Не зная, что и думать, я не выпускала телефон из рук, с каждым разом вздрагивая от нового полученного сообщения. С новым днем, пройденным без происшествий, постепенно начинаешь осознавать, что скоро получишь нечто плохое, которое, возможно, навсегда изменит твою жизнь. Так думалось и сейчас, понимая: «не стоило надеяться на что-то постоянное, ты лишь одурманиваешь себя». Хотя подобной ситуации я совсем не ожидала.
Отец как-никогда агрессивен. И пусть, даже, если он и не сделал ничего матери, я все равно была вне себя от ярости. Раньше, я могла просто заступиться за нее, когда стояла рядом и закрывала от разъяренного, словно дикого зверя, отца. После этого, он нехотя отступал, отходил, чтобы совесть его не была опорочена избиением маленького ребенка. А, уже взрослых женщин, видимо, он ненавидел, поэтому нередко поднимал руку на маму, заставляя с каждым днем, и по сей день, вздрагивать ее, когда лишь вспоминала о нем. Она будто повидала все в своей жизни. Разбитые бутылки и посуду, грязь, мусор, гнев мужчин — все это и многое другое она держит где-то у себя в голове и старается не вспоминать. Ведь, сидя на сильных лекарствах, она много мучается, они заставляют ее вспоминать то горе, что пережила.
Она родила меня рано. Хотела быстрее убежать от родительской опеки, их ругани, лжи и физических истязаний над ней. Отец был кода-то не плохим человеком, но когда она решила уйти, все кардинально изменилось. Извечные запреты, слежки, издевательства и отречение делали ее все слабее и слабее. Это изнуряло как-никогда, ведь отец, вскоре, совсем перестал ее поддерживать. Чувствуя, как теряет всех, она была уже готова идти на отчаянные меры. Совсем не существовать — единственное, казалось, правильное для нее решение. Вот только, неожиданно, узнала, что беременна. У нее все-таки появилась надежда жить и, не думая о дальнейших последствиях, она решилась оставить меня и сделать меня самым счастливым ребенком на свете.
Покупая мне самые красивые вещи, готовя вкусную еду, ей хотелось тратить на меня все свое время, что у нее было. Ее не волновали ни муж, ни родители, она всегда улыбалась и делала так, чтобы ее дочь была окружена любовью. У нее не было ничего подобного, но хотела, чтобы все это было у меня. Одаривая своей заботой и теплом, с возрастом, я начинала понимать, что в моей семье не все было так радужно, как казалось. Мои эмоции постепенно начали становиться совсем не такими, какими хотела их видеть мать. Но она понимала и уже не могла это изменить, хотя очень хотела и даже пыталась, но все без толку.
Так и продолжались, казалось, бесконечные дни в доме полном ужасов и тревог. Я сражалась за жизнь матери каждый день. Даже зная о том, что отец не поднимет на меня руку, появлялся инстинктивный страх. Вдруг он перестанет быть таким «великодушным»? Что, если он не сдержит свою злость и сорвется? Между ним и мной стояла пропасть, но, с каждым разом, она становилась все меньше. Будто, как только она станет для него досягаемой, он перепрыгнет и сможет сделать все, что только пожелает, назло своей совести. Мне всегда думалось, что я тот самый рыцарь, который уверенно стоит, охраняя принцессу от злого чудовища. Вот только не было той самой уверенности. Никогда ее не чувствовала, с каждым запущенным случаем, у меня дрожало все тело, хотя отступать не решалась. Все постоянно было как в тумане, то ли от сильного неминуемого страха, то ли от горьких соленых слез, которые текли с каждым разом все сильнее и сильнее.
В какой-то момент мы сбежали и больше не возвращались. Это было самым лучшим нашим решением за последние годы, проведенные в том самом доме, казавшийся тюрьмой. Мы начали новую жизнь, но ни за что не сможем забыть тот кошмар, что мы пережили. Мать видела куда больше, чем я, чувствовала боль и отчаяния, но смогла оправиться и продолжать относиться ко мне по-человечески. Были мысли о том, что она сойдет с ума, начнет уходить из дома, выпивать или даже применять насилие, ссылаясь на свою неудавшуюся жизнь. Этого не произошло, но какое-то время, она приходила в себя после случившегося. Мало ела, не разговаривала и навзрыд ревела по ночам, не стараясь это скрыть. Она уже не могла прятать свои эмоции, как прежде, не было сил лгать самой себе. Я же, подходила к ней после этого, крепко ее обнимала, лишь всхлипывая, так как, казалось, что все мои слезы выплакала мама.
