Без прошлого

Да разве люди когда-нибудь говорят правду? Человек даже себе не во всём признаётся, а не то что другим.(с) Расёмон (Rashômon) Он не был готов признаться Аллену в том, что солгал ему. Не сейчас. И не потом. И вообще никогда, потому что отказаться от этих голубых глаз казалось равносильным самоубийству. Отказаться от этого юркого мальчишки, от его гибкого тела и громкого резкого голоса, от мягких розовых губ и бесконечной болтовни - все равно что отказаться от кислорода в открытом космосе. Когда он впервые увидел этого юнца в темноте пещеры со снимком Брюса в руках... То ничего кроме ненависти и боли, всепоглощающей звериной злобы в нем не было. Томас хотел вытрясти все дерьмо из дерзкого сопляка, посягнувшего на его одиночество и боль. Но потом поверил ему, дал Барри свободу действий и сам не заметил, как влюбился. Влюбился крепко, безнадежно - навсегда, насовсем. Иногда последнему из Уэйнов хочется услышать ещё какую-нибудь историю из жизни его давно мертвого сына, но желание быстро проходит, потому что нельзя - вдруг Барри что-нибудь вспомнит? Вдруг узнает, что миллионы людей погибли и почти столько же остались калеками только из-за нездорового эгоизма и чувства собственности его, Томаса Уэйна? Он смотрел на Барри, гуляющего в сквере, который Том разбил возле отстроенного заного поместья. Юноша прохаживался между парковыми розами, отрезая засохшие листья и соцветия, изредка Аллен косился на ворота, возле которых стояли стражники-атланты. Томас сам был не в восторге от того, что за ними все время кто-то наблюдает, но это была плата за спокойствие. Стыдно, но Уэйн откупился от победивших всё и вся атлантов и их короля - Артура Карри. Порой ему кажется, что он продал своего сына. Сегодня был странный день - Что будешь есть? - Томас открывает меню и протягивает Барри второе. Тот со странной смесью отчаяния и сожаления всматривается в названия блюд и, отложив его в сторону, честно отвечает Уэйну: - Я не понимаю что здесь написано, Том. Это французский? Кто вообще придумал писать американское меню на французском?! Глупость какая-то... - Давай тогда закажем говяжьи стейки, м? Такие же, как в нашу первую встречу. - Предлагает Уэйн, откладывая меню в сторону. А Барри, к своему ужасу, понимает, что совершенно не помнит, как они встретились впервые. А Уэйн заставляет себя улыбнуться понимающе, а не растягивать губы в ликующей ухмылке. Сейчас он должен сочувствовать Аллену, который теряет память о многих важных событиях своей жизни, а не радоваться тому, что тот не помнит кровавой бойни при Лондоне, не помнит крики умирающих амазонок и булькающего шипения подводных тварей. Иногда Томас завидует Барри и тоже мечтает забыть всё это, и никогда больше не видеть ночные кошмары. В этих кошмарах он видит кровавый океан, в алых волнах которого ему мерещится хмурое лицо его взрослого и живого сына. Сына, который никогда не станет живым.