***
— Господин Пак, вы обещали сегодня задержаться и проверить все отче… — молодая секретарша не успела закончить фразу, как ее перебили. — Нет. К черту! Не сегодня, Юмин. Не се год ня. — Отрезал Чанёль, расправляя воротник очередной белой рубашки, купленной, за баснословные деньги, в Милане. — Но.но, Господин Пак, вы же обещали… — растерянная девушка начинала заикаться, а ее сердце отстукивало в бешеном ритме. Пак Чанёль мог взорваться за долю секунды, и это был как раз тот случай, — Я должен повторить по-буквам? Почему ты такая тупая? Нет, значит нет, Сомин. — И без того громкий голос Пака сейчас звучал еще более устрашающе. — Я, вообще-то, Юмин, и… — секретаршу начинали душить подступающие слезы, и ее голос казался еще более неуверенным. — Мне плевать. Я все сказал. И, да… Ты уволена, Ёмин. — Выплюнул напоследок Чанёль и окинул бедняжку надменным безразличным издевательским взглядом. — Идите вы к черту, Господин Пак! — Девушка со злости опрокинула папку бумаг на стол и застучала каблуками, в слезах, направляясь к выходу, попутно что-то бурча себе под нос и, кажется, в очередной раз проклиная Пака. Чанёль был более чем доволен таким раскладом событий, — Охх, отлично. От еще одной избавился. Кажется, самое время напиться…***
— Знаешь, мне надоело, — измучено выдохнул, еще пол часа назад уволивший, без всяких на то причин, свою бедняжку-секретаршу, терпевшую все его издевательства, Чанёль, осушая стакан с коньяком и, с громким грохотом, опуская его на стол, — Мне кажется, это никогда не кончится, этот грёбаный датчик, по-моему… По-моему, он мертв… Как и мои надежды найти истинного… Ее или его, кто ж знает, какие у судьбы на меня планы. Хотя, судя по-всему, далеко не лучезарные, — Саркастично произнес Чанёль и откинулся на спинку барного стула, протянув своему собеседнику пустой стакан, в надежде, что тот наполнит его, уже так полюбившимся Чанёлю, крепким напитком. — Бросал бы ты пить, друг мой, — бармен сбрасывает маску уныния с лица и жмурится, от едкого запаха алкоголя, исходящего от его друга, когда тянется к нему, дабы наполнить его стакан дорогим «Hennessy», — Или, хотя бы, в следующий раз напивайся не в моем баре, идёт? — Не напиваться у тебя… — Чанёль наиграно хмыкает, крутя стаканом с ароматным «Hennessy» у себя в руке, — Крис, ты же знаешь, кроме тебя мне идти не к кому, друзей, видишь ли, у меня больше нет. У всех любовь, семья, а я просто не вписываюсь в их круг общения, всего-то глава какой-то там корпорации «Er.Industrial», занимающей лидирующие позиции на мировом рынке, — Пак разом замахнул стакан с алкоголем и уставился на друга, стоящего по ту сторону барной стойки, — Хотя, знаешь, я все понимаю, понимаю, что своим пьяным нытьем заебываю тебя в который раз, но, прости, ничего не могу с этим поделать. Такая вот привычка, а, как бы тебе не хотелось этого отрицать, ты — неотъемлемая часть этой привычки. — Ёль, а может, просто ты не там ищешь? — Кто знает, Крис, кто знает… Наливай.***
Сегодняшний ранний подъем дался Чанёлю не легко. Конечно, после выпитой, в одну персону, бутылки коньяка, приправленного различным «увеселительным» алкоголем, любой бы чувствовал себя вне земной орбиты. Но, сжав яйца в кулак, Господин Пак направился на работу, возможно, он бы и не подумал делать этого, если б не звонок от одного высокопоставленного чиновника, спонсирующего его бизнес уже много лет, и владеющего всемирно известной корпорацией «InCorp», да и что уж там таить, давнего друга покойного отца Чанёля, основателя «Er. Industrial», в которой трудится наш красноволосый дьявол. Доехав с комфортом, на своем черном Hyundai Equuz — автомобиле представительского бизнес-класса, Чанёль направился в свой кабинет, где его ожидал весьма неприятный сюрприз, в лице одного заносчивого мальчишки. — Какого черта ты тут забыл, и какая сука впустила тебя в мой кабинет?! — Расшатанные нервы Пака дали о себе знать, он не выносил и одного упоминания об этом парне. Почему? На это было около ста причин. — Может, ты лучше присядешь? — Сехун выдавил из себя притворную улыбку и развалился на кожаном кресле, еще больше раздраконивая красноволосую башню, в белоснежной рубашке и абсолютно черным, как ночь, костюме, которую он видел перед собой. Но стоит признать, этот костюм ему чертовски шел. — Не смей указывать мне, что и как делать, несносный ты мальчишка. Не дорос еще. И вообще, подними свою тощую задницу с моего дорогущего кожаного кресла! — Голос Чанёля стал немного тише, но возмущенный тон не сменился, возможно, он уже частично успокоился… Хотя, на вряд ли. — Как скажешь, — Сехун лишь ухмыльнулся и поспешил переместиться на ближайший диван. В голове Чанёля промелькнула мысль, что он, ох, как сильно ошибался, когда назвал задницу О тощей. Ох, как же Чанёль ошибался… Старший встряхнул головой, поправив таким образом свою огненную челку, и устроился на том самом кресле, где еще пол минуты назад сидел О Сехун, — Ну, и какого черта ты здесь забыл? — Пак закинул ногу на ногу и вопросительно изогнул бровь, уставившись на юного собеседника. — Все-то тебе расскажи… Думаешь, я рад здесь находиться? — Се подался вперед и уперся руками о колени, — Это все из-за отца, его очередная прихоть. Видите ли, практику я обязан проходить здесь, в Корее, по его направлению. Видите ли, блять, ему надоела наша с тобой меж личностная неприязнь, — выпалив все на одном дыхании, О откинулся на спинку дивана и обреченно запрокинул голову назад, — хотя, в какой-то степени я его понимаю, они с твоим отцом через многое прошли…а мы, ей богу, как кошка с собакой. — Ха, но, имей в виду, это не отменяет того факта, что я тебя ненавижу, Пак Чанёль, — Сехун ухмыльнулся и уставился на своего собеседника, ожидая ответа. Ёль обреченно выдохнул и вступил в диалог, — ладно, я тебя понял, из