Изящная словесность

Когда юный китайский мастер снукера Дин Цзюньху покинул родной Китай и перебрался жить в Великобританию, ему, как и любому переселенцу, пришлось столкнуться с массой трудностей. Всё же, как ни крути, а нелегко менять привычный уклад жизни, даже если при этом ты ещё совсем юный. Совершенно иная культура, язык, кухня — всё это поначалу откровенно сводило с ума. И необходимость пробивать себе дорогу в спорте, где раньше правили бал исключительно британцы и выходцы из их колоний, не облегчала задачи. Однако Дин был силён духом, и в скором времени он начал свободно изъясняться по-английски, научился пользоваться ножом и вилкой, а затем и вовсе навеки вписал своё имя в историю снукера, став первым китайским игроком, выигравшим рейтинговый турнир. И казалось уже, что тот робкий застенчивый Дин, который боялся вымолвить слово в присутствии маститых игроков и мог разрыдаться из-за проигрыша в матче, остался в далёком прошлом. Однако практика показала, что далеко не все придерживаются такого же мнения. Впервые Дин понял это, когда прочитал в газете собственное интервью и растерялся: приведённые журналистом цитаты даже отдалённо не напоминали то, что снукерист сказал во время беседы. Если честно, Дин и слов-то таких не знал. — Что это вы понаписали, — возмутился он при встрече с репортёром. — Навыдумывали какой-то отсебятины, честное слово. Я такого не говорил, как тут написано. Однако журналист, похоже, ничуть не смутился. — Понимаешь, парень, информативность в нашем деле — ещё не всё, — снисходительно заявил он. — Надо, чтобы красиво было. Чтобы людям хотелось читать интервью, понимаешь? А у тебя речь какая-то того... бедная очень. Недостаточно эмоциональная, что ли. Недостаточно цветистая. — Зато она моя, — угрюмо возразил Дин. — А вы так преподнесли, как будто интервью и вовсе не я давал, а кто-то другой. —Да я ж только чуток приукрасил. Смысл ведь не изменился никак. Нет? Припомнив суть статьи, Дин вынужден был согласиться, что нет, смысл и правда не поменялся. — Ну вот. Так что не переживай ты так. И вот тебе мой дружеский совет: сходи, что ли, на курсы красноречия, или там с друзьями побольше общайся, нарабатывай словарный запас. Открывай новые горизонты. ...Дин долго размышлял над словами журналиста, но в конце концов пришёл к выводу, что тот был прав. Конечно, он не британец и никогда таковым не станет, да и не хочет им быть, но это не дело, когда твои слова искажают в угоду вкусам общественности просто потому, что выражаешься ты, видите ли, недостаточно красочно. Ни на какие курсы парень, правда, не пошёл — не было ни достаточного количества свободного времени, ни особой охоты тратить на это редкие часы досуга. Вместо этого он решил, что друзья и коллеги по цеху уж точно не откажутся ему помочь. И после недолгих размышлений направился к Шону Мёрфи, который слыл один из самых начитанных молодых игроков. Просьба Дина об уроке красноречия Шона несколько озадачила. — Мне, кхм, лестно, что ты такого высокого мнения о моих способностях, — ответил он задумчиво. — Но я не уверен, что достиг таких высот мастерства, чтобы обучать других. Я хочу сказать, я даже не представляю, что это могут быть за уроки. Боюсь, ты немного ошибся адресом. — Ну хоть совет какой-нибудь ты мне можешь дать? — взмолился Дин, не решаясь настоять на своём, но и не желая уходить без какого-либо результата. — Ты же умеешь красиво говорить. Вот и поделись опытом. Шон пожал плечами. — Попробуй больше читать на английском, должно помочь. И не "Сан", а нормальную литературу. Художественную. Да хотя бы "Гарри Поттера" вон, отличные же книги, и увлекательно, и словарный запас обогащает. С