Исчезнув из меня

С самого утра он откуда-то знал, что увидит её сегодня. С этой мыслью Кей проснулся, и она практически мгновенно выкристаллизовалась в убежденность, пусть никаких оснований полагать, что Хикари объявиться именно сегодня, у него не было – день был ничем не лучше, чем вчера или завтра. Он просто знал. Доверившись этому чувству, он даже попросил секретаря доложить ему сразу, как только Хикари появиться в офисе, и проигнорировав недоумение в глазах сотрудницы, направился к себе и попытался работать. На какое-то время это ему даже удалось и дела полностью захватили его внимание, но когда в середине дня ему доложили о дожидающемся его посетителе, Кей понял, что предчувствие его не обмануло. Она здесь! Удовлетворение, возникшее от этой мысли, растворилось сразу, стоило высокой темноволосой девушке вплыть в его кабинет, после чего Кей с готовностью отдался чувству жгучей ненависти, разливающейся в груди в присутствии только одного человека. Порой Кей находил в этом какую-то своеобразную иронию: любовь к Хикари открыла для него, насколько сильным, самозабвенным, доходящим до одержимости может быть это чувство, и Хикари же он был обязан тем, что в один прекрасный день научился ненавидеть с той же глубиной и отдачей. В данный момент его ужасно раздражало то, с каким спокойствием девушка держится. Почему-то представляя себе эту встречу, Кей ожидал, что она ворвется в его кабинет разъяренной фурией, требуя объяснений. В последние годы их общение протекало либо на повышенных тонах, либо сводилось к обмену колкостями, переходящими в оскорбления, если разговор затягивался. Вместо этого Хикари тихо вошла внутрь и замерла перед его столом, сложив руки перед собой на крошечном клатче. Интересно, что она решила изобразить на этот раз? Монашеское смирение? С тех пор как она переступила порог, никто из них так и не произнес ни слова, и затяжное молчание давило на нервы. По крайней мере, Кей надеялся на это, потому что он совсем не собирался делать этот разговор легким. Вежливость требовала, чтобы он предложил Хикари присесть, но вместо этого он с вызывающей бесцеремонностью разглядывал её с головы до ног. Строгий, но прекрасно сидящий на её фигуре черный деловой костюм с приталенными пиджаком и юбкой-карандаш – каким-то образом Хикари удавалось балансировать на грани между официальностью и соблазнительностью. Однако высокое положение и необходимость придерживаться образа успешного молодого бизнесмена научили его разбираться в вещах, поэтому Кей с уверенностью мог сказать: хотя одежда застывшей перед ним девушки и выглядела брендовой и дорогой, всё это было не более чем дешевым подделкой. Как совсем как сама Хикари, подумал он рассеянно. Справедливости ради, носила всё это Ханадзоно с поистине королевским изяществом, и тонкая нитка настоящего жемчуга на её бело-розовой шее лишь усиливала это впечатление. – Чем обязан твоему визиту? – учтиво поинтересовался Кей. Хикари покачала головой и поджала губы. – Не будем тратить время на эти официальные расшаркивания, – резко отозвалась она. – В своё время ты не стеснялся оскорблять меня на публике, так какой смысл изображать вежливость сейчас, когда мы наедине? Он подавил возникшую вспышку раздражения, напоминая себе, что он является хозяином положения. Хикари может попытаться вывести его из себя, но Кей не собирался ей поддаваться. – Заметь, не успели мы обменяться и парой реплик, а ты уже начала строить из себя жертву. Дорогая, пора бы запомнить, что на меня это не действует. И я вполне в праве задаваться вопросом, какого черта ты забыла в моём офисе, учитывая что ты пришла без приглашения. Её лицо осталось непроницаемым. – Твои адвокаты затягивают процесс уже на протяжении второго месяца. Я не в состоянии оплачивать бесконечные судебные издержки, о чем ты тоже прекрасно осведомлен. И это ты прислал мне письмо, в котором намекал о варианте, который позволит решить вопрос полюбовно. Как тебе такая причина? – голос Хикари звучал ровно, но Кей успел изучить её достаточно хорошо, чтобы понимать, что она злиться. – Тогда