Зверополис. А что было дальше?

Дверь с лязгом открылась, и в камеру вошла мощная фигура: — Ну что, шлюха, я тебе говорил, что это ещё не конец. У тебя есть три секунды, чтобы встать на колени и начать жадно сосать. Сосать, как последняя тварь, которая ни о чём больше не может мечтать, кроме как заглотить хуй побольше, да покрепче. Он всё равно больше ни на что не годен. Три… Два… — сильная лапа стащила самочку с кровати. Барашкис задрожала и тут же судорожно попыталась расстегнуть полицейские брюки, но не успела. — Ноль, — произнес коп и дал грубую пощечину, от которой самочка повалилась на бок и вскрикнула. Она держалась за щёку, которая полыхала огнем. Самец не церемонился. Он взял самку за волосы и прижал мордой к своему члену: — Это твоя судьба. И если ты примешь её — доживёшь до старости. А если ты будешь тупить и противиться — ох, не сомневайся, я найду живодёрню и лично выпотрошу тебя. Ты поняла? Поняла, сука?! — Да, поняла! — всхлипывала овечка. — Что ты поняла? — Что ваш член теперь для меня всё. — Ответ неверный! — ещё одна пощёчина, и самец рывком поднял её голову и посмотрел ей в глаза: — Я для тебя всё. Если ты думаешь, что твой грязный рот будет нужен только мне, то ты ошибаешься! — Самец начал давить мокрой головкой члена на губы Барашкис. Он то и дело соскальзывал, оставляя влажные следы на морде заключенной. Ей ничего не оставалось, кроме как открыть рот. Ощутив, что член попал туда, и почувствовав горячее дыхание, самец тут же чуть шире расставил ноги. Его лапы легли на голову самки, словно на талию, и он начал двигаться. — Ох, ты грязное животное, ты создано только для того, чтобы сосать и отдаваться всем. Неужели ты думала, что тебе удастся всех перехитрить? Нет, ты просто никчемная шлюшка, которую надо опускать и напоминать, где её место! — зло улыбался офицер, трахая самку и не заботясь о ней ни капли. Барашкис жмурилась, пыталась оттолкнуть самца, за что получала пощёчины. Движения были быстрыми, грубыми, глубокими, офицер буквально вбивал в глотку член, контуры которого выпирали через горло бедной жертвы, которая не могла справиться с его органом. Член оставался в её глотке до тех пор, пока офицер не спустил в самку, заставляя её захлёбываться спермой. В глазах Барашкис потемнело, и, когда коп всё-таки пощадил её, она рухнула на пол и дышала, словно загнанный зверь. Она всхлипывала от унижения, а самец властно встал над ней и продолжал кончать уже на неё. — Встать, дрянь! — скомандовал он и сильно шлепнул Барашкис по заднице. Удар звонко разнёсся эхом по камере. С трудом самка поднялась на четвереньки. Она тут же была повернута задом, поскуливая от насильственных действий ящера, а тот без предупреждения вошёл в ее узкую задницу. Мощный первый толчок, но попка самки тут же сжалась от боли, и овечка завопила. Офицер скалился, ему не нравилось то, что сделала Барашкис, и ещё несколько сильных шлепков, до ссадин, до будущих синяков, настигли попку жертвы, и та на секунду забыла, что в ней член, боль от шлепков перебивала боль внутри. Это и нужно было копу, чтобы тот сделал ещё несколько толчков и насадил преступницу на свой орган. — О, да, твоя жопа отлично подходит под роль насадки. Давай-ка, поработай теперь сама, покажи, как ты предана мне, как тебе нравится быть моей вещью! — Самец упер лапы в бока и стал смотреть, как дрожащее от страха и боли тело Барашкис начинает медленно двигаться на члене взад-вперед. Но эти движения были почти незаметными. — Мне больно!.. — стонала она, но получила лишь болезненный, звонкий шлепок по ягодицам, отчего она выгнулась. — Ладно, не хочешь сама, значит, я сделаю так, как хочется мне. — Нет, нет, нет, пожалуйста-а-а-а-а… — из глаз