На грани

Громкий удар дверью прервал музыку. На пороге стоял разъяренный продюсер, готовый задушить солиста. Глаза от гнева почти выпирали из орбит, грудная клетка часто и тяжело вздымалась, а руки непроизвольно сжимались и разжимались. Скользя взглядом по каждому из четырех участников группы, мужчина подошел ближе. Набрав в грудь воздух, он чуть склонился к впереди стоящему юноше: - Ты считаешь, что это нормально? – несмотря на тихий тон, в голосе звенела стальная злоба. – Я прошу тебя петь, прошу дать мне чувства и боль. А ты что мне даешь? - Новую песню, – юноша чуть склонил голову, чтобы не смотреть на продюсера Хоффмана. - Это не песня, а какие-то сопли. В твоем голосе я не слышу отчаяния, мольбы о помощи, - сняв очки, мужчина потер переносицу. - Билл, я прошу тебя, давай уже закончим этот день. - Я выкладываюсь по полной… - Ты подводишь группу. Посмотри на ребят, думаешь, им очень хотелось мурыжить трек «Rette Mich» весь день? Весь день ОДНУ песню! Билл! Неужели ты не можешь собраться и выдать стоящий материал? – повисло напряженное молчание. Продюсер ждал реакции, но юноша молча стоял, склонив голову. В руке он перебирал большие наушники из которых совсем недавно лились знакомые аккорды и ноты. – Хорошо, если у тебя такие проблемы с этой песней, я снимаю ее с записи в альбом. - Нет! – воскликнул юноша, взмахивая руками. Глаза забегали, пока он пытался подобрать нужные слова. - Я все сказал, – хлопнув в ладони, Питер развернулся на каблуках и вышел из звукозаписывающей комнаты. Однако мужчина решил дать солисту последний шанс. Зная, как Биллу важна эта песня, неизвестно по каким причинам, Питер скрепя сердце преодолел себя. Выйдя за пульт звукорежиссера, Хоффман пустил еще раз трек «Rette Mich». В наушниках зазвучала мелодия, которая за день успела надоесть до тошноты. В горле стоял ком, который драл гортань и голосовые связки. Биллу казалось, что он съел кактус и никак не может его проглотить. Пошли первые аккорды, где солист должен был начать петь. Стиснув плотнее зубы, младший Каулитц обернулся. Другие участники группы выжидающе смотрели на юношу, добавляя ощущение тяжелого груза на плечах. Тихо выругавшись под нос, Билл скинул наушники и быстро покинул помещение. Сбежал по черной лестнице, на ходу доставая из кармана телефон и новую пачку сигарет. Вывалившись из-за железной двери с черного хода, юноша прислонился спиной к стене. Судорожно распаковав пачку, срывая заводскую пластиковую упаковку, юноша достал сигарету. Лопнувшая под напором тонких пальцев капсула с ментолом, щелчок зажигалки, глубокая затяжка и такой же выдох. Откинув голову назад, парень уперся затылком в холодное бетонное покрытие. Погода совершенно не радовала. Над городом висели серые тучи, плотно закрывая голубое небо и солнечный свет. Казалось, что вот-вот пойдет дождь. Ветер был холодный, пронизывающий до костей даже через плотную кожаную куртку. Хотя, может это просто он замерзал от непонимания и нападков. Почему Хоффман не понимает, что сегодня у него нет настроения на какие-либо песни. Может, так и нужно было сказать, чтобы зря не проводить весь день на студии. Снова приятное тепло огня, которое в считанные секунды сжигает аккуратно срезанную сигарету. В воздух устремляется тонкая струйка синеватого дыма. Сколько же химии намешано в этих табачных смесях? Но в данный момент это не важно, сигарета отвлечет от плохого, согреет изнутри. Том нашел брата, когда тот докуривал уже четвертую сигарету. Об этом свидетельствовали бычки, валяющиеся под ногами Билла. Его младший брат стоял уставившись в одну точку, на автомате поднося к губам сигарету, делая затяжку и тут же выпуская дым. Он, одетый во все черное, похож на тень. Черные зауженные джинсы с дизайнерскими разрезами, футболка с ярко красным принтом, легкая кожаная куртка, покрытые темным лаком ногти, массивные перстни на указательных пальцах – если бы Том не знал своего брата, то был бы уверен, что этот парень гот или прислужник Сатаны. Сделанный начес уже был не таким пышным и похожим на гриву. Макияж глаз, который так сосредоточенно делал Билл каждое утро, немного осыпался и подтек в уголках глаз. Господи, до