Солнце в волосах

      Люк упражняется. Без совершенного владения световым мечом о становлении настоящим джедаем можно только мечтать, а ему мечтами ограничиваться не хотелось. Мастер Йода давно уже ушёл в свой отсек отдыхать, а Люк всё откладывает этот момент до такой степени, что глаза начинают закрываться, а руки слабеют с каждой минутой. Парень, тяжело садясь на холодный пол, подносит к лицу свои пальцы и вдыхает кисловатый запах металла и крови от ссадин на ладонях, которые он получил по своей гениальнейшей неосторожности. Если таковой вообще можно назвать его недавнее амплуа с дракой против небывало острой вентиляционной решетки. На экране его противник, конечно, был посерьёзнее, но это не помешало впоследствии указаниям Хана заменить все решётки на пластиковые. Из-за чудовищного трения о рукоятку светового меча, которую парень имел обыкновение сжимать по побледнения костяшек, раны снова открылись и сейчас алая кровь медленно и свободно струится по кисти, огибая бордовую и запекшуюся у основания большого пальца. Люк прерывисто и устало дышит, обрабатывая руки заботливо предоставленным С-3PO спиртом, вздрагивая и шипя при каждом проникновении дезинфицирующего вещества в открытые раны. Он болезненно прикрывает глаза и останавливается. Дыхание слишком сбивчивое, руки дрожат, ноги подкашиваются. Он занимался втрое дольше позволенного, и сейчас почти лежит на грязном полу «Тысячелетнего сокола», мечтая, чтобы никто не увидел его в таком жалком виде. Парень готовится проклинать болтливого дроида-лингвиста и его цилиндроподобного дружка, заслышав подозрительные звуки из проводящего отсека. Сначала он хочет свалить всё на водосточную систему, но в следующую секунду слышатся отчетливые шаги и пара голубых глаз, как всегда беззастенчиво-внимательно устремленных на Люка. На практически распластавшегося на полу Люка, смущенно старающегося принять вертикальную позу и спрятать сочащиеся кровью ладони. Он и представить не может, что Хан на самом деле вовсе не застал его врасплох. Напротив, те девять с половиной часов, что будущий джедай провёл за овладением легендарного оружия, за ним наблюдала тень. Скайуокер, как всегда, видел перед собой только струящийся из рукоятки зеленый свет. Он чувствовал власть над мечом и, несмотря на это, всё равно смотрел на него с благоговейным трепетом и нежностью. Всякий раз в такие минуты он забывал своё имя, становясь единым целым с мечом, сотворённым разрушать. Разрушать зло. И Хану Соло чертовски нравится это выражение крайней степени сосредоточенности на юношеском лице. В этот момент его будто не заботят ни Империя, ни угроза родной планете, ни ситхи с их отвратительными планами.       А ему, космическому пирату, такие ощущения вряд ли когда-нибудь станут знакомыми. Раньше он находил счастье лишь в деньгах, влезая в нескончаемые долги и рискуя жизнью ради гремящих имперских кредитов. Совершенно невообразимым образом Вселенная познакомила его с несуразным мальчишкой с солнцем в волосах и глазами, полными жаждой подвига. Люком Скайуокером, перевернувшим всё его мироощущение. А сейчас этот новоиспеченный герой лежит почти без чувств на грязном металле его собственного космического корабля, и не отвращать это не может. Он наблюдает за занятием Люка уже очень долго, и сейчас, быстро задав курс на Татуин и переключив управление на автопилот, Хан торопливо нажал несколько кнопок, продолжая пристально вглядываться в красные пятна на месте рук Люка через прозрачное стекло. Скайуокер успел опереться спиной о стену, увешанную схемами недостающих деталей для нового дроида-воина — изобретения Люка, призванного замещать соперника при тренировке борьбы врукопашную. Так, думал Люк, он сможет противостоять даже в том случае, если противник лишит его главного оружия. Дроида ещё