солнечного L.A. Тебя вновь опрокинули сюда…но, какого черта, Сехун? Что ты забыл у меня? Всего-то хотел пожаловаться на свои проблемы, до которых мне нет абсолютно никакого дела? Или…или я чего-то не догоняю? — Старший скрестил руки на груди и, запрокинув свои метровые ноги на стол, продолжил внимать словам блондина. — Работа. Я же уже, кажется, сказал, что практику я буду проходить по направлению отца. Условно говоря, он мне выбрал именно твою канторку. Реакция Чанёля не заставила себя долго ждать, двух метровая башня, от такой «приятной» новости, с грохотом повалилась на пол. Лишь тихое «блять» раздалось снизу. — Эй, ты…ты как там? — Сехун подорвался с места, но что-то заставило его остановиться, замерев секунды на три, после, О встряхнул головой, отходя от мимолетного ступора, неспеша подошел к столу и протянул руку Чанёлю. Был ли это жест доброй воли или же знак тихого смирения со своей участью? Кто знает. Чанёль схватился за руку младшего и успел проронить лишь невнятное, — Да, эээ, спасибо, — как датчик на его руке, похожий на обыкновенные часы, пикнул и переместился на заветное число 9. Казалось, Пак ждал этого момента чуть ли не всю жизнь. Он понимал, что, возможно, Сехун — есть то самое связующее звено, объединяющее самого Ёля с его истинным. Но эта теория была подвержена огромным сомнениям. Поднявшись, Чанёль сжал руку младшего еще сильнее, но, увы, нового удара часов не последовало… «Что-то с этим не так», — подумал Чанёль и, невзначай, взглянул в глаза блондина, кажется, тот был немного шокирован поведением своего хёна. — О, э. Прости, я… Ты это слышал? — Чанёль, ты… С тобой все в порядке? Что я должен был услышать? Кажется, в этот момент Пак снова потерял всякую надежду на то, чтобы распрощаться со своим одиночеством, — Ладно. Забыли. Я обещал твоему отцу, что окажу ему любую помощь, — Чанёль выдернул свою руку из хватки младшего и начал суетливо перебирать документы на своем столе, в надежде найти очередную «особо важную» папку, — даже если это касается тебя. Я определю тебя в отдел по финансовой аналитике. Ты не против? Хотя, можешь не отвечать, твое мнение здесь никакой роли не играет. А, еще кое-что, до меня тут дошел слушок, что ты, вроде как, гений программирования и взломов? — Немного. Но, к чему ты клонишь? Думаешь, если я буду ишачить на тебя, то буду помогать тебе проворачивать корупционные сделки? Даже не надейся, — О надменно изогнул бровь и окинул собеседника насмешливым взглядом. Как же это в его стиле… — Начнем с того, Сехун, что, на определенный период времени, я твой босс, ты обязан исполнять мои приказы и это больше не обсуждается. О лишь негромко цокнул языком и закатил глаза. «Несносный мальчишка», — в очередной раз поймал себя на мысли Ёль и продолжил: — Ладно. Катись пока на свое рабочее место, но, имей в виду, если хочешь, чтобы наш симбиоз не превратился в паразитизм, тебе не стоит перечить мне, О Сехун. Все, сегодня ты мне не понадобишься, — Пак всунул в руки младшего какую-то абсолютно бесполезную папку, с кучей отчетов, и послал того в отдел аналитики. Сехун лишь снова закатил глаза и пошагал в указанном направлении, манерно виляя задницей, при выходе из кабинета. — Несносный мальчишка, — хмыкнул и, в очередной раз, повторил Чанёль, повалившись на свой кожаный диван.***
Сказать, что Сехун был избалованным мальчишкой — ничего не сказать, с детства он жил в заботе и материальном достатке, ну, и как, скажите пожалуйста, не стать эгоистом в таких условиях? Надо ли говорить, что Его Величество О, знатно помотал нервы не только своим родителям, но и сверстниками. Да, он, как и все мальчишки в подростковом возрасте, получал истинное наслаждение, унижая слабых одноклассников, и тем самым, разжигая все больше и больше пламя своего альтер эго. В старших классах Сехун стал неуправляем. Он забивал на все и вся, для него не было никаких преград, и рамок. А зачем? Папочка все оплатит, ведь Се его единственный наследник. Сехуну никто не мог дать отпор, да и не смел. … Но все же одно исключение было. Еще не догадались? Пак Чанёль. Пак Чанёль, тот самый, не менее обеспеченный, парень из старшей школы, который мог без всяких колебаний дать затрещину младшему, а ведь каждый раз было за что. О это явно не устраивало. Сехуна это выводило из себя, бесило, что есть силы. Дураку понятно, во что превратилась детская дружба этих двоих со стечением времени. Ответ ясен, в ненависть. В тихую холодную войну. Да, они могли притворится лучшими друзьями, и чуть ли не назваными братьями, но это притворство было лишь ради грошовой выгоды. Сехун ели как доплел до своего кабинета, с тяжеленной папкой бумаг в руках, которую всучил ему начальник Пак. «Начальник Пак, Господин Пак Чанель…» …Как же Сехуну было противно, только от одной мысли, что он теперь вынужден называть этого психопата именно так, огромный, знаете ли, удар по сехуновскому самолюбию. Но Се был далеко не глуп и понимал, что если он потерпит этого самодура всего малость, всего-то пару месяцев, отец наконец-таки возьмет его в свой бизнес, и уж тогда у Сехуна никогда не будет начальника, выше собственного отца. Это была единственная причина его нахождения здесь. Это была единственная мысль, которая грела, и будет продолжать греть, сердце О, в течение пары тяжких трудовых месяцев. Сехун свалил все бумаги на стол, а сам плюхнулся на кресло, запрокинув голову, и прохныкав тихое: «Вот же сука».***