чего же они не похожи! Кажется, сильное различие уже было заметно, когда им было по семь. Чем взрослее братья становились, тем разительнее отличались. Окружающие часто удивлялись: как так могло получится? Они же абсолютно разные близнецы! Смешной парадокс. - Билл, - тихо позвал старший Каулитц брата. - Отъебись. - Билл, пойдем. Ты трясешься, как осиновый лист, - молчание. Очередная закуренная сигарета. – Билл, продолжишь курить - и блеванешь прям тут. - Кажется, я четко сказал: отъебись. В детстве все было проще, определенно. Если брат упрямился, то его можно было стукнуть кулаком по голове. Ну, может, не только кулаком, но стукнуть было обязательно. Потом он делал все, как миленький. Правда, после получасовой истерики с дракой и разборками от родителей. Но пару дней ходил шелковый, точно. - Ты тоже так смотрел, - прохрипел младший брат, - как Густав и Георг. От ваших взглядов было тошно. Больше, чем от привкуса сигарет. Спасибо, братец. С тобой моя самооценка просто охереть какая высокая, – отлепившись от стены, Билл Каулитц прошел мимо брата, задевая того плечом. Том оказался тоже не промах, успев перехватить несносного парня за запястье и развернуть к себе лицом. Несмотря на плавные черты лица младшего брата, Тому очень хотелось расквасить ему нос. Что до сих пор удивляло старшего Каулитца, так это одиночество Билла. Имея такую смазливую мордашку, он давно мог найти себе девушку. - Слушай, выключай свою истеричку. Знаю, что переубедить тебя невозможно, легче удавиться. Пойдем, перекусим хорошим бургером. – Том широко улыбнулся брату, пытаясь растопить ледяную стену между ними. Билл в ответ пожал плечами, решив доверится брату. Его предложение намного лучше, чем вариант сразу ехать домой или возвращаться на студию. Том опустил перед Биллом поднос с клубничным милк-шейком и сочным бургером. Желудок первый раз за день подал голос, сообщая о своей пустоте. Сам же Том сел напротив, пододвигая к себе свой поднос. У старшего Каулитца выбор был больше: картошка фри, истекающий соком бургер и стеклянный стакан с кока-колой. Том сразу приступил к главному блюду. За день он прилично проголодался, а глушить чувство голода как братец ему не хотелось. Тем более, он считал, что нет ничего отвратительнее привкуса сигарет на губах. Было время, когда он тайно встречался с курящей девушкой. Она была невероятно симпатична и умна, но, практически, постоянно ходила с сигаретой в зубах. При поцелуях Тому казалось, что он вылизывает языком пепельницу, в которой затушила бычки рота солдат. Роман был обречен на провал. Братья ели молча, избегая взглядов друг друга. Быстрее расправившись с бургером, Том неспешно «клевал» картошку фри, осматривая зал. Приятное непопулярное заведение, где они с братом могли побыть вдвоем вдали от постоянных журналистов, вспышек фотокамер и галдящих фанатов. Это приятно и доставляет кайф, как хороший наркотик, но со временем начинаешь уставать и ищешь любую возможность побыть «простым» человеком. - Я смотрел на тебя с беспокойством, - не отводя взгляда с посетителей начал Том, - знал, что Хоффман задавит тебя своим гневом. К сожалению, я ничего не смог предпринять в тот момент. - Ты не обязан меня защищать, - хмыкнул Билл, потягивая клубничный напиток. - Я же старший брат. - Всего на каких-то пару минут. - На десять! – не сдерживая улыбки, возмутился Том. Братья Каулитц еще долго сидели, разговаривая обо всем на свете. Кажется, Билл уже позабыл обиду, рассказывая Тому разные истории. Они смеялись так громко, что бармен несколько раз просил вести себя потише. Для Тома стало открытием, что его брат практикует вегетарианство. Именно поэтому, как понял Том, котлета в бургере мало напоминала мясной фарш. Если бы он слышал заказ брата, то знал бы, что Билл заказал шейк на миндальном молоке и котлету из нутового пюре. Однако, все это могло быть очередными закидонами младшего братца, чтобы еще больше подчеркнуть, что он не такой, как все. Тому он и так казался необычным. При всех мужских данных из Билла могла бы получиться красивая девушка. Его брат знал, как подчеркнуть то, что дала ему природа. Красивые выразительные глаза он еще