как шампанское в бокале, счастья. Неправильного счастья. Потому как это только сладкая ложь вместо горькой правды. Теперь понятно, почему я не люблю сладкое? И хоть он тысячу раз назовет меня дурацким прозвищем Киткат, к шоколадному батончику я не притронусь. С каждым новым толчком мы становимся ближе друг другу, как бы пошло это ни звучало. Я не сдерживаюсь, стону все громче, а Минг продолжает мучить мою шею. Наверняка засосы еще долго не сойдут, и наутро я буду любоваться картиной, которую он вырисовывал с таким усердием на моей коже. Ему нравится моя белая кожа со следами нашей сумасшедшей и в какой-то степени запретной близости. Таким образом он может доказать себе, что все это не сон, не бред. А реальность, но, к сожалению, суровая. – Малыш... я люблю тебя, знаешь? – прикусывает мочку уха, а я после этих слов, наконец, растворяюсь в наслаждении, выкрикиваю его имя, выпадая из реальности на несколько бесконечно долгих мгновений. Минг долго не задерживается и тоже присоединяется ко мне, дыша как загнанная лошадь, упершись лбом мне в плечо. Сеанс единения закончен. Все, что нельзя выразить словами, сказали наши тела: скучал, люблю, но, но, но...

Минг

Смотрит в упор. Хочет воззвать к моей совести или что? Я вопросительно изгибаю бровь, в ответ сверля ее взглядом. Не чувствую ни вины, ни смущения – ничего, что должен бы чувствовать. Все-таки мы женаты не один год. – Сегодня у нас памятная дата, надеюсь, ты помнишь об этом? - скрещивает руки на груди, и полупрозрачный пеньюар призывно распахивается. Она тщательно подготовилась: надела кружевное белье, приготовила (ладно, не будем лукавить: заказала в ресторане) ужин. На столе бутылка красного сухого вина, в подсвечниках горят свечи. Такой типичный романтичный ужин. Вот только я в эту идиллию не вписываюсь. Ввалился в квартиру расхристанный, с шухером на голове и горящим взглядом, крикнув с порога: – Дорогая, я тут подумал. Нам надо развестись. Причем, в срочном порядке. – Ну, знаете, это как «дорогая, мы едем в отпуск» или «дорогая, нам срочно нужно купить тебе то бриллиантовое колье». И вот теперь мы сидим за столом, друг напротив друга, и ведем переговоры. Мой отец, частенько любит повторять одну фразу, смысл которой я понял только сейчас. «Легче вести переговоры с террористами, чем с женщиной». Судя по ее воинственному взгляду, без жертв не обойдется. Но я все-таки рассчитываю на ее благоразумие. – У тебя день рождения был в прошлом году, – решил скаламбурить я, чтоб разрядить обстановку. И тем самым подписал себе смертный приговор. – Хорошо, что ты помнишь об этом. У меня день рождения, как у всех смертных, обычно бывает раз в десять лет. Сегодня у нас годовщина. Вот, я расстаралась, – кивает на заставленный стол. – Теперь даже как-то неловко... Пить будем за здравие или за упокой? Пожимаю плечами, наливаю себе в бокал вино и выпиваю залпом. Нервы на пределе. – Давай, расскажи о своей неземной любви, и о том, что весь мир восстал против нее, но вы не сдались и продолжали бороться. – Я знаю, этот сарказм – защитная реакция, не более. Ей больно. Оно и понятно. Я никогда даже не пытался облегчить ей жизнь. С самого начала наш брак был фикцией. Тогда так казалось правильно. Это был сложный период в моей жизни: мы с Китом расстались, и он уехал учиться заграницу. Я же пытался превратить свою жизнь из хаоса в подобие порядка. Вышло не очень. Приблизительно так же, как отчаянный неряха за полчаса до прихода гостей старается превратить свое хламохранилище в «легкий творческий беспорядок». – Не буду я ничего рассказывать. К чему это садо-мазо? Давай просто разведемся, и все. – «Просто»? Ну, для тебя-то уж конечно просто. Тебя ведь ждет несравненная Китти, а меня кто ждет? Что останется у меня? – откидывает волосы назад и хмурится. А