Корабль приземлился, как оказалось, где-то в глуши на восточном побережье Трансатлантики, достаточно далеко, чтобы корабль не заметили, и достаточно близко, чтобы можно было относительно быстро добраться до цивилизации. Насколько помнил Сцевола, эти земли находились под римским владычеством уже много сотен лет, и трансатлантические дикари, некогда населявшие эти земли, уже давно романизировались (в отличии от дикарей на западном побережье), но тем не менее ходить без оружия он бы тут не стал. Однако с лорикой фрументария Минервине, с большим сожалением, пришлось расстаться, так как такая броня могла привлечь ненужное внимание. Впрочем, горькую пилюлю расставания с броней подсластил факт того, что с корабля беглецы прихватили с собой игольники — местность тут всё-же была дикая, и потому ходить тут без оружия здравомыслящий человек не стал бы. А помимо оружия они взяли ещё и припасы из корабельного НЗ на несколько дней.
Наконец собравшись, беглецы быстро направились до ближайшего поселения, коим оказался небольшой провинциальный городок.
Через пару дней на вокзал Колонии Цезареи, своеобразной столицы провинции Северная Трансатлантика (Новый Рим пришёл в упадок после трансатлантического восстания), прибыл поезд. Из вагона, выкрашенного в бело-красные тона, на перрон начали выходить пассажиры, прибывавшие с разных городов провинции и поселений поменьше. В основном тут были типичные римские квириты, за исключением нобилей, что предпочитали менее «людные» виды транспорта, и редкие представители ещё не до конца романизированных аборигенов Трансатлантики, входящих в категорию «перегринов». Но помимо граждан и неграждан тут были ещё и рабы — либо осуждённые преступники, либо порабощённые представители местных народностей этого континента, правда, их было намного меньше граждан по вполне понятным причинам. И среди этих сходящих на перрон образцов всего многообразия римского общества затесались два пассажира. Первый пассажир был явно немолодым человеком где-то лет под пятьдесят, с намечающейся сединой, залысиной и скорбно-постным выражением заострённого лица, одетый в стандартные для большинства местного населения тунику, штаны и плащ с капюшоном, а так-же сапоги военного фасона, быстро ставшие модными в период Китайской Войны и не потерявшие актуальности до сих пор. Вторым пассажиром, или скорее сказать, пассажиркой была юная темноволосая девушка, одетая точно так-же, за исключением немного иного фасона одежды и тёмных солнцезащитных очков на лице. Одежда на ней, в отличии от первого пассажира, висела мешком, явно не подходя по размеру.
Сцевола и Минервина (а это были именно они) быстро покинули вокзал, сев на первый-же омнибус, который вскоре быстро помчался по улицам Колонии Цезареи, периодически делая остановки. Пока что они могли не опасаться преследования со стороны ПРБ, но только пока. Корабли Префектуры Республиканской Безопасности путешествовали по римскому космосу в большинстве случаев тайно, соблюдая режим радиомолчания и нередко следуя запутанными маршрутами. Пока до руководства не дойдёт информация о том, что один из кораблей-"невидимок" исчез, и пока они его не найдут, беглецов преследовать никто не будет. Итого, у них было от нескольких недель до нескольких месяцев форы. И Сцевола решил использовать это время для того, чтобы облегчить себе и бывшей подопытной дальнейшую жизнь.
За окном омнибуса мелькали пейзажи Колонии Цезареи. Город по прежнему жил своей прежней жизнью, однако и тут чувствовалось дыхание идущей среди далёких от Терры звёзд войны. Объявления на стенах уступили места агитационным плакатам, с которых сурового вида центурионы обвинительно указывали на прохожих пальцем, призывая записаться в легион, на улицах то и дело виднелись усиленные патрули вигилов, а с голопроекторов усталого вида ведущие сообщали свежие новости с фронта, которые, не смотря на цензурирование, трудно было назвать хорошими. Высадка на Вулкане явно не задалась, судя по обтекаемым репликам ведущих, и хотя точное число потерь не сообщалось, было понятно, что они были весьма ощутимыми. Кроганы вновь высадились на Конкордии Магне, явно стремясь взять реванш за понесённое там поражение, и ещё ряд пограничных колоний оказался под ударом, не таким мощным, как на Конкордии или Вулкане, но не менее ощутимым. В общем и целом — до вожделенного контрнаступления с переносом войны на территорию противника было ещё далеко.