больше подчеркивал темным карандашом. Волосы, уложенные лаком, обрамляли лицо, выделяя высокие скулы. В какой-то момент, старший Каулитц отметил, что совершенно не слушает брата, завороженный улыбкой и теплым взглядом карих глаз. Чуть позже все нити разговоров привели к вечной теме о внешнем виде друг друга. Братья говорили, что им не нравится в образе другого близнеца. Чаще всего, раньше это приводило к обидам и легким стычкам на кулаках. В этот раз разговор не успел достигнуть пика, так как постоянно прерывался вибрацией телефона Тома. Старший брат смотрел на номер вызывающего абонента и скидывал. - Может, уже ответишь! – не выдержал Билл, откидываясь на спинку стула. - Мм, нет. Человек подождет. - У тебя были планы на сегодня? – Билл закусил губу изнутри, смотря на брата. - Да, но я уже не хочу никуда идти. У меня было назначено свидание с одной девушкой, ну такой, - Том пытался собраться с мыслями. У него впервые было ощущение, что он отчитывается перед братом, - я ее видел один раз. - Так иди, – Том едва сдержался, чтобы не умилиться. Обиженный Билли, слишком частое зрелище, но такое милое. Девушки не могут так искусно обижаться. Он дует губы, хмурится и пытается всячески показать, что ему глубоко наплевать. - У меня на этот вечер другие планы, – усмехнувшись, Том выключил телефон, откладывая его экраном вниз в сторону. Братья ввалились в комнату, громко заливаясь смехом. Они долго пытались войти в дверной проем вместе, толкая друг друга локтями и удерживая в руках покупки. После перекуса Том предложил продолжить «семейный» вечер за просмотром американской комедии. Билл поддержал эту идею, но без особо энтузиазма, как сначала показалось старшему брату. Выбирая закуски под фильм, Том думал ограничиться колой и какими-нибудь снеками. Совместно они давно не смотрели кино, а если и было такое, то один из братьев уходил на середине фильма, теряя интерес. Билл же предложил зайти не только за алкоголем, но и его любимой «корзиной». Под «корзиной» понимался набор куриных крылышек, ножек в кисло-сладком соусе и стрипсов из сети фаст-фуда. Билл готов был отказаться от всего мясного, но это лакомство оставалось священным. Комната представляла собой скромное жилище Билла на мансарде. Он отвоевал этот уголок у старшего брата, когда они только въехали с матерью в квартиру. Под скосом крыши располагалась удобная большая кровать с тумбочкой. Первое время, просыпаясь, младший Каулитц постоянно бился головой об потолок. Упрямость не позволяла передвинуть мебель, а позже юноша уже привык к высоте и не вскакивал резко. У противоположной стены стоял телевизор на длинной напольной тумбе. Так же в комнате имелся роскошный шкаф с зеркалами в полный рост. В шкафу хранилось огромное количество одежды, как повседневной, так и для сцены. И вместо удобных кресел на полу лежали две «груши». Билл забрался на кровать, раскладывая купленные продукты и выставляя на тумбочку батарею бутылок с пивом. Неприятно сосало под ложечкой, но юноша пытался не обращать на этой внимание. Где-то глубоко в душе он очень переживал, что они в очередной раз не досмотрят фильм. Не сказать, что он был рад целому вечеру с братом, но и не чувствовал нервного напряжения. Было необычно и странно, что они вот так провели все вечер после репетиции. Обычно Том уезжал на свидание с очередной девушкой, а Билл… где-то он проебывался. Не спешил домой, но и не хотел быть в компании. Терялся где-то тенью, курил и писал новые песни. - Эй! – Том щелкнул перед глазами брата. - Ты уснул? Я тебя четвертый раз спрашиваю: какой фильм? - Может, «Ночь в музее»? - Не скажу, что звучит смешно, – хмыкнул Том, вставляя диск в DVD. - Все американские комедии смешные, – буркнул Билл, слезая с кровати и подходя к куртке. Достав пачку, юноша захватил со стола пепельницу. - Я начну смотреть фильм без тебя. И съем все крылышки. - Валяй. Я все равно пойду курить. Оба брата свои слова сдержали. Полтора часа за просмотром фильма пролетели незаметно. Особенно когда в парнях плескалось по литру два пенного. Впрочем, закуски были сточены в первые полчаса. Над некоторыми моментами в фильме Том хохотал так громко и долго, что у