этими словами он вытащил из кармана телефон и уткнулся в экран, давая понять, что разговор окончен. Дину ничего не оставалось, кроме как поблагодарить коллегу и уйти. Чтобы поход к Шону не оказался совсем уж напрасным, по пути домой он действительно зашёл в книжный магазин и купил первую часть серии про Гарри Поттера, к которой поспешил приобщиться тем же вечером. История про юного волшебника и правда оказалась увлекательной. Однако как она могла помочь обогатить словарный запас и научить красноречию, Дин так и не понял. Ну, книга и книга. Не толковый словарь же. Испытав глубочайшее разочарование в подсказанном Шоном способе, китайский мастер забросил книги и вместо этого часами читал твиттер, где его внимание привлекли сообщения Марка Уильямса. Вот уж кто за словом в карман не лез... Практически ни один твит, имеющий хоть какое-нибудь отношение к снукеру, не оставался без его едких комментариев, и Дин решил: чем это не красноречие? Правда, на этот раз он решил действовать более осторожно и не наваливаться сходу на коллегу с просьбой об уроке. Вместо этого при следующей встрече с Марком Дин как бы мимоходом поинтересовался: — Марк, я нормально говорю по-английски? Уильямс оторвал взгляд от экрана телефона, где, очевидно, следил за очередными баталиями в твиттере, и удивлённо посмотрел на китайского коллегу. — Я же тебя понимаю. Значит, нормально. — Ну, может быть, со мной что-то не так? Я какие-нибудь слова не такие говорю? Марк закатил глаза. — Господи, Дин, всё нормально с тобой, так что отвали. Что ты из-за всякой хуйни загоняешься, честное слово. В иной ситуации после такой отповеди Дин только извинился бы перед товарищем за беспокойство и ушёл, но в памяти в очередной раз всплыло насмешливое лицо журналиста. И Дин не выдержал. — Если всё так, почему тогда журналисты вечно выдумывают какую-то чушь в моих интервью, а не дают точную цитату? А потом ещё говорят мне, что я неинтересный, речь у меня бедная, и это... как его... не окрашенная эмоционально? Если, по-твоему, всё в порядке со мной, то тогда как — у них с головой, что ли, проблемы? Такой длинной речи от Дина Марк, пожалуй, ещё никогда не слышал. Он даже о твиттере на мгновение забыл — просто стоял и молча смотрел на коллегу. — Ну, с головой у них и правда часто проблемы, — согласился он, медленно убирая телефон в карман. — А по поводу того, что речь у тебя скучная и неэмоциональная, так это всё потому, что ты слишком правильно выражаешься. Как в учебнике, блин! Мама мыла раму, рама мыла маму, вот это всё. Надо добавить живости и непринуждённости. — Это как? — Попробуй расслабиться и выпустить на волю своё внутреннее "я", — посоветовал Уильямс. — И ещё. Если хочется материться — матерись, это очень оживляет и обогащает твою речь. — Но... — Всё лишнее журналюги, конечно, выкинут, но эффект всё равно будет другой, тут уж можешь мне поверить. Что? Что ты так на меня смотришь? Думаешь, что материться — это плохо, или что? — Я не умею материться, — чуть слышно сознался Дин. Почему-то в присутствии Марка говорить об этом было как-то неловко. — О Господи, — валлиец снова закатил глаза. — Наивное летнее дитя. Что тут можно уметь или не уметь? Тоже мне, наука. — Мгновение он помолчал, а затем отчеканил, глядя Дину прямо в глаза: — Хуйня это, а не наука. Тот неуверенно пожал плечами и ничего не ответил. — Ладно, тогда вот тебе экспресс-курс от меня. Авторский. — Марк устроился поудобнее, закинув ногу на ногу. — Вот как бы ты назвал мужской половой орган? — Э... пенис? — предположил Дин, и его щёки залились лёгким румянцем. — Пенис-шменис, — передразнил его Уильямс. — Хуй он называется. Чётко и лаконично. Всего