Без сна

Взрослая жизнь только началась, а сил хватило максимум на месяц учёбы в университете. <<Вот, теперь ты взрослый, а у альфы и остальной стаи другие дела, развлекайся>>. В этом мире даже волчья выдержка прогибалась под таким ритмом, а сны были с каждым разом всё короче и пестрее, как будто последнее, что он видел, не кружка кофе — ЛСД как минимум, утром липкая усталость была на месте, успела въесться в кожу и мозг, пробивала силы сверхъестественные. Зеркало видит почти мертвый взгляд. Им оборотень уже улавливает только множество текстов, схем, различает кое-как необходимые лица преподавателей и лучшего друга, плюс может разобрать в толпе силуэт второкурсника, немного познакомившего его с этим зданием во второй день пребывания здесь, ещё не предвещающего ничего дурного. План забылся, имя где-то летает в подсознании. С ладоней льется кровь, благо уже как долго без вреда для остальных, не считая стен. Лиам словно кофе-машина с точности до наоборот, сидит за очередным конспектом, в то время как завтра ожидала очередная тренировка; третья кружка горячего напитка под пальцами, не взирая на сонливость, начинает трескаться. Через несколько часов его накроет долгожданный адреналин, во имя спорта, заместо секса и лунной лихорадки без цепей и с символикой Сатоми на плече, ну а пока этой ночью опять сон без сна, всё ещё с мыльными, не менее серыми мордами сокурсников и одним более менее разборчивым. Чудом поднимается с койки под фантомную боль в спине, дабы днём снова терять деньги на дешёвую подделку с сахаром из автомата, спешно опрокинуть её в себя, обжигая язык и с раздражением кидая стаканчик в мусорное ведро. Даже с чутьем зверя Лиам уже начинает промахиваться и едва не отправил картонку в мимо проходящего, что тормозит и хмурится, глядя с секунды на пол. Кроме злости Данбар всё ещё умеет чувствовать смущение и ловить пластину мысли "дубина", вырезанной на черепе за последние 10 лет. — Прости. — Бывает. Кажется ему похрен на это, как и на недосып, если только он не маскирует чёрные круги тональником и похуизмом по отношению ко всему миру и чуть больше. Бета ловит шприц студенческой зависти и поспешно из приличия поднимает стакан, выкидывает в мусорку, пока "собеседник" идёт дальше. Лиам убирает из памяти, что у него карие глаза и заменяет их зелёным с примесью кофеина. Тот чудится уже везде, как и жижа из электронного ящика. Его жизнь на этих листах очередной работы; молодой оборотень как тот герой со страниц книги, о которой пишет, скоро дойдёт до собственной кульминации, а ведь раньше волчонок был гораздо выносливее. Он пытается закрыть глаза: на выходной сон не даётся как последняя сволочь, зато от приставки перед ним сплошная рябь, опять, в будущем дополняющая ночные мультики под веками чем-то совсем ненормальным. Воскресенье тратится на проверку собственной выносливости на спортивном поле, прогулку с не менее уставшим Мейсоном, очередную игру за недавно отремонтированной после потеряных сохранений и агрессивного студента плойкой и новым сном без сна, где всё доходит до откровенного пиздеца, ибо хуже для него быть не может, наверное. Теперь парень ловит это грёбанное лицо без обыденного безразличия и по-новому слишком близкого к его собственному, потом так же чересчур для своей персоны низко опустившееся, по всей видимости для чего-то не слишком хорошего, правда, неплохо сносящего крышу. С рассветом в груди печёт от паршивости ситуации, приставка, похоже, снова отправится на починку; дрочить на образ первого более-менее понравившегося парня и укатиться обратно до времён класса эдак девятого с первыми признаками спермотоксикоза, значит уже успеть за кротчайший срок оказаться дном днища. Полнолуние дарует некоторою разрядку, как достигнутый финиш, после чего ты осознаёшь, что пришел вторым. Данбар бежит подальше от горящих улиц, оставляет борозды от когтей на стволах деревьев, проклинает человеческим сознанием своего свалившего подальше альфу, пока волк без