Amor tussisque non celantur

Ингрид Эдуардовна сидела в кабинете, при тусклом свете лампы, проверяя тетради. Она работала учителем немецкого в обычной школе, где училась её племянница. Выпускной класс, но с немецким всё было плохо. Язык никак не давался милой девчушке, которая так старалась его изучить. Она даже наняла свою тетю в качестве репетитора, которая всеми способами пыталась научить девушку всему, что знала сама. После каждого занятия дело стало двигаться с места, на уроках всё тоже улучшилось, хотя бы то двойки не ставились в журнал. Николь проникла в класс без стука, чем немного спугнула свою тетушку. Девушка взглянула на родственницу и улыбнулась, она была прекрасна. А что, женщине сорок два года, она не замужем. Длинные рыжие волосы, завивающиеся на кончиках. Губы такие красивые, с точной формой и всегда накрашены темными оттенками помад, заставляют таять. Особенно Николь. Молодая девушка питала страсть к этому предмету из женской косметички. Ингрид Эдуардовна была сегодня в черном брючном костюме и белоснежной рубашке, которую Николь хотела снять. Добавлю то, что обе имеют немецкие корни. Всё лето эти две женщины проводят в Германии, где навещают свою бабушку и мать. Странно то, что у немки могут быть проблемы с родным языком, но это так. Николь пыталась, но были большие проблемы с произношением. Воспитывала девочку сама Ингрид, так как мать рано погибла в автокатастрофе, а отца не было. Несмотря на то, что Николь неродная, Ингрид Эдуардовна любила её очень и всё делала для неё, но в меру. — Ингрид Эдуардовна, я закончила уборку спортзала и пришла. Извините, что ворвалась без стука, — эта девочка воспитана так, но иногда имела возможность провиниться, сотворить такую шалость, за что была сразу же наказана любимой тётушкой. — Проходи. И ты можешь называть меня по имени, мы же договаривались, — спокойно проговорила немка, поднимаясь со стула. — Просто я так тебя сегодня прогневила, что думала, как бы ты еще больше не разозлилась. — Прошептала ученица, тут же прыгая в теплое кресло тёти, накидывая её шаль и согреваясь, одновременно наслаждаясь ароматом её духов. В школе было прохладно, а в спортзале тем более, девушка его мыла около часа, лишь за то, что прогуляла этот несчастный урок. — Я не сержусь, но впредь, прошу так больше не поступать, а то будешь мыть всю школу. Устала, голодна? — проговорила женщина, собирая оставшиеся тетради в сумку. — Как зверь, Ингрид. Накорми меня хоть крошкой, — девушка, что растеклась на кресле тети, жалобно простонала. — Возьми яблоко в ящике, — на автомате проговорила Ингрид Эдуардовна и закрыла сумку. Николь, взяв лениво яблоко, принялась подкрепляться витаминами. На часах было пять вечера, занятия они решили провести дома, чтобы потом по темноте не ехать домой в куче пробок. Ингрид мило посмотрев на племянницу, села в машину и завела её одним поворотом ключа. Николь всё так же была в её шали, которую утащила со школы и ела яблоко. Быстро доев и выкинув огрызок в урну кидком, она возрадовалась, что попала. Тетя же радости не совсем поняла. До дома две дамы добрались, как ни странно, быстро. Тетушка отправилась в душ, а Николь была отправлена готовить все к ужину, чтобы на сытый желудок можно было позаниматься. В душе женщина пробыла недолго, что спасло Николь от пожара на кухне. Девушка всего лишь разогревала несчастное пюре и остатки курицы в микроволновой печи. Ингрид спасла свою квартиру, и они принялись ужинать, мило обсуждая учебу племянницы. Дома учительница была совсем другая. Нежная, умеющая любить, а её улыбка согревала теплом. На ней был тонкий, выше колен китайский шелковый халатик. — Идем, малышка — устало проговорила она и обе ушли в личный кабинет женщины. — Падай, — сказала она Николь, и та действительно прыгнула в её кожаное кресло. Она обожала это делать, и тётушка знала об этой любви к её креслам. — Ингрид, а