следовало начать с главного, дорогая. Ты пришла, потому что тебе нужны деньги. Мои деньги. Хикари низко опустила голову, даже как будто болезненно сжалась. Казалось, она вот-вот расплачется, однако в следующее же мгновение девушка выпрямилась, прошла к креслу для посетителей и опустилась в него, глядя на Кея с вызовом. – Да, – невозмутимо произнесла она, встречая его взгляд. – Я пришла, потому что мне нужны деньги. А еще потому, что ты готов мне их дать – на своих условиях, иначе не прислал бы того письма. Теперь, когда все козыри в твоих руках, ты можешь диктовать свои условия, ответь наконец: чего ты хочешь, Такисима? Он слегка откинулся в кресле, покручивая в руке дорогую ручку, нарочно затягивая с ответом. Это было так несправедливо, подумал он вдруг. Каждый раз, когда он пытался вспомнить улыбку своей Хикари, в памяти всплывал совершенно иной образ, который он не хотел видеть. Вместо приветливой, милой возлюбленной, способной заставить его сердце нестись вскачь, перед глазами возникала жестокая, насмешливая стерва, чей вид накрепко ассоциировался теперь с алчностью и расчетливостью. И Кей ничего не мог с собой поделать. Потому что та другая тоже была Хикари – настоящей Хикари Ханадзоно, о существовании которой он узнал слишком поздно: в тот день, когда она, не переставая улыбаться, небрежным движением размазала его по стенке, раз и навсегда подорвав доверие к людям. И именно она сейчас сидела в его кресле для посетителей смиренно ожидая его решения. Как же занятно сложилась в итоге судьба. – Всё также нетерпелива, – нарочито медленно, растягивая слова произнес Кей. – Как тебе такое: я хочу два… нет, три месяца твоей жизни. Думаю этого будет достаточно. Кажется, ему в конце концов удалось её удивить. Хикари часто-часто заморгала, даже встряхнула головой, словно пытаясь убедиться, что не ослышалась. – Прости? Мне показалось, ты сказал два-три месяца моей жизни. Что это вообще значит? – На указанный срок ты переедешь ко мне и всё твоё существование на это время будет подчинено мои требованиям, – невозмутимо ответил Кей. – Ах, так за этой замысловатой формулировкой скрывалось то, что на три месяца я добровольно передам себя тебе в рабство. – Это, значит, что только таким образом ты сможешь получить доступ к средствам, рассчитывать на которые не имеешь ни малейшего права, и которых вполне достаточно для того, чтобы приобрести небольшой симпатичный остров. – Догадываюсь, что никакого договора подтверждающего наше соглашение ты не представишь? В официальные документы плохо вписываются как формулировки вроде "арендовать кусочек чужой жизни" или "временное рабство". – Законы в наши дни такие несовершенные, – он развел руками. – Боюсь, что тебе остается только довериться моему слову. – Как будто у меня есть выбор, – она поднялась и прошла к двери, но задержалась у самого выхода и обернулась. – А что касается "твоего слова", я уже успела на своём опыте узнать, какова его цена. Так что прости, если оно не вызывает у меня доверия. Ручка в его руках с треском переломилась сразу после того, как Хикари вышла из его офиса. Кей не шевельнулся, после того, как захлопнулась дверь, только кривая усмешка растаяла и стекла с уголков губ. Ощупывая собственные чувства, осторожно и внимательно, словно человек осматривающий не зажившую до конца рану, Кей не мог определиться, что он переживает в данный момент. Злобное удовлетворение от мысли, что он сможет наконец отыграться за всю то боль, что Хикари ему причинила смешивалось с острым раскаянием, связанным с тем на какую сделку с совестью он решился пойти, чтобы добиться этого. Неприязнь, охватившая его с того момента, как девушка вошла в офис, не могла подавить радость, вызванную тем, что он наконец смог увидеть её так близко, буквально на расстоянии вытянутой руки. Он совсем не хотел радоваться этому, но ничего не мог с собой поделать. Но главное поверх всего этого покоилось острое, невыносимое чувство вины и стыда. Хикари просто не могла уйти не оставив за собой последнее слово, и самый болезненный выпад в своё