я вспоминаю, что зацепило меня тогда в ней, почему я решился на эту авантюру с браком. Эппл была солнечной: ее волосы полыхали огнем на свету, в глазах таилось такое бесконечное счастье, словно ей удалось разгадать секрет бытия, и жизнь из череды будней мгновенно превратилась для нее в вечный праздник. Она чем-то напоминала его, однако вместе с тем, они кардинально отличались друг от друга. Сейчас все иначе. Да и глупо надеяться на то, что люди не меняются. Если старый дом не достраивать, обновлять, не делать в нем косметический ремонт, в конечном счете, рано или поздно, строение сравняется с землей. Ведь жизнь – полноводная река, а не лужа под ногами. Она научилась скользить по верхам, не затрагивая сути. Раньше ее взгляд, улыбка были подобно стрелам, попадающим точно в цель – в самое сердце – ни миллиметром ниже или выше. Сейчас она определила своим настоящим чувствам и эмоциям место в дальнем углу души, куда не проникает даже лучик света. Я мог бы сказать, что был увлечен ею, потому что тщетно старался отыскать в людях частичку Кита. Но это не так. Его никто и никогда не смог бы заменить. Ни зеркальные двойники, ни дешевые подделки с похожими чертами – никто. – Значит, ты уже знаешь о Китти? – выныриваю из собственных вязких мыслей, и доливаю себе в бокал вина. Она пьет не спеша, крутит бокал в руках и явно ждет моих объяснений или откровений. – Отлично, я ухожу к Китти. А ты будешь счастлива, может, не сейчас, но со временем. – И все-таки я хочу узнать о ней. Могу я напоследок расковырять открывшуюся рану и присыпать ее солью? – в голосе просительные нотки. Никогда не понимал вот такого подхода. Зачем ей знать о человеке, которого она не раз будет проклинать, а может и тихо ненавидеть. Так будет продолжаться до тех пор, пока боль не уляжется, и чувство искать виновных в неудавшейся семейной жизни не пройдет. – Его зовут Кит, – тяжко вздыхаю, начиная рассказ. – Он старше меня на год. Мы вместе учились в одном университете, а раньше – заканчивали одну школу. Я люблю его очень давно и слишком сильно, чтобы отпустить. – По мере моего рассказа на ее лице одни эмоции сменяют другие: удивление, шок, непонимание, растерянность, обреченность. – Даже не знаю плакать или радоваться тому, что он мужчина. Оказывается, я многого о тебе не знала. Как давно ты мне изменяешь с ним? – Конечно, из всего моего монолога она почерпнула только важные для себя сведения. – Ошибаешься, это я с тобой изменял ему, – качаю головой, чувствуя странное облегчение. Вот так правильно. Наконец-то все так, как должно быть. – Хорошо, хочешь уйти – держать не стану. Только и ты, будь добр, не возвращайся, – спокойным тоном произносит она, поднимается из-за стола и уходит. Сильная? Гордая? Скорее, мудрая. Можно собрать по осколкам разбитую кружку, но она никогда больше не будет целой. И мелкие трещинки, как шрамы, будут напоминать о том роковом падении. Такое не забывается.

Кит

На его лице сияет улыбка. И от этого мне становится не по себе. Наверное, я уже отвык видеть его таким – расслабленным, радостным. До одури, бесстыдно счастливым. Пожалуй, таким я его видел только в университете, когда беззаботный красавчик Луна решил приударить за одним из членов банды нелегальных докторишек. – Привет, – сразу же тянется за поцелуем, не давая возможности мне опомниться. Напрягаюсь. Что-то произошло. Серьезное. И нет, мне не приходит в голову мысль о том, что это хорошая новость для меня. Он не чмокает меня в губы, а сразу же затягивает в поцелуй. Бросает эти чертовы пакеты на пол, берет в руки мое лицо и целует. До дрожи, как в последний раз… А может… – Я голодный, давай поедим, – резко отстраняется от меня, проводит пальцем по губам, словно стирая поцелуй. И смотрит… Не хочу анализировать этот взгляд. Слишком много