Дело было летней ночью

Дело было летней ночью, На бровях я полз домой И скажу вам, между прочим, Самогон был очень злой. Нагнала три банки Дуська, И, почуяв сладкий дух, Я подумал: Дай, припрусь-ка, Мож обломится что вдруг. Огурцов надергал с грядки, Сапогами сбив пыльцу, Васильков нарвал охапку И рванул к ее крыльцу. Вот стучу я в ейну хату, Взять готов на абордаж. Кто там,- вылезла с ухватом, Я облился потом аж. Я при ней слегка робею, Это ж целый бегемот, Но шепчу ей: Дульсинея, Я ваш этот, Дон Кихот. А она в лицо мне грудью, Так, что кругом голова: Полюбовниками будем, Но, давай, налью сперва. Усидели мы две банки, Говорили всё за жизнь, Чую, что мне сносит планку, И пора валить кажись. А она прям до кровати, Донесла, ей хоть бы хны, На пол сбросила халатик, Я ж послушно снял штаны. Вдруг в сенях мы слышим звуки, Муж ее пришел, кузнец, И, хватая ноги в руки, Я подумал: всё, конец. Испугавшись пуще смерти, Мигом юркнул под кровать, Час лежу, второй и третий, Носом начал я клевать. Вот жену я вижу в койке, С ней какой-то странный тип, Кувыркаются там бойко, А кровать скрипит, скрипит. И от жуткой той картины Заорал я, как дурак, Тут едва коня не двинул, Натолкнувшись на кулак. Выходил в окно бесшумно, На лету надел штаны, Приземлившись, я подумал: У меня ведь нет жены… Дело было летней ночью, Я под мухой пёр домой И подумал, между прочим, Больше к Дуське ни ногой.