него заболел пресс. Билли, раззадоренный алкоголем, улыбался шире обычного. Когда пошли титры, старший нажал на паузу. Стрелки на часах показывали давно за полночь, а сна не было ни в одном глазу. Том лежал поясницей на подушке, сжимая и поглаживая подушечкой большого пальца пульт. Билл крутил упаковку сигарет, покусывая нижнюю губу. В воздухе чувствовалось напряжение, смешивающееся с парами алкоголя и смущением обоих братьев. - Спасибо, что нашел и отвлек, - тихо произнес младший Каулиц, откладывая пачку на тумбочку, - я бы, наверное, еще несколько штук выкурил бы. - И полоскало бы тебя дальше, чем видел, - усмехнулся Том. - Мне просто было обидно. Я стараюсь – Хоффману не нравится, я не стараюсь – он недоволен и задалбливает, - Билл потер глаза. - Просто, будь собой, Билл, - Том ободряюще улыбнулся, кладя руку брату на плечо. – У тебя отличные песни, с глубоким смыслом, и милая мордашка. Юноша посмотрел на старшего брата, смущенно улыбнувшись. Было очень приятно получить поддержку от близкого человека. Может, Том и знал, на какие струны надо дернуть, чтобы поднять настроение, но Билл не хотел об этом задумываться. Он пребывал в приподнятом настроении от отличного вечера, проведенного рядом с братом. - Завтра рано вставать, - потянулся Том, широко зевая. - Ууу, не говори такие слова, - заскулил парень, утыкаясь носом в толстовку брата, - не хочу опять видеть лицо Питера. Слабо рассмеявшись, старший брат потрепал залаченные волосы на затылке Билла. Не смотря на бетонность прически, некоторые волосы остались мягкими и нетронутыми химией. На автомате, юноша начал перебирать черные пряди. Братья лежали в тишине, каждый думая о завтрашнем дне. Билл, наслаждаясь приятным теплом ткани под щекой, представлял разъяренное лицо продюсера, который снова будет обвинять его в вафельности. Том же опасался, что очередная претензия Хоффмана выбьет Билла из колеи так, что брат просто перестанет писать. - Если начнет возникать, я ему скажу пару ласковых, - произнес Том, встречаясь взглядом с братом. – На моего брата наезжать могу только я. Могут ли у близнецов быть космические связи или они с рождения находятся на одной волне? Сдавленно улыбнувшись, Билл потянулся к губам брата. К его удивлению, расстояние сократилось стремительнее, чем ожидалось. Придерживая за затылок, Том мягко исследовал губы младшего брата. Они были шершавыми, с привкусом пива и сигарет. Ужасное сочетание, которое не смогло остановить Каулитца-старшего. Он ощущал себя балансирующим на натянутой веревке. Один шаг в сторону и он упадет в бездну черных глаз. Кажется, он уже спотыкнулся и стремительно летит вниз. Нежные поцелуи скоро сменились жадными. Братья целовались так, словно это их последняя встреча. Кусали губы друг друга, задыхались от чувств, прижимались ближе, чтобы чувствовать жар чужого тела. Билл закусывал нижнюю губу брата, играясь языком с пирсингом, чем еще больше возбуждал гитариста. Том запустил руки под футболку брата, проводя подушками по мягкой коже. По телу прошли мурашки, отзываясь сладким чувством истомы. Верхняя часть одежды полетела на пол, открывая Тому больший обзор на тело брата. Он был худощавый, немного жилистый и с выступающими костями – жутко зрелище. Сглотнув, Том притянул юношу, припадая губами к худощавому плечу и поцелуями поднимаясь к шее. От новых ощущений у Билла сносило крышу. Было жарко, не хватало воздуха, а любое новое прикосновение вызывало дрожь. Уравняв счет по количеству одежды на теле, младший снова завладел губами Тома. Танец языков, как отвлекающий маневр. Обхватив руками Билла за шею и талию, Том сменил позу, прижимая брата к матрацу. Он старший – значит, он главный. Покрывая тело поцелуями, оставляя следы укусов и засосы, Том добрался до пряжки ремня. Особое внимание он уделил татуировке, очертя ее границы острым кончиком языка. Тяжелое дыхание сменилось сдавленными стонами. На лбу младшего выступила испарина, в глазах все плыло, а тело горело, точно в адском пламени. Неистово хотелось сбросить всю одежду и ощутить близость их тел. Не слушающимися руками Билл снял свои штаны и помог брату. Он снова рядом, снова здесь. Губы встречаются