Приятные воспоминания

Простенький, но просторный кабинет, давно знакомый проектор, рабочий стол, заваленный бежевыми папками и исписанными вдоль и поперёк листами, — всё в этом месте было настолько привычным и родным, что хотелось позабыть о существовании реального мира. Тепло, размеренное сопение кошки с багровым бантом на шее и приятный запах недавно распакованной бумаги завораживали и незаметно убаюкивали. Ноги становились ватными, и всё больше хотелось поскорее усесться в любимое кресло и задремать на пару часиков. Бледный Себастьян пристально рассматривал каждую вещь в помещении, не зная, как объяснить себе происходящее — удивление и ностальгия внезапно охватили его с головы до пят. Жизнь резко отбросила его в прошлое, и теперь он вновь находился на любимой работе, о которой постоянно вспоминал после увольнения. Мужчина принадлежал ей полностью — он был детективом до мозга и костей — поклонялся и жил ей. За долгие годы ему удалось раскрыть множество не похожих друг друга дел, но несмотря на это, он никогда не останавливался на достигнутом: ему всегда было мало, всегда нужно было больше — ещё и ещё — идти только вперёд. И однажды он наткнулся на дело всей жизни… нет, расшибся о него, как о холодную серую глыбу, растёкся по нему сливочном маслом и зашипел, забурлил, не в силах остановиться. Оно захватило его полностью, бросило в пучину неизвестности, заставив незамедлительно действовать. После возвращения из Ада, психиатрической больницы «Маяк», Себастьян стал всё чаще замечать вокруг себя тех монстров и чудищ с багровыми глазами. Они были везде, повсюду и всегда и не покидали его ни на минуту. Временами ему казалось, что это его вина — его ужасный сон, который он никак не может прервать, — и слова психиатра уже не были чем-то необычным. Но если это был сон, то какова же тогда реальность? Этот вопрос не покидал его ни днём, ни ночью — неведение пугало. Большую часть суток он проводил за своим опустевшим деревянным столом, боясь лишний раз пошевелиться. В самые тёмные и долгие ночи, когда свет неожиданно настигал его, он в ужасе и холодном поту вскакивал с кровати и больше не ложился до утра. Но даже с рассветом твари не покидали его — они только меняли форму, преображались. Все, кто заходил его проведать, тоже были монстрами. Они, как ему казалось, мечтали вцепиться в лицо, разодрать его в клочья, сжечь заживо и закопать на каком-нибудь пустыре. Себастьяну становилось страшно при одной мысли о том, что рано или поздно нужно будет выйти из дома. Когда-нибудь этот день настанет… За свою жизнь Кастелланос повидал многое: и обезумевших убийц, и преступников, и случайных жертв, но он никогда не мог представить себя на месте каждого из них. Пережив ужасы «Маяка», он неосознанно преобразился — был переполнен чувствами, эмоциями и желаниями встреченных существ. STEM оставил свои следы, которые не давали ему покоя и путали. Некоторое время спустя, Себастьян уже не знал, кто же он на самом деле? Где находится он, а где они? Что думает именно он, а не те призрачные голоса? Первое время было сложно смириться с происходящим: хотелось пойти и утопиться в ближайшей канаве, но потом стало полегче. Время лечит. Воспоминания постепенно улеглись на дно, перестав причинять заметную боль. Рана зарубцевалась и лишь иногда напоминала о своём существовании, воспаляясь или даже нарывая. Эти моменты были самыми тяжелыми — ничто не могло заглушить боль; она нещадно разъедала его изнутри. Через год-полтора он наконец свыкся с мыслью о том, что теперь от него не осталось ничего прежнего. Себастьяна Кастелланоса больше не существовало — человек, которого звали так, умер ещё три года назад на задании. Славного детектива подменил изрядно постаревший мужчина, который заливал своё горе алкоголем, а ночами подолгу не мог сомкнуть глаз. Чудища прятались далеко не на улицах и не в доме — от них нельзя было скрыться — ведь они поселились внутри него, глубоко в сердце и душе. Мужчина сам был монстром, гадкой тварью, чудесным образом выбравшейся из «Маяка». STEM оставила от прежнего героя лишь отголосок. Теперь Кастелланос был пустотой, которая вобрала в себя всё от двух миров, но всё ещё ничего из себя не представляла — он был чёрной дырой, беспощадно засасывающей в себя всё и вся; был чистым листом, по