Снова конец рабочего дня, снова Чанель топит свои переживания в дорогущем алкоголе, и, снова, в баре у Криса: — Это пиздец. — Что на этот раз? — хмыкает Ву, — очередная секретарша отправлена на биржу труда с твоей легкой руки? — Смешно. Если бы. Этот чертов О…блять, — Чанель тянет воздух и тихо выругивается себе под нос. — Прости, что ты сказал? О? Тот самый…как его? Кажется, Сехун? — Крис был явно заинтересован, но было понятно, что он ни за что не упустит шанс в очередной раз поиздеваться над другом по этому поводу. — Да-да, тот самый О Сехун, несносный мальчишка, — прошипел Чанель, — этого «золотого» мальчика отправили работать в мою компанию, его отец отправил. — О как, — Крис был в силах выговорить лишь это. — Но знаешь, что самое хреновое? — Чанель сделал глоток коньяка и продолжил, — самое хреновое то, что с его появлением, мой датчик наконец-то ожил, — Пак навалился на барную стойку и уставился на друга, широко распахнув свои, и без того крупные манящие, цвета горячего шоколада, глаза, — спустя два года ожил, Крис! Ожил! Спустя два! Если ж не больше… Крис сглотнул, — о как. — Ты, блять, издеваешься? — Чанель посмеялся как психически больной, — у меня тут, можно сказать, новый этап в жизни! А у него лишь «о как»! — Не, ну, а чего ты ожидал? Я рад за тебя, этого не достаточно? — Рад он, ха, я заметил. — Рад, правда рад, хоть когда ты же должен был перестать пить, верно? Вот, я рад. — С чего это ты так решил, что я вот так все бросил, все свои привычки? — Сам же сказал. Появился этот мелкий — твой датчик ожил. По-моему, все ясно. — Эй… Эээ, стоп. Не хочешь ли ты сказать, что уже приписал мне в парочку Сехуна? Ву Ифань, мать твою! — вспылил Пак, — знаешь же, что мы с ним как кошка с собакой, ни о какой принадлежности и речи быть не может! Стал бы я связывать свою жизнь с этим придурком. — Ох, зря ты так, Ёлли. Вспомни, какого раньше мнения ты был обо мне? — Крис наиграно улыбнулся другу и медленно облизал нижнюю губу. Чанель лишь отмахнулся, — черт, Ифань, прекращай, у меня на тебя не встает, знаешь же, пробовали. — Да ладно тебе, пошутить уже нельзя, какие мы нервные. — Ифааань, — Пак нахмурился и начал смотреть на Криса исподлобья. — Ладно, ладно, уговорил, — Ву выпустил сдавленный смешок, — и, все же, может, сменим тему нашего разговора? — Идёт, — Ёль надменно откинулся на спинку барного стула и сложил ногу на ногу, сцепив пальцы между собой и удобно расположив их на колене.***
Целый день возни с бумагами дал о себе знать, Сехун вернулся домой к полуночи, и в компании бутылки красного вина. Пройдя в квартиру, О, не разуваясь, скинул пиджак, который был ему немного мал в плечах, и направился на кухню. Отстукивая пальцами незамысловатую мелодию на разделочном столе, Се принялся «раздевать» своего сегодняшнего друга. Откупорив пробку штопором, блондин зашипел, из-за его резких движений, капли бордово-красного напитка попали на его белоснежную рубашку. — Черт. Да чтоб тебя! — выругался О, и, без лишних раздумий, стянул с себя испорченную вещь, оставаясь в одних костюмных брюках. Наполнив бокал и выпив его до самого дна, Сехун принял решение переодеться окончательно. О наконец-таки сменил свои узкие брюки, которые, казалось, приросли к его коже, всего за один день сидячей работы, на короткие домашние шорты. А торс он прикрыл растянутой серой футболкой, которая размера на два, а то и три, была больше самого Сехуна. Так он привык расхаживать на своей территории. Переодевшись, Сехун снова вернулся в гостиную и повалился на диван, прикрыв глаза. Сейчас, он прокручивал весь свой день в голове и анализировал все свои действия, слова, диалоги, а его мозг с радостью помогал ему в этом, транслируя в голову О все, о чем тот смел подумать. Но такую идиллию резко нарушило одно воспоминание. Чанёль… А вернее, одна фраза, которую он произнес сегодня. Сехун резко подорвался с места и побежал в спальню, попутно оббивая плечами все косяки. О опустился на колени перед тумбочкой, стоящей у кровати, и достал из нее небольшую темно-синюю коробочку. Обычно, в таких коробочках принято что-то дарить. Обычно, такие коробки таят в себе кучу секретов своего обладателя. Так было и с сехуновской… Блондин аккуратно убрал крышку и достал из этой самой коробочки единственный покоящийся там предмет — часы, которые Се предпочитал прятать от посторонних глаз. Но, эти часы и не были часами вовсе, это был датчик, на циферблате которого отчетливо красовалась девятка. Сехун сжал в руке механизм и дьявольски ухмыльнулся. Кажется, его выход. Он знает, что нужно делать… Он знал это всегда.***
Утро у О, как и у всех нормальных людей, в самом начале рабочей недели, выдалось отнюдь не лучезарное. Но, стоило Сехуну вспомнить про девятку, за утренней чисткой зубов, как на его лице начал красоваться хитрый прищур и чуть заметная улыбка. Опоздав на работу чуть ли не на пол часа и подпортив пару отчетов, О развалился на стуле и начал ждать. Ждать, когда его вызовет к себе начальник Пак. Господин Пак. Сегодня Сехуну уже смешно от этого, а не тошно, как было еще вчера. И вот он, тот самый сладкий момент, ради которого блондин так упорно уродовал чужой труд, ставя не те подписи, не те цифры и не те даты во всех документах, что сегодня прошли через его шаловливые ручонки. — О СЕХУН, ЖИВО КО МНЕ В КАБИНЕТ. СИЮ ЖЕ МИНУТУ, ЗАНОЗА ТЫ В ЗАДНИЦЕ! — Раздалось на весь этаж по громкой связи голосом разъярённого начальника. Сехун ждал этого. Ох, как ждал. Он неспешно потянулся на своем кресле и, самодовольно ухмыльнувшись, вальяжной походкой направился к директорскому кабинету.***