лишней скромности воет на полную луну, рискуя довести какую-нибудь старушку до приступа. Ответ в виде почти идентичного воя шарахает не слабее тока, но когда он и его человек пытается найти источник звука, натыкается лишь на ставшие за пару минут старыми следы. Рассвет Данбар встречает с видом будто бы не спал целый год. "Чудесное наваждение во сне" ничерта не желает исчезать. Лиам даже узнаёт фамилию, - Рэйкен, - и что это либо дьявол с ликом ангела, либо сын божий с небес, которого хорошенько извратили и довели до модных обрезанных крыльев и "принца Альберта"(Мейсан не долженмзнать что его друг знает о таком, тем более скатился до подобных сравнений). Он невольно отмечает, что Тео всегда пахнет по-разному, явно не скупясь на дорогую парфюмерию в попытке зачем-то перебить собственный запах или просто похвастаться перед остальными своим хорошим(нет, как кажется Лиаму) вкусом, только на этот раз в аромате примешалось что-то ещё, стороннее для стиля второкурсника, кое-как рвущееся сквозь пот окружающих, ну а остановиться, чтобы разнюхать мало знакомого тебе человека получше как ни в чём не бывало, да и тот, кажется, ещё и спалил тебя, не особо круто, Лиам. Стресс и долги по учёбе ебут мозг. Правильный друг советует сходить ОБОРОТНЮ к врачу или связаться с Дитоном, на что ловит не особо добрый взгляд в первую секунду, так как Мейсон как всегда прав. Благо, курить они начинают вместе, тут бету не тормозят, позволяют ощутить как в первые дни отвратно щиплет в глотке, немного мутит с особо сильной затяжки, если приглушить волка, практически сразу отпуская благодаря всё же прорвавшейся регенерации. Попытка отвлечься на что-то кроме желания отоспаться и родившейся в этом месяце паранойи, словно за ним наблюдают, проходит вполне удачно. Становится почти что плевать на это, юношеский же идиотизм не даёт избавиться от новой привычки в дополнение исцарапанным ладоням, тем более что иногда она оказывается кстати, дабы угостить сигаретой не менее заёбанного Тео, по крайней мере молодой человек кажется бледнее обычного и словно молчит уже иначе, по-особому. На этот раз от него тянется нить чего-то синтетически-сладкого, наверняка гелем для душа, кое-как нащупаным и схваченным первым с полки какой-нибудь милой девушки, не до конца перебитая горечью парфюма, в следующий раз ещё что-то, другое, пока же традиция ныкаться в дальнем углу двора, подальше от остальных, остаётся в силе без лишних уточнений, как и то, что некоторые смеси ароматов так и подталкивают опустошить свой желудок и свалить восвояси, искать для себя какое-нибудь цветочное поле с подсолнухами. — Если нас спалит тренер, нам обоим крышка. — как-то раз подросток зачем-то нарушает тишину; Рэйкен пожимает плечами и интересуется так, будто после долгой подготовки, при этом не без своего фирменного, раздражающего спокойствия, разве что немного приподнимает при этом брови: — А он нас найдёт? Это немного неожиданно, или Лиам уже стал самим призраком недосыпа и тормозит как старенький ПК. Со сравнениями у него всё как всегда плохо, это неизменно. — Нет? Вряд ли. Не боишься дыхалку испортить? — Нет. Ты, похоже, тоже, верно? Данбар усмехается, маскируя за этим рвущийся смешок, вероятно, нервный. Ахренеть как душевно поговорили. В пятницу от Тео пахнет вчерашним одеколоном без едких примесей, — это в некотором роде странно для него, — дополненный только сигаретным дымом, сильнее обычного. Букет "благовоний" уже начинает мерещится в мокрых сновидениях; студент незаметно меняет фирму производителя этой дряни на не такие резкие и крепкие. Ему уже становится реально стыдно за свои настигающие после учебного дня сны, но усталые морды одногруппников ничерта не будят желания зажать кого-либо из них в туалете или хотя бы из приличия пригласить в кино перед этим, лицо Лиама походу не лучше, лезть к знакомому(не только из реальности) и уламывать его на секс план так себе, разводить романтику — мало вероятно, что тот оценит это, хотя