Наконец, омнибус совершил нужную Сцеволе и Минервине остановку и те с наслаждением покинули транспорт, от которого успели малость одуреть из-за излишнего числа пассажиров и недостаточного числа мест для них. Снаружи омнибуса их ждала тихая улица задворков города, где на многие километры высились многоэтажные инсулы, периодически разбавляемые мелкими парковыми зонами, храмами, эмпориями и зданиями муниципального значения.
Дальнейший путь по армейски строгим прямоугольным улицам (строгая планировка вообще всегда была характерна для римских городов Трансатлантики, да и других континентов тоже, так как многие из них выросли из легионных лагерей) привёл беглецов к очередной, непримечательной на вид, многоэтажной инсуле, часть красно-белой облицовки которой давно отвалилась, и которую муниципальные службы, клятвенно заверяя всеми богами, всё обещали восстановить «в ближайшее время» уже десять лет. Неудовлетворённо цокнув языком, узрев оголённый кирпич, беглый учёный направился к ближайшему подъезду. Там он постучал в дверь, украшенную цифрой «II» и начал ждать. Через пару минут послышался громкий грохот, проклятья на персидском языке, придушенный мяв кота, которому явно наступили на хвост, и наконец дверь открылась, явив пред светлы очи незваных гостей усато-носатое лицо в очках. Недоверчиво оглядев гостей, перс увидел улыбающееся лицо Сцеволы, удивлённо приоткрыл рот, а затем недоверчиво спросил:
— Клавдий? Ты что ли? — на кивок по прежнему улыбающегося учёного, перс сам расплылся в улыбке и кинулся обниматься:
— Клавдий! Столько лет тебя не видел!
— И я тебя рад видеть, Кир… — Сцевола принюхался, почуяв какой-то неприятный запах: — У тебя там ничего не горит?
— Охтыж… Ну ты проходи, проходи! — Кир отцепился от старого товарища и молнией кинулся обратно вглубь квартиры, откуда отчётливо начало нести чем-то горелым и чем-то явно техническим, а Сцевола, кивнув Минервине, последовал за странным уроженцем восточных провинций Республики, вглубь квартиры.
В квартире Кира ожидаемо царил бардак. Полки с наваленными на них деталями для компьютерной техники (одна из которых неудачно отвалилась пару минут назад) соседствовали с вешалками для одежды и покрытыми пылью веником да шваброй, которыми, судя по всему, пользовались только по большим праздникам. На полу паутиной раскинулись провода, ведущие непонятно к чему и листы бумаги, исписанные чем-то, больше похожим на китайские иероглифы, нежели латинский язык, по которым важно ходил здоровенный котяра, всем своим видом источавший такое высокомерие, что хватило-бы на десяток патрициев. Осмотревшись, Минервина молча уставилась на Сцеволу с немым вопросом «куда ты меня притащил?», на что Гней сказал:
— Не обращай внимания на этот небольшой творческий беспорядок. Кир — гений. Хоть и немного рассеян и эксцентричен.
«Немного рассеянный и эксцентричный гений» наконец вышел из одной из комнат, громко кашляя, и обратился к Гнею:
— Проклятая плата… Ну ты проходи, проходи, рассказывай, как сам… — только сейчас Кир заметил, что помимо Сцеволы тут находится ещё один человек, и спросил:
— А кто эта очаровательная девушка? — «Очаровательная девушка» едва не поперхнулась от такого обращения, и Клавдий решил представить её своему другу:
— Кир, знакомься — это Минервина, моя, кхм, ученица. Минервина — это Кир, мой старый товарищ.
— Приятно познакомиться. — кивнул перс, поправляя очки. Минервина давно сняла солнцезащитные очки, и хотя её золотые глаза уже более не сияли, так скажем, «потухнув», они всё равно вызвали интерес у Кира, однако тот решил вернуться к более насущным делам, нежели разглядыванием «зеркал души» «прекрасных незнакомок», из-за чего как ни в чём бывало продолжил: — Ну вы проходите на кухню, я вам сейчас чего-нибудь налью, только погодите минуточку… — перс вновь исчез в своей комнате, а Сцевола направился по указанному Киром адресу.