Барашкис хлынули слезы. Мощный орган внутри неё снова принялся за работу. Чтобы было больнее жертве и приятнее копу, последний полностью выходил из Барашкис, и потом полностью входил за один толчок, крепко держа миниатюрную самочку за бедра. Самец начал рычать, сначала это был еле слышный рык, но потом он стал затмевать даже крики Барашкис, чью попку нещадно растягивал мощный член. Коп выпустил когти, и они впились в задницу овечки. Она почти теряла сознание, но своевременные шлепки по уже бордовой заднице, приводили её в чувства. Самец навалился на неё всем телом, и они упали на холодный пол. Самочка коснулась его грудью, а полицейский лёг на неё, не давая ей ни единого шанса. В такой позе член проникал особенно глубоко, а через животик Барашкис можно было увидеть очертание головки члена самца. Казалось, ещё чуть-чуть, и это «животное» проткнет её членом насквозь, но вскоре всё закончилось — самец громко застонал, и мощные потоки спермы потекли в самку, постепенно раздувая её живот. — Все, хватит с тебя, дрянь, я и так был слишком мягок с тобой, — он небрежно вытер остатки спермы об морду овечки, так и оставив её лежать на полу посреди камеры. Но это было еще не всё. — Забирайте её, она ваша! — крикнул самец, и в камеру вошли овчарка и МакРог. Они уже спустили штаны и надрачивали, подслушивая крики и стоны, которые раздавались из камеры минутами ранее. Овечка уже не сопротивлялась, она всё поняла, и поэтому встала на колени. Попка была растянута и сильно болела, сперма копа медленно вытекала густой белой струёй на пол. — Хах, ещё немного подрессировать, и тапочки будет в зубах носить, да, шлюха? — обратился к Барашкис МакРог. Та еле заметно кивнула, не выпуская его член изо рта, пока пес довольствовался лишь её лапой. — Чёрт, как хочется войти в неё. — Ага, хочешь, чтобы она потом от тебя залетела? Удачи! — ухмыльнулся носорог, чуть покачивая бедрами вперед. Ящер, который только что насиловал заключенную, просто позволил самцам немного поиграться с ней и спустить пар, ну, а самцы от такого не отказались. — Ну-ка, скажи «а-а-а-а»! — ухмыльнулся пес и, встав рядом с напарником, попытался пропихнуть и свой член в уже занятый рот. Барашкис замычала от боли, это всё, что она могла сделать, но силой волк все-таки сумел присоединиться к Макрогу, и два члена теперь с трудом, но все же помещались во рту у Барашкис. Та не могла закрыть его, глотать слюну, сжимать губы — только ласкать языком два набухших органа, слизывая обильно выделяющуюся смазку, которая, смешиваясь вместе со слюной, стекала по её подбородку и капала на пол. Самцы синхронно задвигались, несмотря на все протесты преступницы. Копы чувствовали, как их члены соприкасаются, прижимаются друг к другу, ротик Барашкис стал похож на узкое лоно самочки, и это приносило им ещё больше удовольствия, вкупе с её частым горячим дыханием. Движения становились быстрее, и два «ствола» одновременно «выстрелили». От изобилия спермы преступница чуть не захлебнулась, что-то удалось проглотить, но в основном она старалась всё это выплюнуть. — Ну нет, шалава, так дело не пойдет, встань! — носорог нахмурился и заставил овечку встать. — Видишь лужи? — он указал на две лужи — первая образовалась из спермы ящера, а вторая — из спермы двух самцов. — Вылизывай, твоя камера должна быть чистой! — ухмыльнулся коп, и они вместе с напарником отошли к двери камеры, чтобы полюбоваться растраханной попкой и узкой, слегка блестящей от влаги киской, пока Барашкис языком слизывала с пола лужи. Ей было очень противно и обидно, в горле стоял ком от унижения, ей хотелось плакать, думать, что всё это сон, но отдел допросов в Зверополисе был довольно жесток и изобретателен.