Пианист

С тех пор, как снукер приобрёл широкую известность и популярность в Китае, количество турниров в этой стране начало расти бешеными темпами. Рейтинговые, пригласительные, профессиональные, любительские чемпионаты — местные промоутеры изо всех сил старались привлечь все категории спортсменов и угодить всем болельщикам без исключения. И добивались в этом успеха. В общем-то, профессиональные игроки (за редким исключением) любили ездить в Китай. Организация турниров всегда была на хорошем уровне, снукеристов селили в дорогие отели, устраивали им торжественные ужины и развлекательные мероприятия, и поклонники всегда искренне радовались их появлению. Не стал исключением и этот турнир в Шанхае. После традиционной церемонии открытия турнира, завершившейся роскошным обедом, игроки продолжили праздновать в отеле, за один вечер обеспечив рекордную выручку лобби-бару. А Шон Мёрфи обнаружил в холле отеля пианино, очевидно, до сих пор исполнявшее чисто декоративную функцию, и долго развлекал собравшихся исполнением самых разных музыкальных шедевров. Правда, его попытки спеть под собственный аккомпанемент успеха не имели, но игра на инструменте, похоже, порадовала всех. Однако наутро всё внезапно изменилось. Такого впечатляющего количества унылых лиц, как этим утром, в гостиничном ресторане не было, пожалуй, никогда. Питер Эбдон уныло жевал нарезанную морковку, стратегически прикрыв очками тёмные круги под глазами. Ронни О'Салливан мирно дремал, откинувшись на спинку стула, пока на столе перед ним медленно остывал завтрак. Али Картер, отчаянно зевая, лил кофе мимо чашки, свободной рукой не переставая тереть глаза. Внезапный грохот заставил снукеристов немного оживиться, однако, обернувшись на звук и выяснив, что это всего-навсего уснувший Марк Аллен рухнул на пол вместе со стулом, они вновь впали в анабиоз. — Слушайте, что за хрень творится в этом отеле? — первым не выдержал Марк Уильямс. — Почему тут по ночам музыка какая-то играет? — Ты тоже её слышал? — заинтересовался Джадд Трамп, оторвавшись от изучения своей чашки с капучино. Бариста посыпал пенку корицей, изобразив какой-то рисунок, и Джадд пытался понять, что он символизирует. Пока в этом рисунке ему виделась только кровать с горой мягких подушек. — А то я подумал, меня глючит... — Я тоже слышал, — подтвердил Марк Селби. — Классику вроде играли. И долго... я-то в конце концов вырубился, но это было уже ближе к утру, кажется, и музыка ещё была. — Да её все слышали, — отмахнулся Уильямс. — Я хочу понять, что это было вообще. Это у них типа сервис такой? Музыкальное сопровождение в номерах? В смысле, нельзя ли это как-нибудь отключить, а то, блядь, я не выспался, а мне играть вечером. — Нам всем сегодня играть, — уныло констатировал Кайрен Уилсон. — Может, это они решили нас так нейтрализовать? Чтобы мы пришли невыспавшиеся и нормально играть не смогли, а местные нас всех победили бы. — Да тут вообще непонятно, — медленно произнёс Кен Доэрти. — В теорию заговора я не верю. Я вообще думал, что это кто-то из постояльцев развлекается и на пианино играет или магнитофон гоняет, пошёл ночью к портье выяснять, и меня клятвенно заверили, что в номерах музыкальных инструментов нет, магнитофонов тоже, и кроме меня на шум никто не жаловался. Хотя я и был уверен, что галлюцинаций у меня нет, — он бросил взгляд на Трампа, который продолжал смотреть в чашку с капучино. — Я знаю, что это было, — вдруг подал голос Доминик Дэйл, и все как по команде повернулись к нему. — Ну? — нетерпеливо уточнил Уильямс. — Что? Инопланетяне? Внеземные цивилизации? Китайская мафия? — Это было пианино Мёрфи, — невозмутимо отозвался Доминик. — А точно! Шон же играл вчера вечером, — подтвердил Селби. — Неужели и ночью продолжил?.. Не сговариваясь, снукеристы огляделись по сторонам. Мёрфи в ресторане не было. — Вот, значит, как, — протянул Уильямс, и тон его не предвещал ничего хорошего, — он тут всю ночь на пианине бренчал, спать никому не дал, а сам теперь дрыхнет. Вот козёл. Жаль, что мне не с ним играть, уж я бы ему показал, что бывает с теми, кто валлийцам спать мешает. — Наоборот хорошо, что тебе не с ним играть, — возразил Уилсон. — Ты вон не выспался, а он за утро выспится, и у него будет преимущество. А так ты со своим соперником в равных условиях. Марк задумался. — Да, пожалуй, дело говоришь. Ну ладно. Тогда я с ним потом разберусь, попозже. — А мы с Мэттом поможем, — мрачно поддержал его Райан Дэй и лихо опрокинул в себя четвёртую за утро чашку кофе. — Не пей так много, — сказал Питер Эбдон. — Это вредно. — Мне играть в утренней сессии. Через... — Райан сверился с часами, — сорок минут. Короче, сейчас не до вредности. И пусть Шон надеется, что я не проиграю этот матч.