На кухне у Кира было куда как более опрятно, по крайней мере валяющихся то тут то там бумажек и проводов не было, да и в целом было видно, что тут Кир хоть изредка, но поддерживает подобие порядка. Усевшись за маленький столик, Минервина спросила Сцеволу:
— А как вы познакомились?
— Много лет назад я преподавал философию в новоримском атенее. Кир же преподавал там программирование и прочие дисциплины, связанные с ЭВМ. Там и познакомились. Замечательный человек на самом деле, способен из калькулятора сделать автоматона.
— Не способен! — заявил появившийся на кухне Кир: — Деталей не хватит. Но за комплимент спасибо. — после этих слов Кир принялся копаться в холодильнике, пытаясь найти что-нибудь съедобное. Через некоторое время перед гостями оказалась перловка с мясом и какой-то отвар из дальневосточных трав.
— Ну, рассказывай, что тебя привело ко мне. Насколько я помню, тебя взяла на работу такая серьёзная контора, что остаётся только завидовать.
— Скажем так, я и Минервина с такой работы уволились. — обтекаемо ответил Сцевола, добавив: — И поэтому у нас крупные неприятности. И именно поэтому я пришел к тебе — просить помощи.
Кир задумчиво отхлебнул отвара. Было прекрасно видно, что такие «великолепные» новости ему явно не понравились, но отказать своему старому другу в силу твёрдых моральных убеждений он не мог. Печально знаменитым «персидским вероломством» Кир вовсе не обладал.
— Какого рода помощь нужна?
— Документы на римское гражданство с новыми преноменами, номенами, датами, родными городами и прочим.
Кир нервно кашлянул и полуиздевательски спросил:
— В патрицианские роды вас записывать? — впрочем он тут-же серьёзно добавил: — Я попытаюсь, проникал уже в государственные сети, чисто интереса ради. Я так понимаю, жить вам пока негде? — утвердительные кивки послужили ему ответом: — Ну в таком случае можете пока пожить у меня, всё равно Ксения с Хосровом уехали в Новый Рим.
Пока шёл разговор, в кухню с важностью государственного чиновника вошёл кот. Осмотрев презрительным взглядом гостей, он совершенно наглым образом запрыгнул на колени Минервине, слегка обалдевшей от столь внезапного появления животного. Кот же преспокойно улёгся на ногах гостьи и принялся мурчать с громкостью карабкающейся в гору тестудо.
— А ты нравишься Леониду! — констатировал факт Кир. Минервина неуверенно погладила животное, из-за чего оное принялось мурчать ещё громче.
— Леонид. Смешное имя…
Через несколько дней исчезавший на долгие часы в своём царстве голографических панелей, интерфейсов виртуальной реальности и прочей компьютерной машинерии из глубин Тартара, Кир наконец появился в комнате, где размещались его гости. Совместными стараниями «бывших работников ПРБ» в этой комнате был наведён какой-никакой, но порядок, из-за чего Кир даже слегка опешил, впервые за долгое время увидев эту комнату чистой — вещи не валялись разбросанными то тут то там, бумаги были аккуратно сложены, пыль на мебели отсутствовала как явление. Минервина сидела перед голопроектором и смотрела свежие новости с фронта, поглаживая явно успевшего прикипеть к ней душой кота, в то время как Сцевола читал каким-то неведомым образом оказавшуюся тут «Иллиаду» Гомера. Отложив книгу, Гней поинтересовался:
— Ну как успехи?
Кир поправил сползшие на нос очки и уверенно заявил:
— Документы можно будет забрать через пару дней в ближайшем отделении вигилов. Сумел подделать и пропихнуть по официальным каналам пару заявок, документы будут полностью настоящие — ни одна сволочь не подкопается. Так что поздравляю вас, «Децим Урбиний» и «Валентина Туллия», с почётным званием римских граждан.
У Сцеволы сразу стало легче на душе. Не факт, конечно, что ПРБ их рано или поздно не найдёт, но так хотя-бы уменьшался шанс быть пойманным в первом-же попавшемся космопорте при покупке билетов.
— Даже не знаю, как тебя отблагодарить, Кир, ты нам жизнь спас!
— Ой, да пустяки, потом сочтемся, в отдалённом светлом будущем. — отмахнулся Кир: — Вы мне лучше скажите, если не секрет, чем вы хотите заняться дальше?