— Че это, блять, такое?! К черту субординацию! Сехун, ты охуел?! Ты вообще бошкой своей соображаешь?! Все! Я, нахрен, звоню твоему отцу, и ты катишься отсюда ко всем чертям собачьим! — Безудержно начал орать на подчиненного Чанель. — О, а я смотрю, кто-то сменил цвет, — Се чуть посмеялся, — волос, естественно, и укладку… Надо признать, насыщенный угольный тебе идет больше, чем те огненные пряди, хотя, и с ними ты был весьма хорош, — Сехун увидел, что Пак смутился такому поведению младшего, Се видел в глазах Чанеля некую неуверенность и шок, поэтому перешел в наступление, медленно приближаясь к Паку, и прижимая его почти вплотную к рабочему столу. Игра началась, — ну, ты что-то от меня хотел? — Что ты себе позволяешь!..Ты чо творишь то, а?! — Ёль попытался оттолкнуть младшего, его попытка не увенчалась успехом, поэтому он просто начал аккуратно пятиться назад. — Да, вроде, пока ничего. А что? Напрягает? — Сехун изогнул одну бровь и чуть ухмыльнулся, глядя прямо в глаза такой беспомощной башне. — Вообще-то да, Сехун. Не мог бы ты хотя бы не впечатывать мою задницу в этот стол! — Мог бы. Но только при условии, что ты перестанешь орать и, наконец-таки, скажешь, зачем вызывал меня? — почти шепотом произнес Сехун. — Хорошо, — обреченно выдохнул Пак, — только свали от меня. Сехун хмыкнул, отодвинулся от брюнета и уселся на диван, ожидая нового «хода» от Пак Чанеля. Брюнет, сам того не зная, был уже по уши втянут в сехуновское шоу. Пак сделал вид, что ничего не произошло и начал исполнять то, что задумывал сделать с Сехуном: — Объясни-ка мне, на милость, какого черта, О Сехун, ты испоганил важнейшие документы, над которыми корпели все отделы около двух месяцев? — Чанёль поправил пиджак и отряхнул брюки, — догадываешься ли ты, гадёныш, сколько нервов я на это угрохал? Ну, и чо мы молчим? Ты мой подчиненный, и, будь любезен, держать ответ перед начальством, когда-то, в свою очередь, вызывает тебя на ковер. — Ам… Тогда, я, наверное, должен извиниться? Согласись, я же понятия не имел, что именно ЭТИ бумажки так дороги твоей канторке, — своим холодом и спокойствием, Сехун все больше и больше раздражал Ёля. — О, ты идиот? Каждая бумага в моей, как ты выразился, кажется, канторке? Важна. Черт тебя дери, Сехун, каким кретином надо быть чтобы… — Пак уже понимал, что криком и «наездами» он ничего не добьется, как обычно это срабатывало с его подчиненными. О не такой. Совершенно не такой. — Охх, ладно, можешь не отвечать, для начала, нужно быть тобой, чтобы косячить так по-крупному. Но, зачем, Сехун? Зачем? Нет, я, конечно, прекрасно знаю, что моя личность для тебя, как кость в горле, но, черт, и я надеялся, что, за эту свою «карьеру», ты не будешь попадаться мне на глаза. Мне что, контролировать тебя во всем? Как тогда, в школе? — Прекращай гиперболизировать, Ёль. Скажем так, мне просто было скучно. Ну, и да, в глубине души, я надеялся, что ты попрешь меня ко всем чертям. Но, видимо, нет… — Нет. Видимо, нет, Сехун. Я дал обещание не тебе, а твоему отцу, я во многом ему обязан, поэтому даже не надейся на то, чтобы так запросто слинять. Я лучше тебя убью, чем нарушу договор с Господином О. — Ясно. Можешь не продолжать, — зевнул Хун, — тогда, может, я искуплю свою вину? Как на счет секса? — ЧТО? — Пак в который раз пребывал в полнейшем шоке от слов О, — повтори-ка, что ты только что сказал? — Глаза Чанёля округлились до невероятных размеров. — А, то есть, ты не только тупой, но еще и глухой? — О встал с дивана и, засунув руки в карманы, прошагал на середину кабинета, встав прямо напротив Пака, — я, говорю, кофейня у нас внизу хорошая, как на счет кексов? Ну, знаешь, капкейки, всякие там, с кофе? Чанёль обреченно рухнул на стол и выдохнул, хватаясь за сердце, — я уж было подумал, что ты и в правду с катушек съехал… — Ну, так, что, мне самому тебя раздевать? — П-повтори-ка…- Чанёль сглотнул, ему уже казалось, что с ума здесь сходит не только О… — Вот старик, а! Говорю, мне самому все заказать? Ну, в смысле, доставку. Сюда, в офис? — А.Ээ… Да, я, пожалуй, доверю это дело тебе, а то, мне кажется, я немного двинулся с этой работой. — Отлично. Сегодня в семь в твоем кабинете, — Сехун развернулся и, как ни в чем не бывало, направился к себе. — Нет, к черту такую жизнь. Надо, нахер, бросать пить… — Пак запрокинул голову и протяжно простонал.***
Сехун собой доволен. Даже более чем. Игра складывалась хорошо. Он ведет. А Чанёль так ни о чем и не догадывается. Очень уж хорошо умел О шифроваться. Сехун по натуре был всегда довольно наблюдательным и не по годам смышленым. Эти врожденные качества не один раз вытаскивали задницу Се целой и невредимой, чуть ли не из самого ануса Сатаны. Подкрадывался вечер, О самозабвенно выстраивал план по «укрощению» своей персональной башни, что столько лет отравляла ему жизнь. Пора бы и Сехуну взять свое. А потом… А потом, будь, что будет, жажда мести застилала разум Хуна, а сердце лишь давало «добро» на действия любого характера. — Можно? — Сехун почти незаметно, словно молочный змей, проник в кабинет Чанёля. Пак сидел лицом к панорамному окну и разглядывал ночной город, все же было в нем что-то, от чего можно было либо сойти с ума и забыться, либо начать рыдать без остановки. Чанёль уже много лет выбирал первое. Нехотя ответив лишь вкрадчивое, — да, — Пак полностью развернулся к Сехуну. Тот лишь стоял на месте и не издал ни звука. На секунду, Паку показалось, что перед ним стоял абсолютный идеал… Его идеал. Эти длинные ноги, широкие плечи, не по-мужски тонкая талия, все это буквально светилось от ночного освещения и манило к себе. Чанёль сходил с ума… Благо, он вовремя вспомнил, что за человек перед ним. Пак прикрыл глаза, в его голову начали приходит привычные воспоминания об О Сехуне, об его дурацком непримиримом нраве, об его заносчивости и язвительности, об его эгоизме. Нет, Чанёль точно сходил с ума… Ему начинали нравится эти вещи в младшем, ему уже не хотелось воспитывать его, в качестве нерадивого братца, как лет десять тому назад, сейчас Ёлю хотелось… А он и сам не знал чего. — Прости, я, кажется, задумался. Ты это, присаживайся, — Чанёль поднялся со своего места и кивком указал Сехуну на диван. — Ничего. Бывает, — Равнодушно отозвался блондин, ухватившись за плечо брюнета, как бы давая понять, что все в порядке, — красиво тут у тебя. — Да, эм, спасибо… Я не стал ничего