***

Шону Мёрфи повезло: все особо недовольные ночным музицированием игроки сумели выйти победителями в своих поединках, и обещанная ими суровая кара его миновала. Впрочем, поскольку завтрак он благополучно проспал, информация об утренних разборках до него и вовсе не дошла. Конечно, если бы он знал, чем аукнулась коллегам его игра на пианино накануне вечером, он бы обошёл инструмент по кривой дуге, однако Шон пребывал в счастливом неведении — и, когда кто-то из китайцев, постояльцев отеля, попросил его вновь сыграть ту чудесную пьесу («Ну, ту, что вы играли вчера. Там-там-та-ра-рам, та-ра-рам…»), снукерист никак не мог ему отказать.

***

Наутро снукеристы вновь встретились в ресторане, и снова вся компания щеголяла красными глазами и помятыми лицами. Селби выглядел бледнее обычного и болезненно щурился от яркого солнечного света, льющегося из окон. Эбдон, похоже, забыл о вреде кофе и с наслаждением пил очень крепкий эспрессо. Трамп вяло ковырял кукурузные хлопья. Уильямса явно клонило в сон, однако он резко оживился, увидев входящего в зал Шона. — Эй, поди-ка сюда, мой пухлый друг, — крикнул он через весь зал, и по его интонации было ясно, что лучше ему не перечить. — Разговор к тебе есть. Этой ночью Шон тоже не особенно хорошо спал — заснуть оказалось подозрительно тяжело, ему всё время чудилось, будто он продолжает слышать фортепианную музыку, несмотря на то, что играл он вечером совсем недолго. Но, тем не менее, сон в конце концов сморил его, и проснулся Шон в довольно неплохом настроении. — Да, Марк? — приветливо улыбнулся он, подойдя к столу, за которым расположились унылые сонные валлийцы. — Привет, мужики. Мэтт и Райан смерили его мрачными взглядами и вернулись к своему кофе, не удостоив Шона ответом. — Ты что это творишь, а, Шон? — неожиданно вполне мирно поинтересовался Марк. — В смысле? — Музицируешь, да? Впечатляешь местную публику? Твою ж мать, Мёрфи, если тебе так нравится бренчать на своём ебучем пианино, так и шёл бы в пианисты. А то многостаночник, блядь, нашёлся: и в снукер поиграешь, и на пианине побренчишь, и все тебя любят, все тебе рукоплещут. А ничего, что люди по ночам спать хотят? Что у людей, может, матчи тяжёлые были и назавтра ещё играть? И что заснуть под это твоё бульканье вообще нихуя невозможно? — Особенно утром вчера знаешь, как весело играть было? После того, как я час всего поспал, — не выдержал Райан. — Смотрю на стол, а там всё на хрен двоится… и поди разбери, куда бить. Честно тебе говорю, Шон, если бы я вчера проиграл, я бы тебя лично взял и уебал. — Кием в задницу, — серьёзно добавил Мэтт. — И я тоже. — Мы бы все это с тобой сделали, — констатировал Марк. — Одновременно. Шон слегка побледнел. — Постойте, — возразил он, — но я же вчера чуть-чуть совсем поиграл. Вечером, часов в семь-восемь, вы ещё точно спать не должны были, в это время только вечерняя сессия играется. Потом спать ушёл, и ночью к инструменту не подходил вообще. Я и сам, признаться, уснуть никак не мог — всё казалось, что откуда-то музыка доносится, даже подумал, что то ли переиграл, то ли переутомился. Может, это другой кто-то? — Да у нас вроде никто больше бренчать не умеет, — усомнился Уильямс. — Хотя, может, китаёзы развлекались, кто их там разберёт. — Надо с портье поговорить, — предложил Стивенс. — Попросим их вообще пианино убрать куда-нибудь подальше, раз оно никому спать нормально не даёт. — Да, правильно, — торопливо согласился Мёрфи. — Лучше, чтобы оно и правда никого не искушало почём зря. Ну, я пойду? А то есть хочется. — Но ты, Шон, не расслабляйся, — бросил ему вслед Марк. — Если ещё хоть раз увижу тебя рядом с этим адским инструментом, пеняй на себя.