в нем всего. Ассорти из чувств в двух карих омутах. – Давай, – подхватываю пакеты, просто хочу оттянуть неприятный момент до последнего. Сегодня Минг пришел ко мне, значит, мы будем вместе без лишних заморочек. Даже если в последний раз. Ничего, переживу, перерожусь, разобьюсь и соберу себя из осколков. Боль – не новость. А вот это его возбужденно-радостное выражение лица пугает до чертиков. Мы едим и болтаем о всякой ерунде. Но дрожь унять, почему-то, не получается. Внутри звенит, дрожит и, кажется, что еще немного – и я умру от напряжения. Минг смеется, запрокинув голову, поигрывает бровями, улыбается так искренне, и неловко флиртует. Совсем как тогда, много лет назад. Тогда и сейчас есть что-то общее – меня порядком раздражает его поведение. Только причины разные. Я больше не барахтаюсь в собственных запутанных чувствах, не избегаю, а будто жду, когда разразится гром. И пусть меня шандарахнет по башке, я готов ко всему. Только не напряженное молчание, широкая улыбка, от которой щемит сердце, и взгляд… Лукавый, игривый и вместе с тем выжидающий, словно он ловит каждое мое движение и думает: когда лучше нанести удар? – Кит, так получилось, что… Мгновенно перебиваю (не сейчас, позже, дай еще немного насладиться временем, проведенным с тобой): – Мы не виделись неделю, поговорим пото́м, – безапелляционно заявляю и вмиг оказываюсь рядом с ним. Сажусь ему на колени и впиваюсь поцелуем в губы. Молчи, идиот. Молчи. Еще немного, пожалуйста, совсем чуть-чуть. Я разве не заслужил этого? Тычусь ему в рот языком, он охотно отвечает на поцелуй. Я же начинаю задыхаться. Чертов шоколад. Он везде. Горько-сладкий неповторимый вкус. Его губы – шоколад, глаза-воронки – шоколад, черные растрепанные волосы – шоколад. У него по венам течет шоколад вместо крови, уверен. Он пропитан этой сладостью, как бисквит – ромом. А самое страшное, но, увы, очевидное – мне нравится шоколад. Мне нравится всё, что связано с ним. Он сам. Не шоколадный батончик, жалкое подобие того восхитительного вкуса, который ощущаю вдыхая его запах, целуя его губы, слизывая солоноватые капельки пота с влажной кожи, ловя каждый вдох, стон, всхлип. На кровати удобнее, чем на полу. Но никто не задумывается о таких мелочах. Шарим руками по телам друг друга, словно слепые, заново узнавая знакомое и изведанное, но не менее желанное. – Люблю тебя, знаешь? – нависает надо мной, заглядывает в глаза. Пронзительно. Что же там, на дне? – Заткнись и входи уже, – не выдерживаю и отворачиваюсь, ерзая под ним. Тело просит отдаться ему без остатка, а разум вопит: оттолкни, убеги, спрячься. И я решаю напоследок получить максимум удовольствия. Говорят, что существует смертельная доза шоколада. Сегодня я собираюсь испытать это на себе. Медленно буду отламывать по кусочку и есть, чувствуя, как сладость тает во рту. Шоколада будет много, а связных мыслей – ни одной. Заполни меня своей горькой сладостью, проникни вовнутрь, стань дыханием, сердцебиением, нервным импульсом. Минг наверняка читает мои мысли, поэтому особенно нежен и нетороплив. Он ласкает меня своими горячими ладонями, выцеловывает каждый участок кожи. Хочу умереть сегодня под твоими ладонями, с твоим именем на губах, с привкусом шоколада во рту. Ты – шоколад, а я – сладкоежка-диабетик. Мальчик с шоколадным именем и, видимо, сердцем. Мы занимаемся любовью, давно не было так чувственно, откровенно, нежно. Не второпях, наперегонки с летящим к финишу временем, или в разнобой со сжимающимся от глухой тоски и безысходности сердцем. Легкие поглаживания, объятья, поцелуи-перышко, неспешные толчки и глаза в глаза. Только так правильно. Только так понятно: мы. За окном брезжит рассвет. Мы все-таки добрались до кровати, и теперь лежим в полудреме – изнеженные, уставшие и отчего-то счастливые. Мы