менять в кабинете, после смерти отца. — Оу, прости… Я… — Ничего, Сехун, все в порядке, я привык, — Ёль сглотнул, подступающий к самому горлу комок боли и слез, он не мог допустить, чтобы Сехун сейчас увидел все то, что он пережил. Не нужно ему это. Младший немного растерялся, он увидел, в каком полумертвом состоянии сейчас находится Чанёль, да еще и он тут со своим кабинетом… «А может, повременить с местью? » Нет. Нельзя. О сначала выведет Пака из этого состояния, а потом начнет исполнять задуманное. Да, так будет лучше. Главное, теперь совладать и с собой. — Сехун, знаешь, думаю, мой отец был бы рад такому раскладу событий. Может, мы уже забудем пустые детские обиды? О молчал… — Сехун? — Думаю, кофе тут не помощник, — блондин достал из-за спины бумажный пакет с красным вином. С любимым вином самого Сехуна. И поставил его на кофейный столик, а сам расположился на кожаном диване. — Ого. Ладно, я достану бокалы, — брюнет залез в какой-то из ящиков в массивном шкафу и достал 2 прозрачных бокала, — Вот, — Пак опустил их на стол и устроился рядом с Сехуном, — располагайся поудобней, ночь будет длинной, думаю, нам о многом стоит поговорить. О лишь одобрительно кивнул и начал откупоривать винную пробку.***
Ночь тянулась, казалось, вечно. Они уже достаточно употребили, бутылка сехуновского вина закончилась еще до наступления полуночи, но это не было проблемой, в закромах у Ёля всегда находилось спасительных литра четыре. За каждой новой бутылкой, за каждым новым бокалом следовало признание и некое смирение, они решили оставить все свои обиды в прошлом, ведь люди меняются, наверное. «Только подумать, как за одну ночь ты можешь полностью прочесть человека.» Чанёлю не давала покоя эта мысль. А может, не такой уж Сехун и идиот? Может, он абсолютно нормальный парень? Да, безусловно со странностями и своими особенностями, куда ж без них. Но, может, именно он приведет Ёля к истиному…? Сехун все еще не был пьян, в отличие от своего собеседника, Чанёль объективно употребил больше, язык О немного заплетался, но разум оставался чистым. Сехун отдавал себе отчет обо всех своих словах и действиях. Разум Сехун, конечно, контролировать мог, но сердце, сердце — нет. О понимал, что все идет не так, как нужно, вот, сейчас он сидит, любуется и восхищается Паком, как не восхищаются картинам в картинной галерее, которые вскоре продают на масштабных аукционах за огромные деньги, он восхищается одним его видом. Тем, как он говорит, смотрит на него, криво и красиво улыбается. Улыбается ему. Сехуну. Что за херня с ним происходит? Нет. Он этого не хочет. Он этого не допустит. Не может все сейчас вот так разбиться в дребезги. О залпом выпивает бокал с алкоголем, который, за очередным рассказом, наполнил Ёль. Сехун жмурится и кашляет. — Сехунни, все в порядке? — Спрашивает обеспокоенный состоянием… Наверное, уже друга, опьяневший Чанёль, — может, уже хватит на сегодня? — Язык его заплетается, мысли сбиваются в кучу. — Просто прости меня, ладно? — Резко отвечает О, не поднимая своей светлой головы, кажется, совладать с собой он уже не в силах, ему остается лишь предательски прожигать взглядом собственные руки, замкнутые в замок и так удобно расположенные на коленях. — Л-ладно. Но за что? Мы же все, кажется, уже разрешили, или я не прав? — Ты прав, но… — Сехуна охватывает необъяснимый жар, он неспешно подымает голову и вглядывается, сидевшему в пол-оборота, Паку прямо в глаза, Ёль, кажется, до сих пор ничего не понимает. Оно и к лучшему. Не нужно будет объясняться перед ним завтра. Неуверенность отпускает Сехуна. — Прости, хотя бы за это, — О резким движением подается вперед и накрывает чужие губы своими, он жмурится, и сжимает шею Чанёля своей рукой, ожидая, что окажется непринятым… … Пак отвечает. Отвечает так страстно, что у Сехуна больше нет сомнений, на счет правильности своих действий, он притягивает брюнета все ближе и ближе и углубляет, без того долгий и глубокий поцелуй. Язык Хуна уже по-хозяйски блуждает во рту Пака, а Чанёль, в свою очередь, начал распоряжаться телом младшего, обвивая его талию своими руками и аккуратно пересаживая того с дивана на свои бедра. Сехун отстраняется и берет лицо старшего в свои ладони, кажется, что их сердца бьются в такт, и даже одна волна сбитого дыхания подтверждает это. Где-то, в одном из ящиков чанёлевского стола, раза четыре, предательски пищит датчик. Переведя дыхание, Сехун облизывается и принимается оставлять на шее своего начальника пунцовые отметины. О все еще надеятся, что Пак настолько пьян, что не вспомнит сегодняшней ночи. Он верит в это, искренне верит.***
— Доброе утро, Господин Пак. Чанёль нехотя попытался открыл глаза, чтобы опознать объект его пробуждения, он толком не мог пошевелиться со вчерашнего перепоя. Голова раскалывалась напополам, а руки не слушались. — Эй, алё, доброе утро, говорю, Начальник Пак. Это был Сехун. Без сомнений он. Чанёль кое-как поднялся с дивана и доплел до своего рабочего стола, на котором уже красовалась чашка крепкого кофе. С молоком, но без сахара, как он любит. — Как ты, после вчерашнего? — Сехун встал напротив брюнета и сложил руки на груди. Он не выглядел так, как будто пил и целовался с кем-то всю ночь напролет. — Я? А…ну, ничего не помню, правда, шея болит и голова, соответственно. А ты, я погляжу, бодр и свеж. В чем твой секрет, О? — Ахах, прекращай, я выпил гораздо меньше чем ты, нет никакого секрета. — Ладненько. Поверю на слово, — Пак допил свой кофе и подошел к зеркалу, дабы перевести себя в более-менее товарный вид. Сехун на секунду замер, он понимал, что, да, Ёль, конечно, ничего не помнит, но вопросов об его разукрашенной шее О не избежать. Хун приготовился лгать. Благо, в этом ему не было равных. — Сехунаа, — Чанель ошарашено посмотрел на блондина, оттягивая