***

В тот день собственный матч дался Шону с некоторым трудом — сказывался ночной недосып. И в глубине души он испытал некоторое облегчение, когда, вернувшись в отель после своего матча, обнаружил, что пианино убрано в самый дальний угол холла и плотно укутано в чехол. «Слава Богу», — подумал он. После утреннего разговора с валлийцами желание приближаться к инструменту отпало у него напрочь. В конце концов, искусство искусством, а здоровье важнее. Да и если бы не было того разговора, играть на пианино в этот вечер он в любом случае не собирался: ему хотелось хорошенько отдохнуть перед следующим игровым днём.

***

Надеждам Шона и его коллег по цеху не суждено было оправдаться. Вечером, укладываясь спать, все отчаянно мечтали хорошенько выспаться, однако, едва за окном стемнело, откуда-то вновь донеслись звуки фортепиано. Сперва негромкие, они постепенно набирали силу, и от них не спасали ни плотно закрытые двери и окна, ни натянутые на голову одеяла, ни даже беруши. Утро в ресторане как две капли воды походило на два предыдущих утра: за столиками клевали носами над завтраком печальные снукеристы, с каждым днём всё больше напоминавшие зомби. — Вы опять это слышали? — страдальчески морщась, вопросил Кайрен Уилсон. — Или я уже с ума схожу? — Если это сумасшествие, то ты не один такой, — покачал головой Кен. — Я тоже всю ночь заснуть не мог. Причём не скажу, что плохо играли, но когда это продолжается всю ночь… — И громко так, — возмущённо добавил Трамп. — Я уже музыку себе попробовал на телефоне включить, думал, под свой плейлист легче заснуть будет. Хуй вам! Пианино даже мою музыку в наушниках заглушало. — Погромче не пробовал сделать? — хмыкнул Уильямс. — Представь себе, пробовал. Пианино тоже становилось громче. Не знаю, как оно это делает. Там регулятор громкости тоже, что ли, есть? Как оно тогда синхронизировалось с моим телефоном? — Вот дуб, — вполголоса прокомментировал Марк. — Да это тебя с недосыпа заглючило, наверно, — очень громко предположил Селби, стараясь заглушить слова Уильямса. — Мы тут скоро все от этого рехнёмся. — Я был лучшего мнения о Шоне, — скорбно покачал головой Эбдон. — Его же попросили не играть больше. — Да, вот мы лично попросили, — подтвердил Уильямс. — И он пообещал. — Как-то не похоже это на него… раз пообещал, должен был обещание выполнить, — задумчиво протянул Селби. — Это ж Шон. Он того… педантичный. — Ну ни фига, — возразил Стивен Магуайр. — Вон, как в той истории с мелком. Тоже сказал тогда, козёл хренов — иди, мол, Стивен, возьми мелок, раз забыл, ничего страшного. А сам судье настучал, а мне штраф впаяли… — Да заткнись ты уже со своим мелком, сколько можно это вспоминать ещё?! — Я всего лишь хочу сказать, что ваш Шон не такой уж идеальный, как вы тут пытаетесь его выставить! «Шон сказал — Шон сделал», ага, как же. Шон делает только то, что ему хочется. И что ему выгодно. — Ну хватит уже… — Короче, пора всё-таки его отпиздить, — решил Уильямс. — Раз он по-человечески не понимает, что нам ещё остаётся? — Вон он, кстати, идёт… — сообщил Уилсон. — На его месте я бы, наверно, вернулся в номер и там забаррикадировался. — Он просто ещё не знает, что его ждёт, — жизнерадостно заявил Марк и поднялся со стула, преграждая Мёрфи путь. — Доброе утро, Шон. Как спалось? — Да как-то не очень, — поёжился Шон. Вид у него был бледный, под