которому художник уже никогда не проведёт кистью и не напишет на нем шедевр, потому что однажды он им был. Семья, друзья, любимая работа — постепенно Себастьян растерял абсолютно всё. А вдобавок и сам заплутал. Последние три года ему было невыносимо холодно, словно его наполнял обжигающий кожу лёд, — он был девственно белым и угольно-чёрным одновременно. Горел и всё сильнее замерзал. От него осталась пустая оболочка. Прежний Себастьян стал мимолетным воспоминанием, образом. По какой-то причине его тело осталось на Земле и продолжало существовать, а душа давным-давно погибла, затерялась между мирами. Кастелланосу было больно: хотелось плакать и кричать от отчаяния. Бесцельное существование расстраивало и пугало его, и невыносимое желание извиниться перед тем человеком, которого звали Себастьяном, попросить прощения за то, что он не сделал ничего, что хотел, преследовало его. Выхода не было. Мужчина медленно ходил по кабинету: сотни мрачных воспоминаний проносились перед его тёмными, почти чёрными глазами. И вдруг в этой беспросветной тьме проскользнули странные искорки, которые за считанные секунды заставили гореть всё синим пламенем. Они всегда были рядом… Вот он сидит за столом и кропотливо изучает очередное запутанное дело, уткнувшись в бумаги, тут объясняет Кидман план действий, тыкая пальцем в жирную точку на карте, а там он увлечённо рассказывает Джозефу очередную историю, приключившуюся с ним пару дней назад. Кабинет, погруженный в нерушимую тишину, внезапно наполнился голосами, оживился — серый мирок Кастелланоса заиграл прежними красками. Вся его жизнь была как на ладони, все счастливые мгновения можно было рассмотреть невооруженным глазом. Краска, смущение и восторг расписали мёртвое лицо Себастьяна неведомыми узорами, и он расцвёл. Он наконец проснулся ото сна, очнулся от транса, в котором находился долгое время, и уверенно поднялся на ноги. Кабинет был его единственным пристанищем, где он мог не бояться за свою жизнь, где никакие монстры его не достанут и где всегда тепло и уютно. Восторженный мужчина оглядывался по сторонам и не мог нарадоваться: сейчас он жил. И пусть этот момент будет длиться недолго, ведь впереди его ждёт реальность, главное, что существование приобрело определённый смысл. Хоть и на время. Наконец вернулся прежний Себастьян Кастелланос — ппрекрасный холст, слегка потрёпанный, но до того привлекательный. Картина… немного несуразная, но чересчур живая и настоящая. В эту минуту он был живее всех живых — то ли мир вдруг простил все его грехи, то ли он отпустил невзгоды и тревоги и отправился в вольное плавание. Мысли и события путались, сливались в одно — мёртвый опять воскрес. Себастьян, находясь в кабинете, задышал: воспоминания заставили его и двигаться, и парить в одно и то же время, они будоражили его чувства, заигрывали с ним. Окрылённый Кастелланос медленно шагал по прохладному кафелю — впереди стояло красное инвалидное кресло, которое чем-то притягивало его. Очередное воспоминание манило его, умоляя погрузиться ещё глубже в прошлое. Сладковатый запах женских духов и призрачный стук каблуков завораживал его, и он уже не помнил, как оказался сидящим в кресле. Прошлое звало его. Обстановка мгновенно сменилась: офисный свет вдруг стал приглушенным больничным, показались знакомые шкафчики и повеяло живительной прохладой. Перед ним стояла загадочная медсестра, Татьяна Гутьеррес, которая за всё пребывание в «Маяке» стала неотъемлемой частью его жизни. Иногда Себастьян вспоминал её и искренне, как маленький ребёнок, ощущал необходимость в ней. Мягкие светлые руки, которые теперь были едва различимы в темноте, пронзительный взгляд, привлекательная полуулыбка, скрывающая за собой целую историю и приятный, убаюкивающий голос. Татьяна была его спасением в самые тяжёлые времена в психиатрической больнице — именно она помогала ему не свихнуться окончательно, успокаивала. И теперь она вернулась: сидела в метре от него и ждала, пока он соизволит сказать хоть что-то. Медсестра, занявшая небольшой клочок его кабинета, поселилась в нём вместе с остальными воспоминаниями — она не собиралась никуда уходить в ближайшее время, да и зачем? Впереди уже мелькал мрачный и коварный Юнион, и она знала, что Себастьяну обязательно понадобятся её помощь и добрый совет.