почему у тебя нет мужа? — на немецком спросила молодая девушка с ужасным произношением. — Николь, а разве так важно? — проговорила быстро женщина, присаживаясь на край стола по правую сторону Николь. — Мне интересно. В школе говорят, что ты по девушкам, — тут Николь постаралась и проговорила это, как и должна была. Ингрид Эдуардовна удивилась, но после сразу ответила. — А тебя это пугает, девочка моя? — с усмешкой, любит она подшутить над племянницей, несмотря на возраст. Николь давно таила чувства к родственнице, но считала это неправильным. Она не та из тех странных историй в интернете. Николь всегда находилась рядом с тетушкой и знала, что у той никого нет, что странно. Она такая красивая, по мнению Николь, что за ней должны бегать толпы мужчин. Сейчас девушка очень ждала ответа и получила вопрос, жаль. — Нет, может, проверить хочу, Ингрид, — проговорила девушка, делая большие успехи. Кажется, это тот момент, когда гены матери дали о себе знать и проявили в произношении. Она блистательна. И так похожа на мать. Черные волосы, выразительный взгляд. — Гм, да ты смелая, — на этих немецких словах Ингрид схватила девушку и посадила на свой стол, закрывая её рот поцелуем. Тело молодой девушки онемело на секунду от непонимания происходящего. — Ингрид, а если я задохнусь от переполняемого удовольствия и желания, — скорее утвердительно, сказала ученица. — Я похороню тебя в Германии, — на этом их слова закончились. Ингрид Эдуардовна с недавних пор начала замечать, что её привлекает племянница, но молчала, это странно. До невозможного неправильно. В данный момент её не волновало то, что в их жилах течет одна кровь, эти жилы заполнила страсть. От тела молодой девушки исходил жар, который мог оставить ожоги на коже любого человека, но никак не на коже самой Ингрид. Она также пылала, как и Николь. Девушка сидела на деревянном столе и тихо постанывала, наслаждаясь губами любимой женщины на своей шее. Ингрид хотелось насытиться этой девушкой до конца, она делала все мучительно медленно, мучая свою племянницу. Николь же долго не смогла стерпеть и вернула губы женщины к своим, впиваясь в них страстным поцелуем. Руки сами блуждали под халатиком, пояс которого сам распутался в порыве страсти. Тело было таким нежным, от прикосновений холодных ладоней, оно покрывалось мурашками, заставляя Ингрид Эдуардовну вздрогнуть, а после позволить стону вырваться из её груди. Она не лгала самой себе, что хочет девчонку. Она хотела её так сильно, как никого другого. В жизни женщины не было той, к которой она испытывала такую дикую страсть и желание. Рука женщины забралась под футболку Николь, сжимая грудь, а после и вообще разрывая ненужную вещь. В отместку Николь полностью скинула ненужную и такую сексуальную вещь с плеч родной тети и принялась плечи покрывать поцелуями, одурманивающими голову учительницы, репетитора, тети. Ингрид наслаждалась кратковременными поцелуями, снимая с девушки брюки. Пришлось приподнять свою воспитанницу, чтобы проделать сию процедуру. Николь ойкнула и сильнее схватилась за шею женщины, прижимаясь скрытой грудью за тканью к её, такой прекрасной. Грудь женщины не была большого размера. Среднего. Третий, который сводил сейчас с ума Николь, так и хотелось попробовать её кожу на вкус. — Николь, что ты творишь, — шепчет Ингрид девушке, которая рукой вела по животу к промежности, проделывая путь очень медленно. На это Николь ей никак не ответила, но прекратила поцелуй. И тут Ингрид приняла инициативу в свои руки и, скинув со стола все ненужные предметы, уложила Николь на стол, оказываясь между её ног. Ингрид оставалось снять с девушки кружевное нижнее белье, которое они вместе выбирали в Германии. Именно там, по их мнению, были шикарные магазины нижнего белья. Ингрид Эдуардовна провела рукой по маленькой груди, возлюбленной ученицы и завела руки за спину девицы, чтобы