глазами залегли тени. — И утро не очень доброе, и спал я тоже как-то… не очень. — Ну конечно, всю ночь музицировал, радовал публику! Скажи, Шон, предвкушал ли ты в этот момент, как гладкий деревянный кий скользнёт в твой анус? Кстати, какого цвета мелки ты предпочитаешь — зелёные или голубые? — Послушай, Марк, я не знаю, что ты там себе вообразил, но на пианино я не играл, — твёрдо заявил Шон, хотя сказанное Уильямсом явно впечатлило его до глубины души. — Я спать ушёл. Рано. Потому что хотел выспаться перед сегодняшим игровым днём. И я, мать твою, понятия не имею, кто там всю ночь бренчал, но я сам заснуть смог чуть ли не на рассвете только. — Вообще, кажется, да, Шон с вечера в номере торчал, — неуверенно подтвердил Селби. — У него табличка «Не беспокоить» на ручке двери висела. — Табличка могла висеть, а Шон мог в это время в холле гаммы разучивать. — Не мог я, — взвыл Мёрфи. — Не веришь — сходи в холл и посмотри. Пианино ещё вчера убрали и спрятали в чехол. На нём вообще никто играть не мог. Я видел вчера, что оно убрано, и ещё подумал, что правильно сделали — так ни у кого соблазна не будет. — Да, не было пианины вечером, точно, — внезапно согласился Трамп. — Я ещё думал, откуда столько места свободного в холле стало. Не мог понять, чего не хватает. — Ну и откуда музыка тогда? Радио? Магнитофон? Коллективные глюки? — Не бывает коллективных глюков, — заявил Дэйл. — Если только тут газ какой-нибудь не распылили. Но это вряд ли. Хотя, с другой стороны, всё возможно. Это же Китай. Загадочная страна. Развитые технологии. Долгая богатая история… — Ой, вот только про инопланетян не надо, — поднял руки вверх Уильямс. — Короче, не знаю я, что это было. Если не ты, Мёрфи, то извиняй, но больше не на кого реально было подумать. Беруши, что ли, купить на всех? — Они не помогут, — покачал головой Эбдон. — Я уже попробовал. Звук чуть-чуть приглушается, но не сильно. Такое ощущение, что, когда пытаешься музыку заглушить, у неё громкость прибавляется. Ну, как Джадд говорил. — Час от часу не легче. В ресторане повисла тягостная тишина, нарушаемая только чьим-то негромким похрапыванием. — Это кто там такой счастливый? — поинтересовался Кен, обводя взглядом помещение. — А. Ронни. Ну да, понятно. В углу на маленьком диванчике действительно прикорнул Ронни О’Салливан, которому, очевидно, ничуть не мешал ни солнечный свет, ни громкие разборки между снукеристами. Он лежал на боку, поджав ноги и подложив под голову руку, и блаженно улыбался. — Вот как он умудряется так спать… — пробормотал Селби. — Я, кажется, придумал, — вдруг подал голос Мэтт. — Нам надо сделать всё наоборот. В смысле, днём же вот не играет пианино, и можно было бы спать, если бы не матчи. Надо, чтобы матчи шли ночью, потому что спать всё равно никто не может, а днём мы бы отсыпались уже. — Хорошая идея, — обрадовался Джадд. — Ага. Хорошая. Только никто на это не пойдёт, — мрачно заявил Мёрфи. — Это почему? — А потому, что это только мы в этой грёбаной гостинице спать по ночам не можем. У других вряд ли такая же ситуация. А то, что здесь происходит, уже исключительно наши проблемы, и всем на это насрать. Зрители по ночам на матчи ходить не будут, это ж ежу понятно. И по телику смотреть не будут, ночью они спать будут. Им днём хочется нас видеть. И они за это деньги платят. — Я бы им сам заплатил, только бы они мне дали поспать нормально, — буркнул Кайрен. — Может, это местное привидение шалит? — осенило Доминика. — И надо его задобрить? Ну, там блюдечко молока