ворот своей рубашки, — ты знаешь что это за нахер? — Ого, — О включил актера, — знаешь, я ушел вчера раньше, может, ты куда-нибудь ходил или кого-то вызывал прямо сюда? — А, ну, да. Точно, — на самом деле, нихуяшечки не точно, Чанёль совершенно не помнил этого, но нужно было не ударить в грязь лицом перед новоиспеченным другом. — А ты чего пришел то? — Разбудить тебя, вообще-то. Час дня, как никак, — О немного задел этот вопрос, задел за живое, ведь он просто хотел увидеть Чанёля, — да и документы кое-какие на подпись притащил. — Надеюсь, не как в тот раз? — Чанёль посмеялся, после чего схватился за затылок, и издал характерный шипящий звук. — Смешно. Нет. Не как в тот раз, — Сехун оскорбился еще больше, — ладно, отходи тут, а я пойду. Если что, я у себя, ну, ты знаешь. Не дожидаясь ответа, О негромко фыркнул и вышел из кабинета, оставляя Ёля наедине с его головной болью.***
День у Пак Чанёля прошел как в тумане. А вот вечер и ночь выдадутся неплохими, ведь он снова идет в бар к Крису. — Ты че-то посредственно выглядишь, бро. Опять всю ночь шары заливал? — Да. Да, блять. Да, я пил…Я пил с Сехуном. — ЧЕГО? — Ну, да… Понимаю твое негодование. Но мы, кажется, стали друзьями. По крайней мере, я на это надеюсь. Только, знаешь, что-то мне это как-то не нравится. Все слишком…подозрительно, что ли? — Что ты имеешь в виду? — Ну, смотри, — Чанёль немного отпил из своего стакана, — с появлением в моей жизни Сехуна… А, ненене, вернее, так. С его возвращением, да. С его возвращением, мой датчик возобновил отсчет. И вот уже я, кажется, его не ненавижу. Даже больше скажу, он стал мне немного…приятен? — Может, хочешь сказать, что я все-таки был прав? — Не думаю, Крис. Хотя… Айщ! Да не знаю я! — Ладно, ладно, ты тут потише, а то всех клиентов мне распугаешь, психопат ты эдакий. А, кстати, что с часами то? — С какими часами? — Ну, дурак, с датчиком твоим, ебись он трёхфазным током. — А. Ну, это, не знаю. Но, не думаю, что что-то изменилось с того момента. — Ну, а вдруг? — А, ладно, потом проверю. Не до этого сейчас. — Дай угадаю, снова наливать? — Бинго, Крис. Бинго.***
Сехун остался ночевать в офисе, идти домой ему категорически не хотелось, да и не имело смысла. Тут есть Чанёль, а дома его нет. …Да и в офисе его пока нет, но он придет среди ночи, О это знает, вот и сидит в его кабинете, ждет, как дурак. Он опять будет пьян, не иначе. Сехун это знает. Сехун все ждет, час, второй, третий… Он уже разгреб кучу документации и успел уничтожить пол банки ёлевского кофе. Глаза О начали закрываться, медленно, словно кулисы в старом амфитеатре, каждые минуты три, он был на грани, чтобы не упасть лбом на чанёлевский стол. Кто-то вставил ключ в замочную скважину и совершил два оборота. Хозяин вернулся. «Хозяин не только этого кабинета, между прочим» Предательски промелькнуло в голове блондина. Сехун протер уставшие глаза и сел прямо, как подобает молодому юноше. Чанёль не заметил его, а лишь, по дороге к драгоценному дивану, который был ему сейчас как раз необходим, снес торшер и чуть не перевернул кофейный столик. Сехуну было весело наблюдать за пьяным Ёлем, он ели как сдержал саркастический смешок и вновь принял позу «прилежного ученика». Пак завалился на диван и простонал что-то невнятное, кажется, он сматерился. Но на кого? Непонятно… Комната наполнилась запахом стойкого перегара и дымом сигарет, пол пачки которых выкурил Сехун, после возвращения блудного начальства. «Чертовски красиво.» Отметил Сехун, делая очередную затяжку и любуясь видом из окна. Он сидел так уже около часа, и делал затяжку, одну за одной, под негромкий храп Ёля. У О все внутри сжималось, когда он хоть на секунду обращал внимание на дрыхнущего друга. Он всю жизнь обманывал судьбу, бежал от нее, что есть силы. Вот, даже когда попал в офис к Чанёлю… Но она оказалась хитрее, накрыла в самый неожиданный момент. Хотя, это уже не имеет никакой разницы, все уже и так состоялось. О смирился. Осталось смирится и принять все это Паку. Как теперь Сехун сможет сказать ему, что тот человек, которого он искал на протяжении, вот уже, восьми лет, на самом-то деле был его злейшим врагом и знал все с самого начала, но упорно это скрывал своим резким и глупым поведением. Сехун и правда был наблюдателен и умен. Он замечал, и замечает, все, и по сей день. Еще в школьные времена, О казались странными его ощущения только при одном взгляде на Ёля. Будучи еще подростком, он не предавал этому особого значения, но в один прекрасный момент, когда он увидел, как его истинный таскает на себе какую-то дурную девчонку по школьному двору и смеется над ее дурацкими примитивными шутками, сердце О взяло верх над разумом. С тех самых пор, как Сехун понял, что по-крупному попал, он начал избегать компании Чанёля, стараться всячески насолить ему. Потом он просто начал ненавидеть. Говорила ли в нем тогда ревность или что-то иное, некое непринятие собственной судьбы? Абсолютное «да». А позже, Сехун и вовсе решил лишить счастья и Ёля, уехав в L.A. на учебу и оставив старшего, наедине со своим чертовым датчиком, который бы вообще не посмел двинутся, без существования Сехуна. О возненавидел Пака, О возненавидел свою принадлежность к этому человеку. Как жаль, что только сейчас он понял, как это было глупо с его стороны. Но, теперь, он, кажется, отомстил, слегка поиздевавшись над разумом Ёля.***