Дайго, — я наконец отвлеклась от воспоминаний и посмотрела в экран телефона.
Зная, что Куро не такой, мысли о том, что все не так просто, как кажется, выводили меня из себя. Отчаянный опыт мамы уже не придавал мне сильной уверенности. Понимая, что могу ошибаться, я была поглощена нескончаемыми думами. Моя мать тоже рассчитывала и надеялась на отца, но все это обернулось крахом. Не хочу совершать тех же ошибок, но все говорит само за себя. Я в точности, как мать. Такая же самоуверенная в начале, но что меня ждет в конце? Смогу ли я обрести покой и счастье, находясь рядом с этим парнем? Или я также буду долго и мучительно тонуть, находясь в подвешенном состоянии всю свою жизнь?
Маме не расскажешь об этих чувствах, ведь она меня не так поймет после того, что случилось. Доверять мужчинам она сейчас не готова, а уж мальчикам и подавно. Копилось еще больше злости, что, казалось, мое тело взорвется и ничего от него не останется. Раздражало даже то, что я не могу решить свои проблемы в одиночку, полагаться на других трудно, ведь эти проблемы куда серьезнее. Не известно было и то, сможет ли мне помочь человек, к которому я обращусь. Также, в голову приходили кандидаты, смогу ли я на кого-нибудь из них? Куро точно отпадает. Просто потому, что ему не нужно знать об этом. Я могу спугнуть его при первом же заданном мною вопросе, не могу этого допустить.
Конец POV. Косаку.
POV. Акио.
Вальт расстроился, что я ухожу из клуба. Хотя он и понимал, почему мне пришлось так поступить, все же тяжело отреагировал на эту новость. Не захотев его сильно расстраивать, пообещала, что буду присутствовать на каждом поединке. Резко позабыв о грусти, Аой обрадовался и взял с меня обещание. Тогда, до моего сознания наконец начало доходить, он считает меня очень хорошим другом. Так возликовать от услышанного может только он, такой чудной. Но я рада, что познакомилась с ним, Вальт удивительный человек, пусть и чересчур эмоциональный. Дает всем надежду на что-то хорошее, может успокоить в трудную минуту. Даже его легкомыслие делает нас счастливее.
Головокружение и слабость не оставляли меня в покое. Надежда, в этот самый момент, была на выпитые мною недавно лекарства. Мне хотелось забыть эти мерзкие симптомы, погрузиться в сон и больше никогда не чувствовать, то, что в данный момент происходило со мной. Закрывая глаза, голова кружилась все сильнее, а слабость доставляла ужасный дискомфорт, даже лежа на диване. Все вот-вот должно было пройти, но нескончаемые минуты ожидания разъедали целиком и полностью. Даже думать было трудно, а делать что-то — невозможно. Оставалось только лежать пластом и медленно погружаться в сон, но как только я пыталась это сделать, тут же поступала тошнота. Хотелось кричать от несправедливости и беспомощности, но даже на нужны силы, которых сейчас не было.
Внезапно, зазвонил телефон. Казалось, я смогла забыться ненадолго, и в какой-то момент взять трубку.
— Да?
— Акио, мы можем встретиться? — по голосу я узнала Косаку. Она была серьезна, задавая мне этот вопрос.
— Хорошо. Встретимся через час в парке? — выдавила я, стараясь скрыть свои муки от подруги.
— Да, давай, — после этих двух слов, Симашива быстро сбросила трубку.
Что-то точно случилось, в голову начали приходить дурные мысли. У этой оптимистки не могло произойти чего-то вопиющего, но, в тоже время, стоило понимать, что, если она не говорит, не значит, что у нее нет проблем. Всегда эта затейница была с нами открытой, веселой и беззаботной, поэтому мы с подругами не волновались за нее. Скорее она, как самая чувствительная, могла за нас побеспокоиться. Мои проигранные поединки, бесконечные растяжения Немми, а позже, драки Перу, заставляли ее сочувствовать нам всем сердцем. Она всегда отдавала нам все, что у нее было. Ее забота и нежность потрясали нас, и мы старались отплатить ей тем же.