поставить, печеньку покрошить? — Привидений не бывает, — сказал Кен. — Это ненаучно. — В жизни есть место не только науке. Как ты научно объяснишь странное пианино, которое звучит по ночам, хотя никто на нём вроде как не играет и играть не может, потому что оно стоит где-то там в чехле? И у него ещё и громкость варьируется самопроизвольно. Кен пожал плечами. — Там вполне может быть рациональное объяснение, и притом какое-нибудь простое. Но я тебе сейчас ничего конкретного не скажу. Это… немного не моя сфера. — Тогда давай не будем спорить. — Короче, мужики, давайте так, — в очередной раз покосившись на спящего Ронни, решил Уильямс. — Будем сегодня сражаться изо всех сил во время матчей, а днём при любой возможности постараемся хоть чуть-чуть подремать. Раз днём пианины нет, может, это нам хоть чуть-чуть поможет как-то ещё одну ночь продержаться. А там уж и домой скоро. Остальные нашли это решение вполне рациональным, ударили по рукам, и разбрелись каждый по своим местам. Все прекрасно осознавали, что день предстоит нелёгкий.

***

К сожалению, чудес не бывает, и этот день отметился фантастическим звездопадом на снукерном небосклоне: подавляющее большинство игроков с высоким рейтингом потерпело поражение в своих матчах. Сказывался жёсткий недосып последних дней и общая нервозность, которую испытывали все без исключения игроки, проживавшие в злополучном отеле. В результате в следующую стадию турнира прошли большей частью местные игроки и небольшая часть страдающих от бессонницы британцев, которые умудрились каким-то чудом повернуть ход матча в свою пользу. Так, Джадду Трампу оказалось суждено пасть от руки Сяо Годуна, который как игрок классом был явно ниже, но вполне мог бы потягаться с Джаддом в любви к экстравагантной одежде и обуви. Райан Дэй проиграл Дину Цзюньхуэю, правда, в решающей партии, а Марк Уильямс и вовсе умудрился задремать во время своего матча с Ляном Веньбо, пока тот выстраивал сотенную серию, и проснулся только в конце фрейма, когда публика искупала своего соотечественника в овациях. Среди немногих уцелевших в неравном бою с местными игроками, не страдавшими от бессонницы, оказались лишь Марк Селби, Джон Хиггинс, Шон Мёрфи и, как ни странно, Ронни О’Салливан, о котором шутили, что он успел выспаться за завтраком и потому смог выдержать довольно длинный и выматывающий матч. Вечером игроки разбредались по своим номерам нехотя и даже с некоторой опаской: перспектива вновь услышать изрядно надоевшую музыку не радовала никого. А на тихую ночь никто уже и не надеялся. Стоило измученному игроку коснуться головой подушки, как откуда-то тут же начинали доноситься звуки то ли марша, то ли гимна — громкие, торжественные. Спать под такой аккомпанемент было совершенно невозможно. Промучившись так час-другой, снукеристы не сговариваясь сползлись в холл отеля и оккупировали стоящие там диваны и кресла. В руках у большинства были чашки с кофе или чаем, Марк Уильямс явился с банкой пива и подушкой под мышкой, а Трамп кутался в пушистый плед. — Пижамная вечеринка объявляется открытой, — пошутил Кайрен Уилсон. — А здесь, кстати, пианино не слышно. Может, тут и ляжем? — с надеждой предложил Трамп. — Не слышно, потому что никто не спит, — мрачно предрёк Эбдон. — Стоит кому-нибудь лечь — и тут заиграет. Я уже что-то не верю в то, что от музыки можно избавиться. Похоже, это наш крест. — А ты проверял? Что ты сразу пессимиздишь, — возмутился Джадд. — Вы как хотите, а я проверю. С этими словами он сгрёб плед в охапку