— Я хочу вернуться в Кордубу. — заявила Минервина: — К отцу.
Хотя эта идея была с точки зрения Сцеволы не самой лучшей (и это ещё мягко сказано), отговаривать её сейчас он не стал. Вместо этого он сказал:
— Я пообещал помочь Минервине, этим я и займусь. После этого, скорее всего, уеду в какую-нибудь глушь и буду выращивать цветы.
— Ты и цветы? Пф, не верю… — скептически ответил на заявление старого друга Кир. Сцевола только пожал плечами и развёл руками, будто говоря «хочешь верь, а хочешь нет»…
***
Сопровождаемый парочкой «Аквил» челнок класса «Тальпа» с характерным воем двигателей уселся на посадочную платформу одного из «римских шпилей», величественных многоуровневых небоскрёбов, гордо возвышающихся среди городских пейзажей Вечного Города, разросшегося на многие сотни километров от знаменитых Семи Холмов и установленного божественным Ромулом померия — священной границы города (в пределах которых шпилей почему-то не наблюдалось). Аппарель «Тальпы» откинулась, и на платформу ступили ликторы, выстроившиеся почётным караулом, после чего по аппарели спустился Гай Аквилий Спартиан, сцепив руки за спиной, и огляделся, окинув взглядом пейзажи Рима.
К столице Республики у Спартиана было двоякое отношение. С одной стороны Вечный Город ему нравился как пример триумфа Pax Romana — великолепные мраморно-белые шпили, исполинские храмы, величественные амфитеатры, термы и прочие здания, создающие впечатление, будто это и не земной город вовсе, а вершина Олимпа, где живут боги. С другой-же — Спартиана раздражала его густонаселённость, постоянно пролетавшие и тут и там аэромобили да вечные толпы народа, курсирующие по улицам подобно курсирующей по кровеносной системе крови. Поэтому Спартиан хотел, разобравшись с делами в столице, как можно скорее покинуть её, дабы заняться более полезным делом — командовать армией, желательно на передовой, среди далёких звёзд. Благо, выстроенный им в кратчайшие сроки государственный аппарат, направляющий все силы на одну цель — победу в войне, вроде как работал и работал неплохо, учитывая, что у Сената были намертво связаны руки. Что разумеется не могло Сенат (и прочих больших шишек) не раздражать, особенно учитывая проведённые диктатором репрессии против своих политических соперников и драконовы меры по укреплению державы. Поэтому неудивительно, что фрументарии Секста Гортензия Брута вскоре сообщили о заговоре против диктатора. Кто участвовал в заговоре, какой цели заговорщики добивались (убийство было наиболее вероятной целью) и так далее — фрументарии пока не выяснили, что было весьма неприятно. Конечно, подозрение первым делом пало на некоторых не проскрибированных, но оппозиционно настроенных сенаторов, а так же им сочувствующих, влиятельных родственников опальных сенаторов, терпящих убытки в своем бизнесе нобилей и прочих, но слежка и прочие «оперативно-розыскные мероприятия» пока что ничего не дали. Пока что. Но в любом случае вокруг Спартиана теперь кипела незримая, но очень активная деятельность со стороны фрументариев, направленная на сохранность Спартиановой жизни и здоровья. Даже сейчас, Гай был уверен, на паре соседних шпилей засели какие-нибудь фрументарии-венаторы с рельсовыми фульминатами, способные быстренько отстрелить возможным убийцам что-нибудь ненужное, например голову. Диктатор издал раздражённый вздох — всё это ему закономерно не нравилось, но поделать с этим он ничего не мог.
После этого он посмотрел на висящий на стене одного из шпилей хронометр и задумчиво хмыкнул — его корабль прибыл раньше намеченного времени, и у него было по сути почти полдня свободного времени, прежде чем зловонный водоворот «государственных дел» снова поглотит его с головой. Гай, несмотря на всю ту машинерию, коей он был напичкан, всё же был человеком, и ничто человеческое ему чуждо не было, и потому он решил потратить это свободное время с пользой для себя, ибо ему мало когда выпадала возможность просто по-человечески отдохнуть. Поэтому, когда спустя несколько переходов по коридорам шпиля Спартиан оказался на площадке аэромобилей и уселся в свой (по бронированию и прочим тактико-техническим характеристикам больше напоминающий истребитель «Аквила») аэромобиль, он приказал водителю:
— В Тускульский амфитеатр.