нужно было сконструировать, но сейчас Люк лишь мажет заветные чертежи кровью, стараясь не потерять хотя бы сидячего положения. Хан осторожно, уже не делая резких движений, открывает люк боевого отсека и входит внутрь, до странности неслышно захлопывая массивную железяку, служившую ненадёжной перегородкой. Корабль его, хоть и один из быстрейших в Галактике, всё-таки был «тысячелетним», и за долгое время успел проржаветь во многих местах. Хана забавляло это, но до того, как его постоянным спутником стало кое-какое чудо, никогда не дававшее покоя. Люк тихо хрипит, и он бы отключился, если бы не боль, обуревавшая всё тело. Он бы несомненно потерял сознание, если в трёх метрах не расплывалась бы знакомая фигура. Мозг лихорадочно старается распознать прибывшего, и на джедая сваливается осознание о личности пожаловавшего гостя. Тот не раздумывает долго и бросается к парню со скоростью, которую не преодолеть и его кораблю, видавшему в стёкла переднего вида и звук, и свет. Колени Хана с характерным грохотом ударяются о твёрдую поверхность, а смуглые руки бережно изымают флакон со этанолом из раненых рук. Кровь немного подсохла и уже не льётся ручьём, поэтому он отрывает от своей футболки два клочка ткани и перевязывает бессильные кисти рук. Хан приподнимается и понимает, что оставить его здесь в таком состоянии — всё равно что похоронить. — Малыш, ты должен давать себе отдых, слышишь? Стать настоящим джедаем ты всегда успеешь, и это того не стоит. Почему, почему ты себя не бережешь? — беспокойно бормочет он, а Люк лишь доверчиво смотрит ему в глаза и позволяет сильным рукам поднять себя с земли. Ладони Хана тёплые, пахнут машинным маслом и сладким-сладким мылом. Люк, несмотря на свой высокий рост, кажется очень маленьким, сжимаясь в руках Хана, вдыхая и выдыхая в унисон. Покалеченные ладони Хан частично накрывает свободной левой рукой. Он доносит его до спального отсека, на секунду отстраняясь, чтобы ввести код от заблокированной двери, на что тот недовольно бормочет. На самом деле Хан почти уверен, что парень на руках в смутном сознании даже не понимает, что происходит. И потому позволяет себе без неловкости вплетать пальцы в его блестящие волосы, пока тот удовлетворённо мурлычет что-то прелестно-обворожительное. Хан аккуратно кладёт его на безопасное спальное место, купленное, кстати, специально для него двумя месяцами ранее на орбитальной торговой платформе. Одеяло, предприимчиво оснащённое теплоотражателями, полностью окутывает Люка, оставляя лишь голову и сверкающие в полумраке серебристые глаза. Парень сейчас до невозможности беззащитный и доверчивый, такой, каким не позволял себе быть много месяцев. Хан вглядывается в его лицо, стараясь отыскать ответ на свой вопрос о том, что ещё он может для него сделать. Люк прекрасно всё понимает. Он еле заметно приоткрывает пересохшие губы, и Хан не думает дважды, тут же накрывая их своими, тёплыми и влажными. Люк мысленно сравнивает их с летними днями на Татуине, ощущение дома и давно позабытого детства распыляется в воздухе подобно пряным духам. Руки Хана обвивают юношеское лицо, лаская нежные мочки ушей. Он дарит до невозможности невинные поцелуи снова и снова, будто извиняясь за то, что позволил ему довести себя до такого состояния. Люк с несвойственной джедаю покорностью всё сильнее раскрывает губы, позволяя Хану правильно извиняться. И Хан никогда не думает дважды. — Ты меня не оставишь? — любовно произносит Люк после, опаляя дыханием чужую шею и сверкая глазами в темноте. — Никогда в жизни, мальчик с солнцем в волосах. Ладони Люка больше не болят. Он никогда ещё не чувствовал себя в большей безопасности. Рука Хана снова ласково ложится на его щёку, и Люк чувствует лишь дурманящий запах жидкого земляничного мыла, прежде чем сон сладко смежает его веки.