Пол часа прошли быстро. Мысли наконец начали складывать воедино, чему я больше обрадовалась, нежели удивилась. Я поднялась с дивана с непостижимым трудом и направилась к зеркалу. Не увидев в нем ничего, кроме своего измученного вида, моя внешность уже не казалась мне странной. Возможно, раньше, я могла бы посчитать такой облик неподобающим, но сейчас это не имело значение. Волосы стали обрастать, хотя это трудно было заметить. Каждые детали и мелочи приходилось подмечать, как только ложилась и погружалась в отчаяние. Стоило бы уже освоиться, но, когда эти ужасы проходят, постепенно успокаиваешься, а затем вовсе забываешься. Думать об этом уже не хочется.
Стоя лишь в черных шортах и старой майке, я вытащила из шкафа черную кофту. Застегнув ее, настороженно оглянулась и распахнула дверь.
В нос ударила прохлада. Все казалось каким-то ненастоящим и необычным. Смотря по сторонам, мне думалось, что я стою здесь впервые. Со временем забывались ночные тренировки и прогулки ранним утром. Уличный холодок был будто чем-то новым, необузданным. Свежий и приятный воздух вскружил голову и заставлял меня успокаиваться. Казалось, ничего не может быть лучше, ведь дома с каждым разом становилось душно и невыносимо, даже, открывая окно, ничего не менялось. Не хотелось думать о том, что все это будет для меня, как в первый раз. Если, будут покидать подобные воспоминания, конец придет и тем вещам, которыми я дорожу. Это станет для меня сильным ударом.
— Мне нужно продержаться еще немного, — произнеся мысли вслух, я медленно побрела по еще знакомым улицам.
Разум вернулся ко мне, а значит, стоило подумать о нечто серьезном. Я сразу вспомнила о предложении Шу. Когда задумывалась об этом, не находила ответы даже в самых затаённых потемках внутри себя. Принимая серьезные решения, всегда оставалось лишь прислушаться к внутреннему голосу, но в этот раз он молчал. Меня злила моя же беспомощность, но ничего поделать с этим не могла. Вот-вот и ответ уже придет ко мне в голову. Так мне казалось. Но что, если нет? Побороть болезнь было единственным решением данной проблемы, иначе, я не смогу сделать правильный выбор. Если окунусь в бездну в тот самый момент, когда Куренай будет рядом, мое слово уже не будет иметь смысл.
Добравшись до парка, я осмотрелась. Косаку еще поблизости не наблюдалось, поэтому, протяжно выдохнула. Заснув руки в карманы, память постепенно начала приходить. В мою голову врезались мысли о бейблэйде. Грозные члены четверки всплывали у меня перед глазами, будто говоря мне:
«- Ты не должна нас подвести, — и я не подведу. Осталось еще немного потерпеть и все закончится.
ВКБ не давал мне и шанса на отдых. Это не угнетало меня, напротив, заставляло меня бороться каждый день. Придавая мне уверенности и сил, я училась ответственности, прибывав в их социуме. Всякий раз, стараясь добиться успехов, приходилось добровольно изнурять себя тренировками, лишь бы выйти на их уровень. В таких делах нужно идти на жертвы. Необходимо было терпеть крики и безрассудную дерзость, направленные в мою сторону. Важность в данных действиях заключалась в том, смогу ли я выдержать подобное угнетение, получиться ли остаться человеком после такого. Кайд, Сайдо, Кой, Лоберия. У меня все вышло.
— Прости, что опоздала, долго ждала? — не слышав, как Косаку приблизилась, я услышала ее учащенное дыхание позади меня.
— Нет, все в порядке, — повернувшись к ней, мне сразу стало ясно, что не пожалела, придя сюда.
Этот ее взгляд я видела впервые. Она не врала, когда говорила о важности этой беседы. Глаза у нее были потерянные, а губы дрожали, словно им уже не терпелось рассказать о той самой проблеме, что вгоняла ее в душевные терзания. В то же время, подруга была непоколебима, держала все в себе и не старалась спешить.
— Прости, если отвлекла, — отдышавшись, Симашива наконец выпрямилась.
— Не переживай. Давай-ка лучше присядем, — я улыбнулась и, подойдя к скамейке, аккуратно села на край, подзывая ее сесть рядом.
— Разговор будет тяжелый, — Когда она села, сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула.
***
— Ты все время скрывала это от нас… — дослушав подругу, я смогла выговорить лишь это.