арсенале приберегла напоследок, и, конечно, не промахнулась. Кей сглотнул, чувствуя сухость во рту и настойчивое желание промочить горло. Рука сама собой потянулась к нижнему отсеку стола, в котором лежала непочатая бутылка коньяка, но Кей удержался – он не собирался нарушать обещания, данные самому себе, только по той причине, что Хикари вывела его из равновесия. Ему требовалось еще немного порции ненависти, чтобы продолжить то, что он так опрометчиво начал сегодня, и мысленно Кей обратился к прошлому, вспоминая тот день, когда на его телефоне появилось сообщение от Хикари. Почти одновременно позвонил взволнованный отец, сообщавший что дедушке взбрело в голову жениться, но Кей никак не связал эти два события: сам он в это время суматошно пытался дозвониться до возлюбленной, которая ни с того ни с сего решила сообщить ему, что они расстаются. Тогда он был уверен, что произошло очередное недоразумение и его суматошной, такой любимой девочке опять взбрела в голову какая-то глупость. Где-то в области груди образовался тугой болезненный комок, почти также, как и несколько лет назад, когда он узнал, на ком именно собирается жениться его дедушка. Это было настолько абсурдно и нелепо, потому что подобного не могло происходить на самом деле, и Кей отказывался верить в это настолько долго, насколько только мог. Хикари и предательство. Кто бы мог подумать, что однажды эти слова станут звучать для него одинаково. Как мало ей понадобилось, чтобы отвернуться от него. "Ну, не так уж мало, – поправил он себя. – Она заключила с твоим дедушкой на редкость выгодную сделку". И спустила все деньги. Феерическая глупость, вполне достойная Хикари – что-что, а это похоже была одна из немногих её непритворных сторон её личности. Кей потянулся и аккуратно подобрал половинки ручки, а затем отправил их мусорное ведро. У него есть три месяца, для того чтобы выяснить, что вообще в Хикари настоящее и какие стороны её личности были правдой, а какие нет. Три месяца, чтобы найти её болевые точки, на которые он сможет надавать достаточно сильно, чтобы компенсировать ту боль, которую она ему причинила, и наконец выкинуть её из головы, а вместе с тем и из своей жизни, навсегда.

***

Сердце продолжало биться испуганной птицей под ребрами даже после того, как она покинула кабинет Кея. Ей казалось чудом, что она смогла вообще выйти оттуда на негнущихся ногах. Столько лет прошло, а к такому Кею она привыкнуть не могла до сих пор. Она не сомневалась, что он ненавидит её, более того, ненавидит вполне заслуженно, но не могла до конца поверить, что он опустится до мести. Кей, которого она когда-то знала, всегда был выше подобных вещей. С другой стороны, она уже не была уверена, что перед ней тот Кей, которого она знает. После того памятного вечера накануне смерти её мужа, Хикари в полной мере осознала, насколько жестоким может быть этот человек. Наверное, в этом тоже была её вина и именно её поступки в итоге подтолкнули его к подобным метаморфозам. Что посеешь, то и пожнешь. Вероятно, это можно даже назвать справедливостью? Определенно, она заслужила подобное отношение. Но три месяца? Остается ли у неё вообще столько времени? Эти деньги нужны ей сейчас. Однако если она продолжить судиться, то процесс может затянуться до бесконечности… – С вами всё в порядке? – одна из секретарш Кея смотрела на неё с сочувствием. – Вы кажется побледнели. Хотите стаканчик воды? "Спасибо за заботу", – подумала Хикари. – Занимайтесь своей работой, – посоветовала она вслух. Девушка обиженно поджала губы и отвернулась. Хикари выпрямила спину и направилась в сторону лифтов. Пока остается только принять правила чужой игры, а играть слава богу за последние несколько лет она научилась вполне сносно. Кто знает, может ей даже удастся заставить Кея заплатить раньше, чем он того ожидает. Уж Хикари постарается, чтобы так оно и было – слишком многое поставлено на кон, чтобы она могла сдаться, не успев повоевать. Пусть даже с противником, который раз за разом выходил победителем из всех до единой схваток, что между ними были.