улыбаемся друг другу, встречаясь взглядом. Я уже не думаю о том, что он может разрушить эту идиллию по щелчку. Просто наслаждаюсь моментом. – У меня важная новость. – Нет, нет, не сейчас, когда все настолько хорошо. Минг замолкает, а я снова напрягаюсь. – Да скажи ты уже наконец, хватит мучить! Ты больше не придешь и вообще решил заделаться примерным семьянином? – не выдерживаю, и поворачиваюсь к нему спиной. Вдох-выдох, дыши, Кит. Он придвигается ближе, ведет рукой вдоль спины, затем целует у основания шеи и шепчет: – Ты прав, больше не приду и решил заделаться примерным семьянином. – Я забываю как дышать. «Прав»? Повожу плечами, чтобы сбросить его руки. Но он крепко обнимает меня за талию и говорит: – Только если ты согласен стать частью моей семьи. – Какого!.. – ору я, резко вскакивая. – Че ты там сболтнул? А ну-ка, повтори. – Я развожусь, – пожимает плечами Минг. – Поэтому тебе придется терпеть мое присутствие больше, чем пару дней в неделю. Как насчет всегда? Сглатываю и неосознанно выдыхаю. Он улыбается рассеянной, счастливой улыбкой. В следующее мгновение хватаю подушку и бью его по голове, приговаривая: – Придурок, надо было придушить тебя еще тогда на пляже, когда ты подкатывал ко мне с этой твоей нахальной ухмылочкой, жуя «КитКат». – Уверен, уже тогда ты не мог передо мной устоять, но слишком стеснялся попросить, чтобы я разложил тебя прямо там, – ржет этот клоун, а я продолжаю дубасить, оседлав его бедра. – Какой же ты все-таки идиот! Как с тобой вообще можно жить? Ты же храпишь, разбрасываешь вещи, готовишь херовей некуда, да и вообще самодовольный ублюдок. – Да ладно, я – совершенство, признай. Ты просто растерялся от перспективы жить с таким шикарным мужчиной, – очень сексуально почесывая живот, заявляет он. Закатываю глаза – он неисправим. Как же, черт возьми, это здорово. – Допустим, шуточки у тебя никогда оригинальностью не отличались. Но, как я, – гордо ткнул себя пальцем в грудь, – красивый, умный и просто охуенный, мог так вляпаться? Минг тянет меня на себя, так что я оказываюсь лежащим на нем. Мы лежим щека к щеке, переплетя пальцы. – Мы оба вляпались. И это лучшее, что случалось со мной. Поэтому давай просто будем вместе, ладно? – тихо говорит Минг. Киваю, потому что слова застревают в горле. А на глаза наворачиваются слезы, как в дешевой мелодраме. Смаргиваю, беря себя в руки. Поворачиваю голову, наши лица разделяет несколько сантиметров. Легонько целую его, а потом усмехаюсь: – Признайся, ты меня приворожил на шоколадный батончик? Ты ел их тоннами, всегда таскал с собой и все норовил мне впихнуть. Несколько раз удавалось. – На самом деле я приворожил тебя на пачку презервативов, но приворот подействовал нескоро, потому что ты долго ломался, – поигрывает бровью – хорошо отбил, зараза. Мы целуемся, но теперь летим с горки – горячечно, страстно впиваемся друг в друга. Надо наверстать многое. Как же все-таки восхитительно слизывать шоколад с любимых губ. Ты сладкий с ноткой горечи. Как любовь, как жизнь – вот тот самый черный горький шоколад, именуемый сладостью. Пусть ни жизнь, ни любовь даже отдаленно не напоминают батончик «КитКат» и иногда горечь полностью перебивает сладость. Так или иначе – нужно научиться наслаждаться терпким вкусом. Любить тебя до конца. Ценить каждый миг. Быть рядом – внутри, снаружи, на расстоянии вытянутой руки или за сотни километров от тебя. Да, я не люблю шоколад. У меня дурацкое прозвище и скверный характер. А еще… Минг бесит меня по-прежнему сильно, приблизительно настолько, что я каждый раз поднимаю белый флаг, стоит ему состроить умилительную мордашку. Он прав: приворот на презервативах оказался особенно действенным. Или виновато его обаяние и ухмылочка прожженного мачо. Или… ах, ладно, чего уж там – Я-ЛЮБЛЮ-ЭТОГО-ПРИДУРКА!

