Ню

Шиномия на удивление рано закончил комендантские дела и по такому случаю решил проведать своего любимого Иваи. Они не виделись с самого утра, и Шиномии не терпелось увидеть мягкую улыбку, услышать тихий голос, пожаловаться на несовершенный мир, упрямо не желающий вписываться в правильные рамки. Иваи всегда внимательно выслушивал Шиномию и успокаивал, говоря такие милые и правильные вещи, что Шиномия чуть оттаивал, и вера в людей к нему потихоньку возвращалась. Шиномия шёл по коридору и строил планы. Сначала они с Иваи немного поговорят, потом сходят вместе поужинать, а затем закроются в комнате и – если у Иваи нет срочных проектов – смогут посидеть в обнимку и поцеловаться. Вообще-то, Шиномия давно хотел зайти гораздо дальше поцелуев и ласк, но Иваи явно не был к этому готов, так что он не торопил его. Хотя сдерживаться было очень нелегко. Шиномия распахнул дверь в студию рисования. Он не боялся никому помешать, потому что до столь позднего часа тут засиживался только Иваи, а Иваи, к счастью, никогда не возражал против его присутствия. – Иваи, прив... – Шиномия запнулся, уставившись на крайне живописную сцену. На постаменте стоял, опираясь на мраморную мини-колонну, Нива, абсолютно и возмутительно голый. Поза его, небрежная и вызывающая, демонстрировала в самых чётких ракурсах широкие плечи, мощную грудь, сильные бёдра и крупный длинный пенис. Иваи стоял за мольбертом. Даже если бы мольберт не был развёрнут к двери, не оставалось сомнений, что именно пишет художник. Но Шиномия это ещё и увидел. Портрет Нивы во всём голокоролевском великолепии – вот над чем работал Иваи. А именно в эту минуту грифель выводил линии пениса. Нива широко улыбнулся, завидев Шиномию, помахал ему рукой, тут же, впрочем, вернув её на мини-колонну. Иваи чуть вздрогнул, обернулся и покраснел. Хоть капля стыда у него осталась. – Шиномия... – Простите, что помешал! – вскричал Шиномия. – Я же не знал, что у вас тут сеанс высокого искусства! – Но, Шиномия... – Иваи выронил грифель и бросился к нему. – Нет-нет, не отвлекайся! Возвращайся к работе! – Шиномия весь побагровел. Он был так зол, что ещё мгновение, и набросился бы на Ниву с кулаками. Поэтому выскочил из студии, хлопнув дверью с такой силой, что штукатурка посыпалась. – Прости, Нива-кун, давай закончим на сегодня! – торопливо проговорил Иваи, выбегая следом. – Без проблем! – весело отозвался Нива, спрыгивая с постамента. – Продолжим завтра, я вечером свободен. Шиномия нёсся по коридору, ещё больше закипая. Продолжат завтра, видите ли! Он свободен! – Шиномия! Шиномия, подожди! – Иваи догнал его и обнял сзади, пытаясь остановить. – Пусти! – дёрнулся Шиномия. – Куда? – Да куда угодно! – Нет, давай поговорим! Ты совершенно напрасно рассердился. – Неужели?! – Шиномия развернулся к Иваи и сам схватил его за плечи. – По-твоему, я должен был обрадоваться, увидев, как ты рисуешь голого парня?! – Шиномия, я художник! – воскликнул Иваи. – Помимо пейзажей и натюрмортов я должен писать и обнажённую натуру. – Прямо должен? – Конечно! У меня зачёт на следующей неделе, нужно принести два этюда. Если не принесу, меня не аттестуют. Шиномия всё ещё тяжело дышал. Возмущение потихоньку проходило, но обида осталась. – Идём! – сказал он, крепко беря Иваи за руку. – Поговорим в комнате. Тот послушно последовал за ним. Пропустив Иваи вперёд, Шиномия запер дверь и прислонился к ней спиной. – Тебе не следует так злиться, – вздохнул Иваи. – Я не собираюсь в будущем специализироваться на картинах в стиле ню. Но, пока учусь, иногда придётся писать и такое. – А натурщиком будешь звать Ниву? – Если он согласится, то да. У Нивы очень фактурная наружность... – Ах, фактурная! – Шиномия снова начал закипать. – А у других, значит, менее фактурная? – Ну, для второй работы я попросил позировать Нарусе, он тоже... – Ах, он тоже?! Значит, ты будешь глазеть на других голых парней, а я должен молча это терпеть и сходить с ума от ревности?! – Ревновать совершенно не к чему! – всплеснул руками Иваи. – Да, и Нива, и Нарусе подходящие натурщики, но и только! Я смотрю на них лишь как на метериал для картин, примерно так же, как на гладкое красное яблоко или удачное падение света на листву, понимаешь? Их нагота меня не волнует! Неужели ты мне не веришь?! Шиномия смотрел на расстроенное взволнованное лицо Иваи и ему становилось стыдно за свою вспышку. Иваи никогда не давал ему поводов для ревности. Да более преданного и верного человека было не сыскать, и Шиномия это прекрасно знал. И всё же рассердился. – Ну, знаешь... Всё-таки не очень приятно узнать, что твой любимый не считает тебя достаточно фактурным и приглашает других парней оголиться... – Шиномия... – Иваи вдруг отчаянно покраснел. – Дело совсем не в этом... Совсем наоборот. – Наоборот? Это как? – Если бы я тебя... обнажённым... рисовал под твоим взглядом, то вообще не смог бы сосредоточиться. Ты слишком красивый, – объяснил Иваи, смущённо отводя глаза. – К тому же, работы придётся экспонировать, а я не хочу, чтобы кто-то, кроме меня, видел тебя без одежды. Эти слова бальзамом пролились на сердце. Шиномия в одно мгновение воспарил от обиды и страданий к восторгу и счастью. Он заключил Иваи в объятия. – Иваи, я тебя люблю! – Я тоже тебя люблю. – Извини меня, ладно? – Ладно... И ты меня... – проговорил Иваи, уткнувшись в плечо Шиномии. – Твой портрет ню я давно написал, по памяти. 05. 01. 2015.