Водитель пожал плечами, но направил аэромобиль в нужную сторону, одновременно связавшись по рации с другими фрументариями и затребовав, чтобы к прибытию диктатора, в нужном месте ни одна муха без разрешения не пролетала.
Вскоре аэромобиль приземлился перед зданием амфитеатра. Римский театр в своё время разделился на несколько направлений — как пример, Новый Театр, активно использующий технические и не только достижения, и на основе которого вырос кинематограф, радующий плебс сомнительного качества фильмами, и Старый Театр, в котором по прежнему использовалось всё то, что и тысячу лет назад — маски-персоны, хор, трагедии и комедии. Старый Театр был не так популярен как Новый, но всё равно у него были свои верные последователи, в число которых входил и Гай Аквилий. Выбравшийся из аэромобиля диктатор посмотрел на стоящую рядом афишу и хмыкнул:
— «Птицы» Аристофана? Никогда не видел… Надо посмотреть. — после этих слов диктатор решительным шагом направился к амфитеатру, обращая на идущих рядом телохранителей не больше внимания, чем на клевавших зёрна в траве воробьёв.
У входа в амфитеатр диктатора встретил хозяин театра в компании пары актёров — болезненного вида худой и бледный молодой человек с золотистыми волосами.
— Приветствую вас в Тускульском Театре, доминус. — бледный человек поклонился: — Для нас большая честь приветствовать вас в нашем театре…
— Право не стоит. — ответил диктатор, подняв руку: — Я прибыл сюда не как диктатор, а как простой любитель искусства. Продолжайте играть так, будто меня здесь нет.
— В любом случае это большая честь для нашего театра… — продолжал гнуть свою линию хозяин театра и приветственным жестом указал дорогу внутрь здания: — Проходите, располагайтесь, для вас уже готовы лучшие места…
Амфитеатр находился в полупустом состоянии, и при желании тут мог разместиться не только Спартиан, но и большая часть поддерживавших его сенаторов, поэтому с проблем с подбором «лучшего места для диктатора» не возникло, и не прошло и нескольких минут с того момента, как Спартиан занял свое место, как началось представление, и на орхестру вышли актёры. Представление шло на греческом языке (что объясняло не слишком большое количество посетителей), но поскольку Гай прекрасно знал греческий, проблем с просмотром у него не возникало. Напустив на лицо доброжелательную улыбку, Спартиан приступил к просмотру…
Спустя несколько часов, когда представление закончилось, Гай покинул амфитеатр в прекрасном расположении духа, готовый вновь окунуться в римскую политику — через пару часов должен был прибыть корабль с инопланетными послами, с которыми Гай должен был налаживать стратегическое взаимодействие между генеральным штабом союзных сил Цитадели и генеральным штабом римской армии и флота (благо у послов как раз имелся квантовый передатчик для этого). Дуксы, магистры армии и магистры флота будут этому явно не слишком рады, но Спартиан их быстро убедит…
Предаваясь размышлениям о том, как он будет давить на полководцев авторитетом, диктатор уселся в свой аэромобиль, быстро полетевший обратно в сторону римских шпилей.
Из амфитеатра же вышел его хозяин, всё ещё одетый в маску одного из персонажей, «Царя Удода», и проводил улетающий аэромобиль взглядом, в котором можно было бы заметить хоть и хорошо скрываемую, но ненависть.
— Судьба, похоже, решила сейчас надо мной поиздеваться… — произнёс Марк Фурий Кандид, снимая маску. Следом вышла актриса в маске соловья и взяв Марка за руку, прошептала ему на ухо:
— Вы просили напомнить, доминус, через два часа назначено особое представление.
Кандид улыбнулся.
— Спасибо, Кассандра. Пойду тогда за маской Аполлона. — всё так-же продолжая улыбаться, Марк развернулся и исчез в здании театра.