Легкое покашливание и резкий запах сигарет заставляет Чанёля распахнуть глаза и приподняться на локтях, дабы понять, где он, блять, вообще сейчас находится и нет ли на его теле новых чужеродных отметин. — Опять ты? — Удивляется Пак тому, что видит сейчас перед собой. Сехун стряхивает пепел с сигареты и почти шепчет, — а что, так не рад меня видеть? — Я, ну, эээ… Прости если обидел, — Чанёль жмурится, его резко накатила очередная волна головной боли, — Сехун~а, водички принеси, а? — Может тебе еще отсосать? — невозмутимо произносит О, даже не смотря в сторону брюнета, сегодня младший отчего-то дико зол. — Чеего? — Чанёль лишь хлопает ресницами и списывает все на свое похмелье. — Говорю, может, еще предложишь мне сгонять за тебя поссать? — Ладно. Уж извините, Лорд О, не буду вас обременять своими дичайшими запросами, — Пак попытался встать с дивана и отвестить поклон младшему, но его снова охватил мандраж и пульсирующая головная боль, которая усиливалась при малейшем его телодвижении. — Блять. Да сиди ты уже, сейчас принесу! — Хун подорвался с места и выскочил в коридор, к куллеру. Брюнет лишь произнес себе под нос тихое, — чего это с ним? — Держи, страдалец ты хуев, — Се протянул старшему стакан холодной воды, — Может, уже хватит, а? — Чего хватит? — Недоумевающе взглянул на него Ёль, делая глоток и морщась от головной боли. — Пить, говорю, хватит. Сопьешься же, дурак! — Сехун чуть повысил голос, от чего Пак начал морщиться еще больше. — Ащщ, вот скажи, тебе-то какое дело?! — Чанёль плавно переходит на крик, который причинял ему не меньший дискомфорт, чем Сехуну, — почему каждый второй считает, что вправе указывать мне, как жить? Вот скажи мне, а? Какого черта всем от меня надо? — Брюнет опустил голову и схватился за нее руками, в его речи отражалась абсолютная безысходность. — Так. Пойдем. Я покажу тебе кое-что, — Сехун схватил старшего за руку и потащил с дивана, в сторону его рабочего стола, Ёль и не смел сопротивляться, — Доставай! — Че? — Доставай свой гребаный датчик. — А, ээ, ладно, но… — Никаких «но», — перебил его Сехун, — доставай, сказал! В глубине души, Пак на что-то да надеялся, поэтому решил для себя беспрекословно следовать указаниям младшего. Чанёль негромко вздохнул, открыл ящик стола, достал из него тот самый злополучный датчик и протянул его Сехуну. — Ну, и что там? — Сехун забрал часы из рук брюнета и повернул их циферблатом к его лицу, практически тыча ими в физиономию Пака. — Ну, девять там, знаю я. Сехун, отстань, ну и чего-ты от этого ожидал? — Ёль уселся пятой точкой на стол и закатил глаза, даже не взглянув на предмет в руках блондина. — Внимательнее… — Процедил сквозь зубы Се. — Сехун, я… — Чанёль соизволил взглянуть на часы и обомлел. Пять. — ЧТО? Но как такое возможно, — у Пака подкосились ноги, а сам он пребывал в полнейшем шоке, — когда? Когда он успел отмотать вперед? Может, эта херня сломана? — Нет. Просто… Хочешь узнать, как? — О на секунду мотнул головой вниз и тотчас поднял ее вверх, уставившись Паку прямо в глаза. Внутри него бушевал огонь, вся его сущность твердила «Давай же, О, покончи ты уже с этим! Сколько можно бегать?!» А ведь действительно, сколько? Сехун понимал это. Поэтому решил поддаться, впервые, наверное, за всю свою жизнь, поддаться своему внутреннему голосу и, кажется, сердцу. Чанёлевское «Хочу», в ответ на его предложение, послужило для Се одобрительным сигналом. — Хорошо. Смотри, я кое-что умею. И покажу тебе это. Только для начала закрой глаза. Пак смиренно прикрыл веки. Сехун аккуратно провел своими пальцами по его щеке и, почувствовав, как сморщился старший, шепотом добавил: «Только ни в коем случае не открывай глаза. Ты меня понял?». Чанёль кивнул. Хун облизнул свои губы и приблизился к лицу брюнета, почти полностью вдыхая весь воздух, что оставался между ними. Сехун подался вперед и прикоснулся своими губами к чужим, попутно проводя по ним языком, как бы, прося тем самым разрешение проникнуть в рот Пака. Механизм, в руке старшего, издает 4 вкрадчивых удара. Чанёль жмурится еще сильнее, хватается свободной рукой за край стола, но разрешает Сехуну все. О ловким движением проскальзывает во внутрь и начинает обвивать язык Ёля своим, не оставляя тому никаких возможностей для самостоятельных действий. Поцелуй полностью подчинен Сехуну. Младший запускает свои длинные пальцы в волосы брюнета, оттягивает его чуть назад, тем самым разрывая глубокий поцелуй, и заставляет того запрокинуть голову. — Значит, ты… — Да. — И… Зн… Значит, знал все с самого начала? — Ёль пытается отдышаться. — С самой нашей юности. — Ты дьявол, О Сехун. Чанёль откидывает часы в сторону и притягивает к себе младшего, практически заставляя того расположится у него на коленях. На вряд ли это была любовь, но, кажется, внутри у Чанёля что-то щелкнуло. Словно сердце вновь забилось после длительного коматоза. Давно он, конечно, такого не испытывал. … Вернее, никогда. Ёль почти отдышался и успокоился, он прижал тело младшего еще крепче и уткнулся лбом в его ключицу, — какой же ты сучоныш, О. — Ха, знаю, — слова старшего заставили Сехуна искренне улыбнуться, впервые за длительное время. — А я знаю, — Чанёль скинул младшего с колен, поднялся со стола, направился к двери и запер ее с внутренней стороны, — что безнаказанным это не останется. Сехун вопросительно и с интересом всматривался в глаза старшего, казалось, в них полыхает огонь и пляшут дьяволы. С одной стороны, О был немного напуган, потому что знал истинный непримиримый характер Ёля и то, как он быстро загорается. Но, с другой, Сехун прекрасно знал, что он не причинит ему вреда, ибо природа не позволит. Чанёль ухмыльнулся, схватил младшего за руку и за несколько резких движений повалил того на диван, а сам навис сверху, о своем похмелье и головной боли он давно уже и думать забыл. — А сейчас, — Ёль расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке Сехуна и прошелся языком по его оголенной ключице. О немного выгнулся от неожиданного мокрого прикосновения. — Ты ответишь мне на все мои вопросы. И даже не смей лгать мне, О Сехун, а то знаешь, что я с тобой сотворю. Теперь-то ты полностью принадлежишь мне. «Принадлежишь мне» Эта фраза ласкала слух и самолюбие Сехуна, он поймал