Если я полюблю тебя...

Смятые простыни, тяжелый удушливый запах страсти и едкий табачный дым — все это уже порядком осточертело… Он с презрением смотрел на обнаженное безликое тело, покрытое испариной, которое только что извивалось под ним в сладостных муках, крича и захлебываясь от восторга. Он уже давно перестал получать наслаждение от мимолетных связей. Слишком давно… Ему просто необходимо было чем-то заняться, почувствовать чьи-то прикосновения, услышать голоса. Этого всего не стало без нее… Каждый раз после, он машинально одевался, не глядя на партнерш, уходил, не говоря ни слова, и снова и снова возвращался в ненавистный опустевший особняк. Но почему-то, когда он приближался к воротам, что-то в нем радостно прыгало, и ноги сами несли его внутрь. В такие моменты он был почти счастлив. Сегодняшний день был не исключением. Он бежал к особняку чуть ли не вприпрыжку, и хотя он знал, что его уже давно никто не ждет, он продолжал нестись, сломя голову. Больше всего на свете хотелось снова почувствовать запах ее любимого свежезаваренного чая и воздушных кремовых пирожных, услышать такой любимый смех и звон фарфоровой чашки, опускаемой на блюдце. Он распахивал двери одну за другой, пока, наконец, не добирался до последней. Двери, ведущей в ее чайную гостиную. Каждый раз с замиранием сердца он открывал ее, надеясь, что перед его глазами мелькнет ее маленькая фигурка, облаченная в полосатый шелк. Она бы поприветствовала его, усадила бы рядом и ласково пожурила бы, мол: — Почему мой милый котик снова такой грязный? Но ее не было в гостиной, а потому он останавливался на пороге, обводил взглядом комнату, такую пустую и холодную и закрывал дверь, но не сегодня. С понурой головой он вошел в эту холодную пустоту, опустился на колени перед креслом, где она всегда сидела, и положил голову на мягкое бархатное сиденье, словно ожидая почувствовать кожей тепло ее хрупкого маленького тельца. Он ждал, что сейчас ее крошечные руки опустятся на его голову, ласково погладят по бархатистым кошачьим ушам, скользнут по волосам и плечам, приподнимут его лицо и сожмут ладошками щеки. Вот сейчас. Он увидит ее сияющие глаза и нежное личико. Он ждал с замиранием сердца, прикрыв глаза, тяжело дыша от нетерпения. Но ничего не происходило… Он зажмурился, уткнулся в мягкий бархат лицом, и непонятный звук вырвался из его груди. Он яростно ударил кулаком по резному подлокотнику, а потом еще и еще. Рваные гортанные звуки постепенно перерастали в смех. Разбив ребро ладони в кровь, он запрокинул голову и уже хохотал, дико и безумно, почти истерически. — Проклятье! Да я ведь и не заметил, что давно перестал походить на кота! — закричал он, внезапно перестав хохотать. Никто не отозвался. На его плечи все же опустились чьи-то руки, но это были не любимые руки Хозяйки. Одиночество придавливало его всей своей тяжестью, желая уничтожить. Чешир надрывно всхлипнул от отчаяния. Герцогиня превратила его в верного пса, который не может жить без хозяина. Или же он сам стал таким? Скорее всего… Но жить он должен был, пока его роль в жестокой игре, под названием Страна чудес еще не сыграна, а дальше будь, что будет. Поднявшись на ноги, он тяжелой поступью, не оборачиваясь, прошел к двери. Наверное, он помутился рассудком, или его воображение слишком разыгралось от горького одиночества, но он услышал звон чашки и тихое: — Возвращайся скорее, мой милый котик. Все в нем сжалось в жалкий комок, острое желание обернуться почти побороло его, но он стиснул волю в кулаке и стремительно вышел из гостиной, запер дверь и отправился восвояси, намереваясь больше сюда не возвращаться... По крайней мере до тех пор, пока рана в его душе немного не зарубцуется… «Будет больно, если я полюблю тебя…» Маленькая Герцогиня, как же ты была права…