Минг

Остался последний рывок перед финишем, тот самый, победный, после которого в изнеможении падаешь на землю, осознавая, что победа за тобой. Поэтому я решаю сделать это рывок эффектным. Заказываю столик в дорогом ресторане, покупаю кольцо, надеваю костюм и… меня посылают далеко и надолго. – Какой ужин? У меня сегодня был трудный день, пациенты как с цепи сорвались, главврач устроил взбучку, Фа очень вовремя слег с простудой и мне пришлось его подменять. А тут ты весь такой пиздатый со своим рестораном. Закажем еду на дом и посмотрим какую-то тупую комедию – идеально, – заявляет Кит, с недоумением глядя на мой прикид. Мол, чего вырядился? – Но, Китти, нам так редко удается куда-то выбраться… – ною я, начиная стягивать удавку галстука. – Даже не начинай. Сходим куда-нибудь на выходных, – отмахивается как от надоедливой мухи он. – Я буду занят, обещал встретиться с Йо, – вздыхаю, понимая, что весь мой план накрылся медным тазом. И когда представится подходящая возможность, чтобы сделать все красиво – неизвестно. – Тогда еще когда-нибудь, – торопливо говорит он, набирая номер доставки. Невесело усмехаюсь. Вот так всегда. Все важные решения откладываются на потом. Мы и так потеряли хуеву тучу времени, плывя по течению. Снимаю пиджак и начинаю расстегивать рубашку. Но Кит останавливает меня. Договорив по телефону, подходит ко мне вплотную и говорит, глядя в упор: – Тебе идет деловой стиль. Очень сексуально выглядишь, – затем медленно застегивает пуговицы обратно. Почему-то этот процесс возбуждает больше, чем самый страстный секс. Китти облизывает пересохшие губы и так сосредоточен на застегивании моей рубашки, что я застываю на месте не в силах пошевелиться. Даже не дышу. Знаю, что так будет всегда. И теперь можно каждый день говорить ему о своих чувствах, обнимать его, заботиться о нем, принимать вовнутрь огромными дозами «вместе» и «навсегда», не боясь загнуться от передозировки. – Минг! – тормошит меня за плечо Кит. – Что ты уже успел натворить? – В смысле? – удивленно смотрю на него. – У тебя лицо подозрительно задумчивое. Думаешь, как отмазаться? – скрещивает руки на груди, напоминая классическую жену из анекдотов. – Ты о чем вообще? – Я слишком хорошо тебя знаю, ты или что-то натворил или только планируешь, – прищуривается он. – Ладно, – сдаюсь я, зная, что он так просто не отстанет, – я хотел, чтобы все было красиво. Но, блять, спасибо за создание романтической атмосферы, – достаю из кармана пиджака бархатную коробочку и резко протягиваю ему. А вот и последний рывок. Чувствую, что этот забег длиною во много лет дался мне нелегко. И от его ответа зависит – одержу победу или свалюсь с ног, уставший и побежденный. – Ты собрался сделать мне предложение? – ошарашено смотрит на меня Кит и мне как-то даже обидно становится. Неужели такой вариант ему никогда на ум не приходил? – Вообще-то, – поджимаю губы, – ты тоже мог его сделать мне. Вроде не один год встречаемся. Сам же говоришь, что сексуальная роль не влияет на гендерную принадлежность. Так мужик ты или не мужик? Где мое кольцо? – теперь уже я строю из себя капризную женушку, которой муж отказал в покупке новой цацки. Кит вытаскивает кольцо, рассматривает его, как опытный ювелир, чуть ли не под увеличительным стеклом изучает. – Хочешь загнать подороже? – язвительно спрашиваю. – Нет, просто… Короче, я купил такое же тебе, – смущенно бормочет и вылетает из комнаты. Моя челюсть чуть не приветствует пол. Кит умеет быть внезапным. Через несколько минут он заходит в комнату и вручает мне коробочку. – Согласен? – прямо в лоб спрашивает он, а я замечаю, что он нервничает. Вытирает влажные ладони о шорты (на пальце уже красуется подаренное мною кольцо), на щеках полыхает румянец, да и голос немного дрожит. – А если отвечу «нет»? – усмехаюсь. – Запихну тебе эту коробочку вместе с кольцом в задницу, – мило улыбается такой родной и любимый ежик Кит. – К таким экспериментам я еще не готов, прости. Поэтому – да. А ты что ответишь? – Я надел кольцо на палец, как ты думаешь, сообразительный мой? Тут без вариантов – да, – отвечает он, а в глазах – счастье. То самое, медовой патокой проникающее в сердце, обволакивающее спокойствием и уютом. Я послушно надеваю кольцо. – Кит, а ты знаешь, что супруги должны удовлетворять желания друг друга? – Мы не будем играть в ту ролевую игру про доктора и непослушного пациента, даже не надейся, – сразу обламывает меня он. – Нет, в том смысле, что в первую брачную ночь я буду исполнять роль невинной невесты. Ты же хочешь сорвать мой цветочек, малыш? – насмешливо выдыхаю ему уже в губы, когда тянусь за поцелуем. Мы целуемся долго, а когда отрываемся друг от друга, он обнимает меня двумя руками крепко-крепко. – Значит, ты хранил себя до свадьбы? Я польщен. – Я вообще идеал во всех отношениях, если ты не заметил, – бурчу в рыжую макушку. – Люблю тебя, чёртов придурок. – И я тебя, рыжее чудовище. Он не начинает меня бить или огрызаться, а хохочет. Я тоже смеюсь, потому что это победа – честная и безоговорочная. Любовь на двоих. Тепло на двоих. Жизнь на двоих. Все делится надвое. Мы тоже. Так правильно, так идеально, так необходимо.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.