и удалился в самый тёмный угол холла, по ходу утащив заодно и подушку Уильямса. — Эй, — возмутился было Марк, но Мэтт Стивенс одёрнул его: — Ты погоди. Сейчас он ляжет, убедится, что пианино всё ещё живо, и вернётся, никуда не денется. Проводив взглядом Джадда, снукеристы притихли. Всех занимал один вопрос: заиграет ли музыка здесь, в холле отеля, или всё-таки окажется, что избавление от их общего проклятья существует? В том, что избавления не существует, впрочем, все убедились очень скоро. Первые минут пять, пока Джадд ворочался на диване в углу, устраиваясь поудобнее, в холле царила тишина. Однако стоило Трампу успокоиться и комфортно растянуться под пледом, как слух всех собравшихся уловил до боли знакомые аккорды. — Ебать-копать, — разочарованно протянул Уильямс. — Ты был прав, Мэтт. И ты, Питер, тоже. — Я бы предпочёл ошибиться, — покачал головой Эбдон. — Ну, хоть подушку вернёт. — Что за хуйня! — донеслось из угла. — Как, блядь, это работает? Кто это делает? Зачем? — Хотели бы мы это знать, Джадд, — вздохнул Селби. — Давай, возвращайся к нам, будем мучиться все вместе. Снова послышалась возня, и Трамп, нарочито громко топая, пересёк холл и плюхнулся на свободное место рядом с Уилсоном. — А подушку отдай, — потребовал Уильямс. И лишь чудом успел увернуться от искомого предмета, тут же полетевшего ему в лицо. — Эй, ну, я ж сказал «отдай», а не «кинь в меня»… — На тебя не угодишь, — хихикнул Мёрфи. — А ты, Шон, не зубоскаль. Между прочим, это с тебя всё началось. Так что ты во всём виноват. — Почему сразу я? Это же не я играю. — Ты первый начал играть. Бренчал тут в первый вечер, таланты свои демонстрировал направо и налево. Пробудил тут, небось, нечистую силу какую-то. — О, слушай, Шон, может, это и правда местное привидение шалит? Хочет с тобой посоревноваться, кто лучше на пианино играет, — оживился Трамп. — Вон, на бой тебя вызывает, спрашивает, типа, чем ты ему ответишь. — До пианино сейчас всё равно не добраться, — заупрямился Мёрфи. — И потом, ночь на дворе. Постояльцы спят, перебужу всех. — Да тут из постояльцев почти одни мы! А мы не спим, — махнул рукой Дэй. — Так что пофиг. — Вообще-то не надо играть, — неожиданно согласился с Мёрфи Уильямс. — Если я ещё услышу эту срань, я ж за себя не отвечаю. Ещё ненароком руки Шону сломаю, как он потом в снукер будет играть? — Тем более, — с жаром кивнул Шон. — Рисковать здоровьем я морально не готов. И не намерен. — Зануда. А был такой шанс проверить теорию, — укорил его Уилсон. — Не надо нам проверок. Вон, Трамп уже проверил, и что получилось? Раз решили не спать, то и надо придерживаться первончального плана. От отступлений ничего хорошего не будет. — Слушайте, — внезапно подал голос Доминик, — а ведь Ронни того. Снова дремлет. А пианино не играет. Что-то тут не так. Снукеристы проследили за его взглядом. Ронни действительно похрапывал, закинув ноги на кофейный столик и склонив голову на плечо сидевшего рядом Кена. — Может, пианино не работает, если случайно задремлешь, а не укладываешься спать специально? — задумался Селби. — Это как? — уточнил Трамп. — Ну, ты когда спать ложишься, готовишься же. Ну, раздеваешься там, зубы чистишь, постель расстилаешь, вот это всё. А если случайно задремал, это как обычно происходит? Вот ты сел, и тебя срубило. Ты и сам этого особо не ожидаешь. Вот и пианино, видимо, не ожидает… — И не просекает фишку! — радостно подхватил Уильямс. — И не играет. — Слушайте, так это может быть выходом, — медленно произнёс Эбдон. — Мы так