сам Данбар не отказался бы, как ему кажется. Из крайности псевдонасильника в джентльмены с манерами и букетом за спиной, в обоих случаях позабыв пункт об уточнении ориентации предполагаемого партнёра, просто шикарно, Лиам, и как ведь дошёл до этого, ранее умудрившись позабыть о милашке Хейден-ломала твой нос в школьные годы-Ромеро и с горем пополам согласиться с Мейсоном, что Бретт хоть и высокомерный идиот, зато: <<Идиот с восемью кубиками, заметь>>? С таким режимом у него окончательно кукушка улетела в далёкие дали, на дне пробита дыра и оттуда голосом Стайлза твердят: <<Ваша остановка, молодой не совсем человек>>. Редкое воскресенье за неделю до окончания сессии. Какой-то гений догадался позвать всех именно сейчас в клуб на вечеринку, где по любому поводу собираются такие придурки как они, ибо только конченные или совсем плохо соображающие люди, наплевавшие на учёбу, полезут туда с горящими днями и долгами; Лиам, правда, умудрился заработать оправдание тем, что таковых чудом более не имеет(может только один должок, два), отбрехался. Ему реально хреново и тошно до слабости во всём теле и кома в горле: ещё шаг влево и он уже вне слаженной и собственно выстроейнной системы, словит синий экран, и если не сон с улыбчивым глюком, то намёк на "волнение" с примесью алкоголя, нихрена не действующего на него без должной порции аконита, до следующего полнолуния, реально необходим. Принесённые кем-то МАРКИ заходят неплохо, пускай даже на пару минут. Спустя час даже оборотень от такой смеси, за которую папочка Скотт наверняка по головке не погладит и какой-нибудь друид в гробу перевернется, уже ничего не слышит и теряет в противоположной стороне верного товарища вместе с его парнем, залипает в потолок под мелькание ядерно-розовых лучей, пользуясь тем, что не вспомнит сейчас ни о родителях, ни о том самом МакКолле, совесть заглохнет. Яд мелькает искрой, прежде чем снова исчезнуть с легким послевкусием головокружения и сухости во рту, ударившая по ушам словно после заплыва громкая музыка будит иные эмоции, становится слишком жарко; волк ворочается, извивается, будто бы тоже под тем, чего не стоит употреблять хорошим бетам. А он хороший бета? — Так это ты выл, сука? — Я не сука, а кобель... ...Да, именно сука, а не прилежный мальчик не менее прилежного альфы, верно. Доставшее в край лицо, сейчас нависшее над креслом и, собственно, над Данбаром, не сразу обретает чётки черты, не взирая на волчье зрение с золотой радужкой, появление чего успешно пропустили, помахав контролю рукой напоследок. На него почти также обдолбано смотрят в ожидании ответа, а Лиам, действительно сука, тупит хуже калькулятора, затем непроизвольно смеётся, стоило пазлам в извилинах затуманенного мозга с огромным трудом собраться во что-то конкретное(не точно, что адекватное), перемотать бете воспоминания о той странной ночи из моря не менее сумасшедших и насыщенных событий до заветной самостоятельной жизни, после чего опускает веки и пробует открыть глаза обратно, пока не повело. Вот же ж ахуенно. Наверное в иной ситуации лицо "отличника"-Тео, "верного помощника"-Тео, "странного"-Тео, было бы как всегда надменным, с намёком на усмешку самого покровителя, или хмурое от такого нехилого сюрприза для них. Сейчас же "любимчик учителей"-Тео под чем-то, на что приличные беты и не смотрят, поэтому озадаченность сама на себя не похожа и отдаёт некоторой привлекательностью, пока чужая голова забита более-менее предугадаемыми мыслями. Данбар в конечном итоге рождает с видом, будто открыл ещё пару планет в солнечной системы: — А ты тот мудила, что даже номерок не оставил. — Лиам должен быть вежлевее, потому что опыт, чужая неопределённость и уязвимость может принести что-то не особо хорошее для него. Правда, язык работает быстрее мозга, — Приятно познакомится..? (Не)шутку, кажется, оценили, судя по растянувшимся в улыбке чужим губам, пока из-за музыки мало что слышно кроме неё, даже с таким-то слухом. Плевать, что они