***
Это было вполне ожидаемо, что на Вулкане, планете столь обильно покрытой городами-мануфацериями, был широко распространён культ одноимённого бога, покровительствующего ремесленникам. Поэтому неудивительно, что храмы, алтари и просто статуи бога-кузнеца можно было увидеть чуть ли на первом-же попавшемся перекрёстке в жилых районах, а в некоторых случаях — даже прямо в производственных цехах. Сам губернатор Вулкана, проконсул Александр Киспий, тоже поддерживал этот культ, из-за чего святилища продолжали появляться в промышленных масштабах подобно грибам после дождя. Поэтому неудивительно что в одном из помещений на верхних уровнях города, выделенном под штаб римских войск на планете, присутствовала статуя покровителя ремесленников. Особенности Вулкана (планеты, а не бога), а также прочие обстоятельства повлияли на культ так, что он имел серьёзные отличия от культа терранского. Из-за этого статуя Вулкана (бога, а не планеты) обладала некоторыми отличиями от земных, наиболее бросающимся в глаза было наличие у покровителя ремесленников металлических ног. Учитывая то, что один из мануфацериев на планете занимался производством аугментаций для инвалидов, мысль о том, что хромой бог может таким образом избавиться от хромоты довольно быстро распространилась по планете и не вызывала у вулканцев никаких вопросов. Зато она вызывала вопросы у столичных понтификов, из-за чего отношения терранского и вулканского жречества были не слишком дружелюбными.
В очередной раз кинув косой взгляд на необычную статую, дукс Марк Эмилий Павел вновь сконцентрировал взгляд на голограмме планеты, где россыпью точек красовались изображения городов-мануфацериев, треть которых была окрашена в красный цвет, а вторая треть — в жёлтый, что соответственно означало «контролируется врагом» и «оспаривается». Между точками и от точек виднелись линии, тоже окрашенные — означали они перемещения войск кроганов, как подтверждённые, так и гипотетические. Часть из них курсировала между захваченными городами, используя как стабильные дороги, так и сложную систему подвешенных над трудным ландшафтом и поддерживающихся специальными гравиплатформами на эффекте массы системами железных дорог. Среди линий были и стрелки, протягивающиеся к зелёным «контролируемым» мануфацериям, остающимся под римским владычеством. Перемещение по скалистым и пепельным пустошам за пределами проложенных маршрутов может сойти за настоящий подвиг Геракла для обычного человека, но как показала кампания на Конкордии, кроганы в этом плане куда как более живучи чем люди. Поэтому в факте того, что кроганы вскоре дойдут до ближайшего к ним мануфацерия Маллео, где как раз засела большая часть свежеобразованного Legio CCX Concordialis, дукс не сомневался.
Поморщившись от боли в повреждённой при высадке руке, дукс ткнул пальцем в голограмму, в точку, подписанную «Маллео», и голограмма сменилась объёмным изображением города-аркологии и близлежащих территорий.
— На чём специализируется Маллео? — спросил командующий силами нескольких легионов.
Подошедший проконсул присмотрелся к голограмме города, припоминая информацию о нём, кивнул и произнёс:
— Эта мануфацерия производит тяжелую технику: тестудо, бронетранспортёры, локомотивы поездов, катафрактов, артиллерию и орудия для космических кораблей. Местный гарнизон как раз монтирует их в стенах. Помимо этого ещё он производит и личное оружие и броню, но не в таких больших количествах как другие. Город очень удачно расположен в склоне горы, в которой огромные залежи ценных металлов. Поэтому там присутствуют крупная сеть шахт.
— Сеть шахт, значит… — дукс побарабанил пальцами по голопроектору, из-за чего голограмма пошла рябью. Закончив мучить голопроектор, дукс почесал подбородок и спросил: — А что производит мануфацерия Артис? — дукс вернул карту планеты и указал на красную точку, расположенную недалеко от зелёной точки Маллео.
— Кинетические щиты, энергетические установки, горнопроходческое оборудование… Твою мать… — Киспий быстро сложил два и два и пришёл к неутешительному выводу.
— Значит надо подготовить гарнизон к возможной атаке «из под земли». Может, кроганы и не додумаются использовать трофейное оборудование, может наоборот, но тем не менее, нужно быть готовым и к такому варианту действий врага. — произнёс Павел и вновь вызвал голограмму города, прикидывая в уме — если бы он был кроганом, то где-бы он разместил артиллерию для прорыва стен, или горнопроходческое оборудование для доступа в сеть шахт? В конце концов кроганы наверняка получили карты аркологий во время первых опустошительных дней вторжения, когда смогли в кратчайшие сроки захватить почти треть мануфацерий, и в том, что они их используют при составлении своих планов, дукс не сомневался.