себя на мысли, что впервые хочет, чтобы не ему кто-то принадлежал, а он сам. Он сам принадлежал… Чанёлю. — Вопрос первый, — Пак приподнял голову младшего за подбородок и ухмыльнулся, глядя ему в глаза, Сехуну это определенно нравилось, да и сам Чанёль был не прочь такой игры, — после того, как ты испоганил мою документацию и приперся ко мне в кабинет, мы, кажется, вели разговор о кофе, вернее, слышал я от тебя абсолютно другие фразы. Эта ерунда, заставляющая усомниться меня в своей вменяемости, была частью твоего плана? Сехун лишь прикрыл глаза и звонко рассмеялся. Чанёля более чем устраивал такой ответ. — Отлично. Вопрос номер два, это, — свободной рукой Чанёль провел по своей шее, — твоих рук дело? — Да, — Сехун кивнул и ухмыльнулся. — Ладно. Вопрос номер три, — брюнет провел кончиком пальца по нижней губе О, не выпуская его лицо из своей нежной, но крепкой хватки, — Ты что-то чувствуешь ко мне? И, если да, то с каких пор? Пак выпустил подбородок блондина из своих рук и сел на край дивана, в ожидании «приговора». А если Сехун ничего не чувствует и все по-прежнему таит обиду на него? «Но он же сам поцеловал меня, тогда, ночью, да и сейчас…» Повисла угнетающая тишина. — С тех самых пор, Чанёль, как еще в юношестве я мог смотреть на тебя часами. С тех самых пор, когда вокруг тебя начала виться хуева туча дурных девчонок, и, знаешь, ни одна из этой партии не была достойна тебя. Но, не смотря на все эти чувства, я правда ненавидел тебя, думаю, ты уже догадался по какой причине… Я ведь как и ты, собственник. Сехун говорил это так спокойно и свободно, что у Чанёля вновь что-то открылось в сердце, заполнилась некая пустота, и слова младшего начали буквально растекаться по его венам и артериям, он узнал, что любим. Пак взял в руки злополучный датчик, с единицей на циферблате, что лежал позади него, где-то в ногах Сехуна. — Если все так хорошо, то почему он еще не обнулился? — Может, потому, что люблю лишь я? — Сехун сглотнул, он осознавал, что отчасти, это правда, и, казалось бы, можно уже впасть в полное уныние, от одного только принятия этого факта, но по крайней мере, О знал, что у него есть еще целая жизнь, чтобы влюбить в себя Пак Чанёля: — Мы можем что-то изменить? — Нет. — Тогда не вижу смысла паниковать, — Сехун взял старшего за руку и вновь потянул на себя, О успел растянуть пару пуговиц на паковской рубашке, скинуть с него пиджак и уже подбирался к его ремню. Чанёль не хотел сопротивляться, да и не мог. «Странно, наверное, спускать все с рук человеку, которого не любишь. Пока не любишь…» Пак хватался за это «пока», как за спасательный круг, брошенный ему в огромном океане жизни. Ёль перехватил руку О у самой ширинки своих брюк, — Стой. Не против, если я… — Делай, что хочешь, только давай уже поскорее, — процедил Сехун. Чанёль кивнул. Не раздумывая, Пак припечатал О к дивану, жадно целуя и сминая его губы, он перехватил руки Сехуна и свел их за его головой. Свободной рукой, Чанёль разделался с лишней одеждой младшего, Сехун лишь помогал ему в этом, без права на прикосновение к себе же. Пак разорвал их поцелуй и дал возможность Сехуну закончить начатое с его брюками. Пока тот возился с ширинкой, Ёль успел оставить пару собственнических отметин на его шее и ключицах. Когда с одеждой было наконец покончено, Чанёль протянул руку к невысокому шкафу и начал шарить по его верхней полке, вскоре, он нашел то, за чем тянулся. Старший перекинул ноги Сехуна на свои плечи, окунул два пальца в смзку и аккуратно ввел их в выгибающееся, податливое тело Се, на что тот отозвался лишь негромким стоном. — Говори, если что не так, идет? — Чанёль легко поцеловал младшего в уголок губ и, дождавшись одобрительного кивка, медленно вошел в него во всю длину, он дал младшему время попривыкнуть к его немаленькому размеру. Сехун зажмурился и закусил нижнюю губу. Чанёль не хотел навредить ему, поэтому пытался быть аккуратным, но, как только частые стоны Сехуна начали заполнять весь его кабинет, у Пака начало срывать крышу, он вновь сажал руки Сехуна за его же головой, которые еще недавно блуждали по телу брюнета и оставляли небольшие царапины на его спине. — Я люблю погрубее, — в полголоса произнес Сехун и вновь прогнулся в пояснице, как только Чанёль совершил еще один резкий и мощный толчок. Пак быстро набирал темп и, вскоре, весь его кабинет наполнился громкими стонами Сехуна и каким-то животным рычанием самого Ёля. Чувствуя, что дело близится к завершению, Пак решил забыть о себе и доставить полное удовлетворение младшему. Ёль все еще удерживал обе руки Сехуна, своей свободной рукой он обхватил член младшего, от чего тот вновь прикрыл глаза и выпустил полу слышный стон. Пак начал водить по нему рукой, слегка сжимая и каждый раз ускоряя движение. Чанёль уже знал, что Сехун буквально на пике, поэтому решил еще «подлить масла в огонь», Пак уткнулся своим носом в ямочку между ключицами Сехуна и начал оставлять на его теле мокрую дорожку из поцелуев, доходящую почти до самого пресса, он обвел языком каждый сантиметр тела О и, наконец, поднялся к губам. Он уже хотел вновь захлестнуть младшего в собственнический поцелуй, но не успел, он буквально встрял, глядя в его блестящие, черные, как нефть, глаза… Чанёль наконец-таки влюбился. Датчик обнулился. Сехун прикрыл глаза от наслаждения и излился на свой же живот, пачкая и марая вместе с этим и Пака. Кончив, Чанёль практически повалился на Сехуна и встретился с его губами. Пак в очередной раз впустил в свой рот язык младшего, отметив для себя, «этот чертенок потрясно целуется». Новым поцелуем, Сехун, почти что, благодарил Чанёля. Не за секс, разумеется, вернее, не только за него, а за то, что он наконец-таки почувствовал себя абсолютно счастливым. … Пусть и оттраханным в кабинете собственного начальника.