могли ошибиться: в мире дохрена оборотней и никто не исключает чуда совпадения, благо тут не место проверять свои гипотезы, выть во всю глотку и отказывать себе в божественном чувстве некоторого превосходства и собственной правоты, подкрепляемыми сиянием янтаря напротив, выбивающийся из тёмного с кислотными размытиями светодиодов антуража. Лиам еле жив, но он тут, по-ощущениям, как за двух; его несет давно подцепивший на крючок азарт, наркотик, осевший в венах бестолковый алкоголь и биты из колонок на то, чтобы протянуть руку вверх и как можно быстрее уронить ладонь на спусковой крючок, в данной ситуации представляющися затылком не совсем адекватного на этот вечер Гермеса, — любовь к Греции никуда не улетучилась, — потянуться вверх, параллельно наклоняя к себе, как оказалось, совершенно не сопротивлявшегося оборотня, действительно забыв спросить, нравятся ли тому парни. Лиам умудряется вспомнить об этом только в критическое мгновение, приоткрывает губы для вопроса или ради порции воздуха с отвратительным вкусом, нисколько не противясь получить как ответ начатый Рэйкеном поцелуй, после чего старший и позабывший позабывший об пунктуальности буквально через пару секунд начинает чуть ли не насиловать рот найдёныша МакКолла своим языком, вычерпывая остатки сил и горького кислорода до помутнения, позабытого смущения и смятения. В подсознании бета глубже сна, и глубже, блять, теперь некуда, уже астрал; ночные галлюцинации достигли предела, только в них они как-то не заморачивались с позами, частично соображали, по крайней мере ему так казалось, или только показалось, что казалось. Кто-то из них утаскивает чёрт знает как другого подальше, в коридор неохраняемого запасного выхода, прижимает к стене, чтобы без потери времени поменяться с ним местами и самому оказаться между холодной поверхностью и разгорячённым телом, ловить секундные ожоги от наспех оставленных в нетерпении поцелуев и засосов. Бёдра к бёдрам и гулкое порыкивание голодного зверя наперекор играющей музыке, ведь учёба сократила список необходимых потребностей до минимума, подкрепляя аппетит и делая чуточку больно в ширинке, между рёбер. Неоновый жёлтый из-за розовых огней со стороны не светит слабее, парни виснут оба и надолго. Слишком ярко, реально настолько, что Данбар как истинный параноик с немалой дозой начинает сомневаться в действительности, не взирая на чересчур чётко ощущаемые сквозь токсин укус на плече и влагу на пальцах от крови: волки наспех знакомятся друг с другом, пробуя вкус соли кожи, пота и алого метала, забивая свой волчий болт на резкое <<Ой!>> (не)удачно сюда заглянувшего, сразу же скрывшегося при виде когтей и клыков. — Значит, у тебя настолько всё плохо с контролем, да? — он слышит смешок; Тео отвлекает и отвлекается сам, за что чудом не встречается лицом с твёрдым бетоном, всё равно шипит. — Полегче, волчонок. Вместо извинений губы прижимают к коже под загривком, это вполне хватает для одобрительного урчания. На какое-то время Лиам подзалипает, в то время как ладони сами скользят по талии не менее горячего чем он сам омеги. Мудрые слова молодого альфы оказываются ненужными, особенно когда за лишнее трение задницей об пах расплачиваются, довольно умело и до новой порции розовых зайчиков под плотно сжатыми, как и губы на члене, веками. Ночь с воскресенья на понедельник, в прямом смысле, проёбано, где только можно; Тео предлагает себя без уговоров, и Лиам берёт, с лихвой после отдаётся сам, и так по кругу и без всяких МАРОК, аконита и кофе. Они выспятся точно уже в гробу, но теперь бета даже не пытается закрыть глаза, не против альтернативы задохнуться им обоим от оргазма, а утром проснуться избитыми и исцарапанными, в состоянии, когда не поможет плеер, энергетик, игры, в зеркале будет отражаться два помятых, зато немного довольнее обычного, лица, с одной пачкой сигарет на двоих, один на двоих совершенно новый и куда более приятный запах, ну а ночью всё почти как всегда. Сон без сна.