***
Ночная тьма спустилась на Фивы, окутав дворец плотной завесой. Луна, высившаяся над пирамидами, бросала свой слабый свет в покои юного фараона. Атону не спалось: дышать становилось все труднее и труднее, будто на грудь возложили каменную плиту. Юноша стоял у колонн, прислонившись к одной, глядя в темную холодную пустыню. — Боги, за что вы так со мной? Я был верен вам с рождения своего, прислушивался к вашему гласу, а теперь стою пред вами и умираю. Где я допустил ошибку, за которую расплачиваюсь собственной жизнью? Дайте мне ответ, молю! Фараон вдруг отшатнулся от колонны и повалился на колени, жадно хватая холодный воздух ночи. — Я не хочу... Не хочу умирать сейчас! — Закричал он из последних сил. — Позвольте мне продолжить земной путь! Умоляю, Боги! — Прокричав последние слова, юноша пал на холодный каменный пол и замер. Грудь чуть вздымалась при вздохе, дававшимся фараону с большим трудом. — Если... Если так суждено мне, пусть так и будет. На то воля Богов, я не смею сопротивляться. — Почти шепотом проговорил юный фараон и закрыл глаза, окунувшись в вечный сон.Пролог
7 декабря 2017 г. в 03:03
Древний Египет
1320 г. до н.э
Западная часть Фив, Долина царей
— Да если он погибнет из-за несчастного случая, трон ты все равно не получишь! Тебе нужно будет взять в жены царицу.
Двое мужчин стояли у входа в святилище Атона. Лицо восклицающего мужчины перекошено гримасой брезгливости, будто ему в руки положили змею. Мужчина напротив поглаживал пальцами правой руки гладко выбритый подбородок и о чем-то размышлял.
— Большей части Египта известно, что юный фараон слаб, и если мы устроим ему скорейшее отправление в Подземное царство во славу Осириса, то это посчитают волей Солнечного бога.
— Возможно, ты прав, Нефес, — жрец скрестил руки на груди, — а сейчас давай помолимся Атону.
Две мужские фигуры скрылись в тени храма. Солнечный диск был высоко в небе, достигнув своего пика, лучами отбрасывал тени от колонн святилища. Небольшая тень скользнула прочь из обители Бога. На свет солнца вышел мальчишка, лет четырнадцати от роду, вскочил на рыжего коня и, погоняя того пятками в бока, помчался к дворцу фараона.
— Брат мой! Атон!— Вбежав в купальни, прокричал мальчик.
Юноша, сидевший на краю бассейна, одетый в полупрозрачную легкую ткань, обернулся. Худое, вытянутое лицо болезненного вида украшал медный загар, под глазами дрожали черные тени, веки полуприкрыты, глаза, как спасительная крона пальм в оазисе, смотрят словно бы насквозь, будто не видя перед собой собеседника, ниспадающие чуть ниже плеч, черные как смоль волосы и благородно прямая спина, блестящая в лучах солнца капельками воды.
— Жрецы... — Хватая воздух ртом, говорил мальчик, — они... Они хотят убить тебя. Тебе нужно бежать отсюда, чтобы...
Жестом руки молодой человек оборвал речь брата, накинул на плечи тонкую материю цвета слоновой кости и поднялся на ноги.
— Я не стану бежать как последний трус, бросив своё царство.
— Ты болен. Все вокруг только и делают, что жалеют тебя. — Не переставал мальчишка, подходя все ближе и ближе.
— Я не оставлю трон отца! — Юный фараон повысил голос и вдруг зашелся в кашле. — Уходи... Прочь!
Мальчик вздрогнул и отшагнул назад.
— Болезнь убивает тебя. — Произнес он и ушел, оставляя фараона наедине с собой.
Приступ кашля прошел и юноша, сбросив свои одежды, погрузился в голубые воды бассейна. Волосы черной вязкой краской растеклись по глади воды, образовав черный ореол вокруг плеч молодого человека. Он закрыл глаза и подставил лицо солнцу.
— Юный фараон — звучит очень красиво, не так ли?
Юноша обернулся на голос: в купальни вошла девушка в, почти прозрачном, платье, достающим до пола. Она подошла ближе и опустилась на колени.
— Рахесса, — фараон протянул руку к девушке, чтобы коснуться ее лица, но та перехватила ее, сплетая пальцы юноши со своими. Несколько минут они молча смотрели друг другу в глаза, но потом девушка решила прервать молчание первой.
— Как ты себя чувствуешь? —На миг ее лицо украсила едкая улыбка, моментально сменившаяся равнодушием.
— Утром был приступ, пришлось даже позвать врача, но сейчас мне лучше. — Юный фараон отпустил руку Рахессы, опуская взгляд на лепестки на воде.
— Все будет хорошо, я помолюсь за тебя Атону, — уверила та, поднимаясь, — отдыхай, я навещу тебя, когда стемнеет в твоих покоях. — Гордо выпрямившись, она направилась к дверному проему.
Проводив ее взглядом, Атон поднял глаза к небу и, щурясь от слепящего солнца, чуть дыша произнес:
— Одному Атону известно, когда окончится мой земной путь.