Письмо.

      В конце 1774 года Гринёв был освобождён от заключения, по именному повелению; что он присутствовал при казни Пугачёва, который увидел его в толпе, посмотрев на него c неимоверной грустью, а когда Пётр посмотрел ему в ответ, тот кивнул головою, которая через минуту, мёртвая и окровавленная, показана была народу.       Екатерина II прислала письмо к отцу Петра Андреевича, содержащее оправдание его сына и похвалы уму и сердцу дочери капитана Миронова. Вскоре Пётр Андреевич женился на Марье Ивановне.       Пётр думал, что теперь он заживёт счастливой жизнью, но так только думалось. Спустя несколько лет прекрасной жизни с Марьей Ивановной, Пётр возвращаясь домой обнаружил свою «преданную» жену в постели с другим, да ещё и с кем, с самим Швабриным. Марья призналась, что уже целый год была в тайных отношениях с Алексеем и уже давно ничего не чувствует к нему, а Пётр… А что в общем - то Пётр? Он не стал держать её, сам понимая, что их любовь давно уже остыла. И она ушла. Алексей Иванович, одевшись похлопал по плечу Гринёва и ушёл помогать собирать вещи своей любимой, а Пётр Андреевич ушёл в гостиную, достав коньяк, сел на диван и прямо с горла начал пить алкоголь. — Через неделю я отправлю тебе документы о разводе. — объявила Марья, заходя в гостиную и посмотрев на Петра с жалостью проговорила. — Прощай, Пётр Андреевич.       Мужчина ещё раз глотнул алкогольный напиток и даже не посмотрев на Марью Ивановну сказал: — Не нужна мне твоя жалость.       Вздохнув, она ушла, не услышав тихого: — Прощай, Марья Ивановна.

***

      Прошло полгода. Марья Ивановна уже как пять месяцев уехала жить за границу вместе с Алексеем Ивановичем. А Пётр Андреевич продолжал жить для всех «счастливой жизнью», но когда он приходил домой, то открывал бутылку какого - нибудь крепкого алкоголя и вместе с ним проводил каждый вечер в воспоминаниях о прекрасной жизни с его, нет уже не его, Машей.       В один из таких вечеров к нему подходит уже очень старый Иван Игнатьич и протягивает конверт. Пётр берёт его и видит на нём надпись:

«Петру Андреевичу Гринёву

от Е. П.»       Гринёв ничего не поняв, открывает конверт и достает письмо.       «Пётр Андреевич, если ты читаешь это, значит я уже мёртв. Честно говоря, я и не знаю, когда ты успел на столько запасть мне в душу. Может, когда отказался присягать «самозванцу»? Признаться, тогда я был очарован твоей дерзостью, тем, что ты ещё молод, но уже так искренне верен своим идеалам и смел, невероятно смел, раз решился перечить мне. Только единицы смели мне перечить, но они сразу же лишались жизни. А тебя я оставил в живых.        Вот пишу я тебе это и вспомнил нашу первую встречу. А ты её помнишь? Надеюсь помнишь. Да, именно тогда ты заворожил меня своей добротой и состраданием. Подумать только, всего лишь раз назвав меня братом, ты заставил меня не выкидывать тебя из своей головы. Тогда я поклялся, что непременно встречу тебя. И встретил же.        На моих руках много крови, стольких людей я убил сам и столько же, а может и больше, были убиты по моему приказу, поэтому мне ничего не стоило убить тебя ещё там в Белогорской крепости. Это бы раз и навсегда решило бы все проблемы или я мог не отпустить твоё благородие в Оренбург. «Твоё благородие», как же мне нравилось называть тебя так.       Как же ты не представляешь, как мне хотелось защитить тебя, скрыть ото всех, но я понимал, что ты подвергнешься еще большей опасности со стороны властей, от этого становилось очень больно, мне хотелось взвыть. По мне так куда спокойнее вести за собой восстание, чем подвергать риску дорогого человека, как бы это глупо ни звучало, но да, ты дорогой мне человек.       Но когда я узнал, о твоей любви к девушке, я уже не хотел жить. Мне было очень больно. Я хотел убить её, но я не хотел причинить тебе боль. А когда она ещё и оказалась дочкой Миронова, я рвал и метал, но ничего не мог сделать. Я смирился с тем фактом, что она любима тебе.        Через несколько часов моя казнь. Сказать тебе это в глаза не смог, но у меня есть капля силы, чтобы написать это: Я люблю тебя, твоё благородие!       Надеюсь, на своей казни увидеть тебя, посмотреть в твои глаза, от которых зависела моя жизнь. Я уже не боюсь умереть, внутри я уже давно умер, всё, что во мне живо, это любовь к тебе.       Прощай, твоё благородие!

навечно твой Емельян Пугачёв.»       После этого письма жизнь Петра Андреевича никогда больше не станет прежней.