долго не спали нормально, что рано или поздно всех нас вырубит. Просто особо не сопротивляйтесь. Авось прокатит. — Только свет выключим, — заявил Трамп. — Так нас скорее срубит. — И окна приоткроем, — добавил Эбдон. — При свежем воздухе лучше спится. И вообще, это полезно. Остальные с готовностью согласились. Окна тут же были открыты, а свет погашен — снукеристы оставили гореть лишь пару светильников, чтобы не сидеть совсем уж в кромешной тьме, — и все принялись ждать. К счастью для измученных бессонницей игроков, их стратегия неожиданно сработала. Постепенно сон сморил всех, но музыки при этом не услышал никто. Впервые за последние несколько дней в отеле воцарилось абсолютное спокойствие: снукеристы мирно похрапывали, откинувшись на спинки диванов, прижавшись друг к другу, обнимая диванные подушки. Только снов не видел никто. Только вот этому спокойствию не суждено было продлиться долго. —…Друзья, я девушку встретил одну возле озера Лох-Ломонд… Уильямс громко всхрапнул и проснулся. — Что это? — хрипло поинтересовался он, сонно моргая. — А? — немедленно отреагировал Райан, который отжал у старшего товарища подушку и последние полчаса провёл с ней в обнимку. — Опять пианино? — Любовь обещала нам вечную весну… — продолжил завывать кто-то неизвестный. Звук доносился со стороны открытого окна. — Не, это уже не музыка, это пение… — растерянно прокомментировал Доминик. — Новый уровень развития нашего… неведомого товарища? — Неведомой ёбаной хуйни, — уточнил Уильямс. — Думаю, это называется именно так. И пианино, я вам доложу, звучало получше. — Пойдёшь ты горами, а я по долинам и к озеру выйду родному… — Лесом ты иди, а не горами, — огрызнулся Селби. — Я ж только заснул… — Я раньше приду, но любимой не найду там, где тихо дремлет синий Лох-Ломонд! Лай-ла-ла-ла! Хей-ла-ла-ла! — Ёб твою мать, — с чувством выругался Райан. — Это ж, похоже, какое-то тело нажралось и буянит. — Причём, судя по песне, шотландское тело, — согласился Доминик. — …Лай-ла-ла-лай… — Да похрен, какое, — отмахнулся Райан. — Главное, это точно не наше привидение. Он подошёл к окну и высунулся наружу. — Эй, ты, — крикнул он в темноту, — хренов певец! Пианино Мёрфи на тебя! — Хей-ла-ла… — Довожу до твоего сведения, Райан, что я против того, чтобы моё имя использовали в качестве проклятия, — обиженно высказался Шон. — В конце концов, не я же на этом пианино играю… — Да забей. Сказал, что первым в голову пришло, чего ты загоняешься. — Но… Договорить Шон не успел. С улицы донёсся странный звук — короткий свист, а затем грохот и звон, как будто с большой высоты уронили крупный тяжёлый предмет. Райан отпрянул от окна, однако спустя мгновение снова высунулся, пытаясь понять, что произошло. — Мужики, включите-ка свет, — растерянно попросил он. Кто-то зажёг лампу, и снукеристы собрались у открытого окна: всем хотелось увидеть, что творится снаружи. Однако открывшаяся перед ними картина поражала воображение исключительно в плохом смысле. Под установленным во дворе фонарём, в самом центре светового круга, громоздилась бесформенная груда обломков, на первый взгляд ни на что не похожая. Лишь присмотревшись, среди этого мусора можно было угадать фрагменты чёрного лакированного дерева, белые и чёрные клавиши и торчащие в разные стороны обрывки струн. — Пианино? — озадаченно почесал затылок Трамп и с опаской покосился на Дэя. — Ты вызвал пианино Мёрфи? — Хрен с ним, с пианино… ты сюда посмотри, — выдавил до синевы бледный Селби. — Меня сейчас стошнит… Джадд проследил за