снять черный лифчик. С ним удачно покончено и женщина касается соска кончиком языка, играясь с ним, дразня. Она всегда знала, как можно ублажить женщину. Но это был другой случай, перед ней та, к которой она испытывала чувства, казалось взаимные. Женщина игралась с сосками поочередно, то обведя их ореолы, то лаская языком, всасывая, потягивая. Николь протяжно застонала, тяжело дыша, тем самым показывая, что она готова к дальнейшим действиям. Ингрид медленно пробиралась поцелуями к самому заветному месту на девичьем теле. — Наслаждайся тем, что есть, а позже я покажу тебе все наслаждение, — прошептала учительница немецкого на ухо своей ученицы, произнося всё на немецком. — Ах, да, да, Ингрид, за что ты меня мучаешь? — стонала на немецком девушка, прогибаясь в спине, ей было несказанно хорошо. Ингрид лишь улыбнулась и поцеловала промежность поверх трусиков, понимая, что её девочка мокрая, возможно на грани. В её планах не было лишать её девственности именно сейчас, возможно девочка жалела бы потом. Тетушка решила выбрать для этого другое время, а сейчас лишь хотелось дать девушке расслабиться, кончить. Николь тихо постанывала от желания, резко хватая женщину за волосы и сжимая их в кулак. Всё так, как любит Ингрид, неужели родная кровь дала о себе знать? Женщина зубами стащила мешающие трусики и выбросила на пол, целуя складочки, рукой медленно сжимая грудь. Николь лишь громче застонала, прогибаясь в спине, продолжая держать в кулаке волосы родственницы. Ингрид вновь играется терпением молодой девушки, касаясь чувствительного бугорка кончиком языка и еле касаемо проведя то вниз, то вверх. Николь стонет все чаще, её желание выбегает за черту, она откидывает голову назад. Ингрид видит, что девушка так долго её желала и готова кончить, поэтому не особо препятствует этому. Проводит языком по складочкам, немного проникая внутрь Николь, заставляя ученицу прокричать её имя. Возвращается к клитору и продолжает его ласкать, сжимая обеими руками грудь, между пальцев зажимая сосочки. Молодое тело не выдерживает и кончает с протяжным стоном, который радует Ингрид. — Тетя, — шепчет Вероника в полудреме. — Не беспокойся, — на этих словах девушку целуют в губы. — Погоди, — тихий шёпот, тяжелое дыхание и Ингрид через секунду оказывается под Николь, такой хрупкой девушкой. Николь покрывает тело женщины поцелуями, пробираясь к груди, но там она недолго задерживается и уже целует живот, пальцами проводит по промежности, ощущая, что такие действия женщине приятны, она течет. Молодая девушка касается языком клитора и начинает очень активно его ласкать, двумя пальцами несильно проникая внутрь и на секунду поднимая взгляд на учительницу. Получая одобрительный кивок, она до конца вводит пальцы и начинает двигать ими, заставляя Ингрид стонать и что-то говорить на немецком неразборчиво. Ингрид не ожидала таких умений от своей девочки, что через некоторое время кончает, бурно протягивая так сладостно имя Николь. Николь довольно улыбается и тянется за своим вознаграждением, то бишь поцелуем. Девушка и сама не знала, что умеет так до тех пор, пока не попробовала. — Ты на вкус, как ваниль, — шепчет Ингрид Эдуардовна, вгоняя в краску свою любимую племянницу. Они всё так же лежали друг на друге, на столе. — А ты как сочная дыня, — не отставала от нее Николь, улыбаясь. — Тебе-то откуда знать, какая на вкус дыня, ты ведь их не любишь, — с подколом Ингрид улыбается и помогает девушке встать и слезть с высокого стола. — Благодаря тебе полюблю. А люблю я тебя, — Ингрид это удивило, она лишь смогла поцеловать девушку в губы. — Неплохо целуешься в твоем-то возрасте, малышка, — обе оделись и привели дыхание в порядок. — Занятие отменяется, иди отдыхать. Можешь ко мне, — тихо, шепотом, но Ингрид расслышали. — Так и собралась сделать, ты кофе делать, и я хочу, — с улыбкой сказала Николь и убежала в комнаты тети.