Рассказывая мне о своем детстве, голос Косаку заметно дрожал. С каждым ее словом и предложением, в моей голове каждую секунду появлялись все новые и новые вопросы, на которые я не могла найти ответы. Отвечать на них было невозможно, так как их становилось все больше. Я лишь молча слушала и, скрипя зубами, сдерживала слезы. Всю эту боль и страх она испытывала на себе и скрывала. Это было совсем недавно, что вгоняло в еще больший шок. Никто из нас с ребятами даже в страшных кошмарах себе не вообразит, что пережила эта девочка. А ведь она доверилась нам после такого, начала общаться с ребятами с клуба. Не уверенна, смогла бы сама, пережив такое, доверять кому-либо.
Не знаю, какие выводы сделала в этот вечер, но могла сказать одно:
«- Симашива — мой герой!»
— Прости, что не могла раньше об эт… — Косаку не успела договорить. Я вцепилась в нее и прижалась как можно крепче.
В тот момент я очень сильно боялась потерять подругу. Корила саму себя за то, что не могла ей помочь тогда, не смогла раньше заметить, узнать о происходящем. Также, не понимала на кого мне злиться. Отец Косаку был настоящим подонком, а сама была отвратительной подругой. Друзья всегда все узнают обо всем, приходят на помощь, но здесь было все по-другому. Никто не знал и не догадывался, но я должна была почувствовать нехорошее. Все потому, что моя дружба с ней была сильно связана. Мы всегда были вместе, поддерживали друг друга, в какой момент я все упустила?
Как же хотелось вернуться в прошлое, исправить, в корне изменить ее жизнь. Я смогла бы, пошла на любые действия и исправила, но это уже невозможно. Не под силу было заглушить эти воспоминания, стереть память о тех ужасных днях. Хотелось забрать все страдания себе, но не могла. Это было не реально, из-за чего хотелось ненавидеть себя еще сильнее. Подобные истязания заставляли мое сердце разрываться на куски, я получала немыслимую боль, которую не заглушить лекарствами. Приходилось притуплять ее, всячески скрывать. Я не могла позволить показать эту боль. По крайней мере, не сейчас. Не время жалеть себя.
— Молчи, молчи, молчи! — выкрикивая что есть мочи, мне приходилось прижимать к себе подругу еще сильнее. — Прости меня, прости! Если бы я только знала!
— Нет, ты меня прости! — выпалила Косаку, принимая мои объятия.
На небе не было звезд. Только фонари освещали безлюдный парк. Там, мы могли высказать друг другу все, что накопилось на душе. Никто не подслушивал, все были заняты своими делами, которые были куда важнее. Ни один человек не мог даже представить то, какой беспорядок может твориться в жизни у обычных детей, а, если бы знали, то не смогли помочь. У моих друзей есть и будет поддержка и понимание, я сделаю все для этого. Эти вещи нужны каждому, но не все могут помочь. Главное, чтобы наши друзья тоже могли прийти друг к другу в трудную минуту, когда это необходимо. Мы с Симашивой запомнили это тем самым вечером. Я ни за что не брошу тех, кому могу понадобиться.
— Спасибо тебе за все, — хрипло сказала Косаку, вытирая слезы ладошкой.
Она была рада тому, что высказалась. Ей было некому рассказывать об этих чувствах, но она доверилась мне и была очень этому счастлива. Самая жизнерадостная из нас, оказалась закрытой и испуганной девочкой, которая всячески скрывала все то, что чувствовала эти годы. Она смогла побороть себя и раскрыть свою душу, что мне не по силам. Пусть так, я очень ею горжусь.
Послушав вторую часть истории подруги, я ненадолго задумалась.
— Расскажи все маме, — твердо заявила я. Не мне давать советы кому-либо, но я очень хотела поддержать ее. — Ошибки настигают каждого, но, если ты уверенна в Дайго, то почему боишься? — задав риторический вопрос, Косаку стала переваривать услышанное.
— Она просто сильно беспокоиться за меня. Я ее понимаю, — она слегка улыбнулась, вспомнив о матери.
— Тебе еще предстоит узнать Курогами, это только начало. Когда ты узнаешь его поближе, уже сама будешь решать, что делать. Думаю, ты не промахнешься, — похлопав ее по плечу, я посмотрела на ее задумавшееся личико.
— Думаешь, все же стоит рассказать? — кивнув ей, она слегка расслабилась и улыбнулась. — Хорошо, я попробую.
— Угу, надеюсь, смогла помочь, — встав со скамейки, я ободряюще взглянула на нее. — Пойдем, провожу тебя, уже поздно, — Посмотрев на все еще беззвёздное небо, меня не оставляли мысли о хорошем. Стало намного спокойнее после разговора, не только Косаку, но и мне.