взглядом Марка, и его начало мутить. Из-под обломков музыкального инструмента торчало что-то, подозрительно напоминавшее человеческую ногу. — Хочешь сказать, оно упало на… человека? — сглотнув, уточнил он. — Кстати, пение прекратилось… — Давайте выйдем. Может, ему ещё можно помочь, — без особой, впрочем, уверенности предложил Уильямс и первым рванул на улицу. Остальные устремились за ним. То, что помочь пострадавшему уже нельзя, стало ясно сразу. Из-под груды обломков растекалась кровавая лужа огромных размеров, а увиденная Селби и Трампом нога, похоже, теперь существовала отдельно от тела. — И хрен тут поймёшь, кто это был, — мрачно констатировал Уильямс, приподняв одну из деревяшек. — Морда в кашу разбита… — Надо полицию вызывать, — подытожил Доминик. — И все станем подозреваемыми? — Мы все можем подтвердить алиби друг друга, — пожал плечами Дэйл. — Все были в одном помещении, все на виду. Никто не отлучался. По-моему, предельно ясно, что никто из нас этого не делал. Пусть, в конце концов, видео с камер наблюдения посмотрят, не знаю, не буду же я учить их работать? И Марк поднял руки вверх, признавая собственное поражение. — Ладно, — сказал он. — Ты прав, без полиции тут никак.

***

Первым делом о произошедшем проинформировали портье, который пришёл в подлинный ужас, но полицию, конечно же, вызвал. Прибывшие на место служители закона тщательно исследовали место преступления, первым делом, безусловно, разобрав завал и освободив из-под обломков тело. Однако опознать несчастного сходу не удалось: у него, как отметил ранее Марк Уильямс, и правда не оказалось лица, череп был разбит, и голова представляла собой фактически кровавое месиво. Да и в целом труп оказался повреждён очень сильно. От вида распоротого живота погибшего, откуда буквально вываливались толстые сизые кишки, нехорошо стало даже одному из полицейских, и его долго рвало в кустах. Полисмены долго осматривали отель и его окрестности, но в конце концов удалились в состоянии полнейшего недоумения, потому что не обнаружили ровным счётом никаких следов преступника. Чтобы убить человека, пианино должно было упасть с самого верхнего этажа отеля, но ни в одном из номеров не нашлось следов пребывания инструмента — да и какой недюжинной силой должен был обладать человек, чтобы выбросить из окна пианино? В конце концов происшествие было признано несчастным случаем, тело не без труда опознанного погибшего отправили домой (он и правда оказался шотландцем), а пианино, раньше украшавшее холл, вывезли из отеля вовсе. Удивительным образом после того ночного происшествия музыка по ночам играть перестала, и снукеристы наконец начали нормально высыпаться. Победителем на турнире стал Ронни О’Салливан, обыграв в финале Марка Селби — очевидно, то, что режим сна Ронни на протяжении последних дней всё же был более стабильным, чем у Марка, не могло не сказаться. А наутро после финала снукеристы с превеликим облегчением покинули странный отель и улетели домой. Что стало причиной происшествия с пианино, так до конца никто и не понял, но желания возвращаться в этот китайский город не возникло больше ни у кого, и на следующий год турнир был отменён. А отель, вопреки ожиданиям местных жителей, не только не разорился, а и вовсе приобрёл бешеную популярность среди туристов, позиционируя себя как «отель с привидениями». Со всего мира туда стекались любители экстрима и паранормальных явлений в надежде встретиться с загадочным призраком-пианистом. Но больше его никто никогда не слышал.