в рваном поцелуе, сопровождающимся звоном от удара пирсингов. Нежные ласки щеки, и вот Билл уже сосет два пальца, так пошло, грязно и возбуждающе. Невыносимое зрелище. Каулитц-старший с рыком освобождается от сладкого плена рта, кусая открытый участок шеи. Увлажненные пальцы скользят по напряженному члену, добираясь до туго сжатого колечка мышц. Немного разработав сфинктер, Том провел по нему головкой. В предвкушении, Билл закинул ноги на бедра брата, чуть разводя их. Сочащаяся смазка упростила задачу проникновения. Шумно выдохнув, старший толкнулся внутрь, расширяя стенки. - Т-о-о-м, - воскликнул Билл, прогибаясь в пояснице. От причиненной боли хотелось обрушить на брата гневную тираду. – Том, прошу, мне очень больно. - Тшш, Билли, - старший близнец провел ладонью по волосам, целуя в уголок губ, - расслабься и выпусти меня. - Ты слишком огромный, Том. Ты… - от неловкого движения близнеца по телу прошлая новая волна боли. Она была невыносимая, острая, разрывающая изнутри. Как бы ему не хотелось прекратить эти мучения, Билл опасался, что брат может уйти. - Нужно было брать смазку, - тихий шепот и мягкие поцелуи в висок, как просьба простить за боль. - Я наивно полагал, что хватит естественной, – в уголках глаз скопилась влага, за которую юноша себя ненавидел. Внутри все горело от непроходящего желания. Низ живота скрутился узлом, моля уделить внимания и дать разрядки. Закусив губу, Билл обхватил брата за поясницу чуть насаживаясь на член. Боль, снова боль, и опять волна боли. Том перехватил инициативу, продолжая мягко двигаться. Шумные вздохи сменились на протяжные стоны. Билл прогибался, хватаясь пальцами за влажные покатые плечи брата. Перед глазами все плыло от вернувшегося возбуждения. Губы постоянно пересыхали, но быстро увлажнялись от очередного поцелуя или сильного укуса. Их страсть была похожа на языки пламени. Она обнимала, обжигала, перехватывала дыхание. Братья стонали в унисон. Каждый был готов отдаться близнецу полностью, без остатка. Испить всю любовь до дна. Том с трудом держался за остатки незамутненного сознания. Протяжные стоны, что срывались с губ брата, заводили еще сильнее. «То-о-м, да. Том, еще, прошу тебя. Ох, Томми». Он впервые благодарил родителей за свое имя. - Билли, - юноша склонился, упираясь локтем рядом с головой брата. Сил оставалось мало, движения стали рваными и глубокими. Каулитц-старший боялся перейти грань между любовью и иступленным насилием. Хотя, он перешел грань уже тогда, коснувшись губ родного брата. Чувствуя, что разрядка уже близко, Билл обхватил рукой свой член. Поймав ритм брата, юноша довел себя до оргазма. Волной экстаза накрыло вместе, как синхронный механизм. Том поймал губами стон брата, прогибающегося под ним дугой. Впиваясь накрашенными ногтями во влажную кожу на спине, Билл прижался губами к уху: - Ты трахаешься, как Бог. Устало усмехнувшись, гитарист уткнулся носом в черные жесткие волосы. Его окутал аромат сигаретного дыма и лака. Покинув горячее тело близнеца, Том опустился рядом. Билл лежал с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание. Он чувствовал, что старший брат смотрит, но не подавал виду. Телевизор давно погас, погружая комнату в ночную темноту. Едва слышно тикала минутная стрелка в часах. Билл вздрогнул, сжимаясь в позу эмбриона. Не смотря на то, что окна были закрыты, по телу пошли мурашки. Не хватало былого тепла, обжигающего огня. На плечи заботливо опустилось одеяло, а сильные руки притянули к груди. Снова уткнувшись носом в волосы, Том обнял брата за талию. Согревая друг друга, близнецы моментально провалились в глубокий сон. Продюсер стоял, завороженный процессом съемки клипа. Будь он сентиментальным, то уже давно бы держал в руках пачку бумажных платков. Билл, с легкой хрипотцой и потухшим взглядом, молил о спасении. Закрывая глаза, он чувствовал каждую ноту, каждый аккорд, где нужно добавить боли. Он не боялся ощутить себя одиноким, брошенным и покинутым. За спиной у него были крылья. Еще никогда он не чувствовал себя настолько счастливым и нужным. Человек, образ которого кроется в песне, всегда был рядом. Стоял сзади и, касаясь пальцами струн, оберегал.