— Спасибо тебе за все, — такой искренний и теплый взгляд подруги, казалось, я видела впервые. Она, наконец была на самом деле спокойна.
Проводив Симашиву, в мою голову приходили не очень хорошие мысли. Мне удалось ей помочь, но, что, если мой совет не был верен. Я знала ее маму не так хорошо, но, думаю, она не будет слишком категорична. Каждую минуту в своей жизни она отдавала своей любимой дочке, зарабатывая деньги, находясь рядом с ней в свое свободное время. Не думая о своих собственных желаниях, эта женщина старается сделать все, ставя свои желания на второй план. Я, какое-то время, даже завидовала их дружной, пусть и неполной семье. Они могут разговаривать по любым мелочам почти каждый вечер, это очень здорово. Мне бы хотелось также разговаривать и с папой, мне этого не хватает.
Проходя мимо парка, я резко остановилась. Меня тянуло к арене. Будто пламя внутри меня разгоралось все сильнее и сильнее, когда я подступала все ближе к арене. Казалось, это чувство уже не оставит меня, оставалось только подчиниться, но своим ли желаниям?
Достав из кармана бей и спусковой механизм, я начала удивленно смотреть на эти две вещи у меня в руках. Сколько бы не напрягала свою память, не могла вспомнить, когда успела их взять. Ведь точно знала, что собираясь, не брала их с собой. Я уже совсем потеряла себя? Неужто бездна начинает поглощать меня быстрее, чем предполагала? Все начинает прогрессировать, а остановить такое трудно, кажется, невозможно. Мне нужно найти контроль, пока я точно не сошла с ума. Главное, чтобы не оказалось слишком поздно.
Сжав содержимое, мне показалось, что смятения на секунду прошло. Может, это и есть выход. От любой сложной ситуации можно уйти победителем. Надо лишь сильно верить и стараться. Так мне казалось, поэтому, я расслабила руку и, прикрепив бей к пускателю, подошла ближе к арене. Главное не паниковать и все получиться, а, если не будет выходить, повторять раз за разом, оставляя перед собой лишь свою цель. Никого не подведу, не в этот раз, никогда!
— Вперед! — звонко крикнула я и отправила бей на арену.
Самое страшное в этой ситуации показалось то, что мне не помнилось, как встала в стойку, как сосредоточилась. Я видела перед собой арену, уже кружащий волчок и ужасалась. Неужели, это конец? Но, пусть так, меня быстро обрадовал мой запуск. Он был почти идеален. Превосходя все ожидания, было немыслимо, как быстро он смог набрать скорость и держать равновесие. Грациозно кружа, он завораживал лишь своим присутствием и заставлял меня трепетать. Такое удавалось не многим. За сколькими боями я бы не наблюдала, казалось, посадка их беев уже ни что, по сравнению с тем, что видела сейчас. Лишь смотря на это, теперь, мне хватало уверенности заявить, что я горжусь нашей с Армуром силы, то, чего мы добились. И, если, раньше, меня не покидали мысли, что этот бей я не заслужила, выкладываясь не до конца, сейчас, можно было заявить, Мы — настоящая команда.
— А? Не… болит? — наконец заметила.
Не знаю как, но сжатие и нехватку воздуха во время запуска, я чувствовать перестала. Припомнив последнюю тренировку, тогда, меня не покидали головокружение, усталость и одышка. Но теперь все по-другому. Это должно привести меня в шок, ужаснуться от самой себя, однако, я ощущала себя победителем. Ведь не это ли было моим стремлением? Пока боли нет, мне ничего не страшно. Сейчас, нужно не задумываться, как такое может быть, а принять себя новую. Тогда, предо мной предстала уже другая Акио. Она нравилась мне больше, чем та, которая вечно собой недовольна, всегда измучена, постоянно показывает слабость и неуверенность. Этой слабачке должен был прийти конец, и он снизошел.
***
— Папа! — радостно выпалила я, подбегая к отцу.
— Я дома, — его улыбка заставляла улыбаться меня еще шире, чем обычно. Он крепко обнял меня, встречая в коридоре. Думаю, ждал с нетерпением моего возвращения, и не он один.
— Наконец-то, ты дома, — меня будто покидали силы рядом с ним. Я всегда таяла в его объятиях.
— Да, я сам очень рад этому, — тепло произнес он. — Пойдем за стол, все уже приготовлено, Акио.