три буквы, легко запомнить. Хуй. И производных от него куча, тоже используй — не хочу. Хуйня. Хуёвый. Хуета. Хуесосить. Хуйло. Большой простор для творчества, главное, не стесняйся. Это слово — краеугольный камень. Оно может означать, по сути, всё что угодно. Дин кивнул. — Ясно. — Сейчас проверим, как тебе ясно. Вот если у тебя день плохой был, как ты об этом скажешь? — Ну... скажу, что день был плохой. Неудачный. — Значит, нихуя ты на самом деле не понял и не усвоил. Если бы ты даже сказал мне сейчас что-нибудь типа "дерьмовый день", я бы придираться не стал. Но "плохой" — вообще не вариант. Вот я бы сказал, что день хуёвый. Или, как вариант, херовый. Или хреновый. А "плохой", "неудачный" — всё это детский сад, — припечатал Марк. — Забудь эти слова и больше никогда их не используй. Дин снова кивнул, не решаясь что-либо возразить. — Хорошо, — Марк явно остался доволен. — А то место, на которое ты штаны по утрам натягиваешь, как называется? Только, умоляю, не говори "попа". — Э-э... задница? — наугад предположил Дин. — Неплохо, но всё-таки нет. В простонародье это называется жопой. Опять же, и слово короче, и эмоциональной окрашенности хватает. И жопа — это не только то, на чём сидишь. Иногда просто скажешь "жопа!" — и можно уже ничего не добавлять, сразу понятно, что всё хуёво и вообще. — А ещё "ленивая жопа", — припомнил вдруг Дин фразу, которую как-то мимоходом услышал на улице. — Точно. Человек тоже может быть жопой, — согласился Уильямс. — А вот ещё. Когда тебе всё до смерти надоело, что ты скажешь? На этот раз Дин призадумался. Было ясно, что Марк явно ожидает от него не фразы "Мне всё до смерти надоело", а чего-то другого, но чего? — Задолбало, — наконец осенило его. —Почти. Я бы скорее сказал "заебало". Или "затрахало". И да, Дин, если вдруг у тебя разговор с кем-нибудь зайдёт о сексе, не думай назвать это "заниматься любовью" — будешь звучать, как персонаж из викторианского романа. Лучше реально скажи "заняться сексом", это хоть современнее. А потрахаться или там поебаться, конечно, грубовато звучит, но, опять же, очень ёмко. И по-мужски. — Затрахало, — задумчиво повторил Дин. — Затрахали эти ёбаные журналисты... — Вот! — обрадовался Марк.—Видишь, ничего сложного. Немного практики — и будет совсем заебись. — Спасибо, Марк, — искренне поблагодарил его Дин. — Да говно вопрос, обращайся, — и Марк так от души похлопал товарища по плечу, что у того подкосились колени.

***

Сенсационный проигрыш двукратного победителя чемпионата Великобритании Дина Цзюньху в первом раунде любителю Адаму Даффи стал настоящим шоком решительно для всех, включая самого Дина. Идти на пресс-конференцию ему совсем не хотелось, однако правила гласили, что послематчевое интервью игроки давать обязаны, поэтому он сделал глубокий вдох и скрепя сердце отправился на встречу с журналистами. — Что стало причиной такого неудачного выступления на чемпионате Великобритании в этом году? — прозвучал первый вопрос. Дин вдруг почувствовал, что стремительно краснеет. В памяти тут же всплыли все мельчайшие подробности прошедшего матча: он вспомнил свою полнейшую неспособность выстроить приличную серию, неудачные отыгрыши, судорожные попытки догнать соперника с внушительного отставания в счёте, довольную ухмылку Даффи... и его руки словно бы сами собой сжались в кулаки. Дин всегда был корректным и сдержанным, но теперь настало другое время. — Во всём виновата дерьмовая организация турнира, — отчётливо произнёс он в микрофон. — Четыре ёбаных стола, и ни на одном невозможно играть. Для любителей такие хуёвые условия, может, и подходят, но у меня, мать вашу, другие стандарты. И вообще, идите нахуй.