Пятьдесят оттенков ярости

По дороге я обзвонил всех друзей, которые вели поиски в Буэнос-Айресе, чтобы они успокоились. У Маттео, к счастью, немного спал гнев, и он даже пожелал мне удачи. Затем, мне предстоял нелегкий разговор с Рикардо. Я набрал его номер не без внутренней дрожи. Тот ответил довольно быстро, бесцветным голосом: — Да? — Добрый день, Рикардо, — позвал я. — Привет, Гастон, — занервничал тот. — Что-то случилось? Проблемы с Ниной? — Нет-нет, — быстро покачал я головой. — Просто… Вы не знаете, где она? Я решил проявить разумную осторожность и для начала прощупать почву. Не хотелось подставлять Нину — ведь она могла и солгать отцу, сказав, например, что останется у Луны с Маттео. Но отец моей девушки воскликнул: — Погоди! Ты тоже не знаешь, где?! Я думал, ты приехал, и вы вместе! Нина не выходит на связь и не ночевала дома! Гастон, я начинаю переживать! — Тихо, Рикардо, спокойно! — заявил я. — Потому-то я Вам и звоню. С Ниной все в порядке, она на пути в Лондон. Видимо… э-э… соскучилась. — И поэтому даже родному отцу ничего не сказала?! — опешил Рикардо. — Темнишь ты, парень! Что у вас произошло? — Ну, хорошо, — сдался я. — Мы… не то, чтобы поссорились. Нет. Скорее, просто друг друга не поняли. В общем, я кое-что утаил от Нины, а та об этом узнала. И теперь, скорее всего, летит сюда, чтобы потребовать объяснений. — Так! — рассердился Рикардо. — Ну, и что ты натворил?! Имей в виду: если ты изменил моей дочери, расстояние между нами в тысячи километров тебя не спасет! — Да вы что все, сговорились что ли?! — воскликнул я. — Почему сразу изменил-то?! Да я бы никогда не подставил под удар то чувство, которое есть между нами! Нина для меня — единственная в мире! Черт возьми, я просто помог одногруппнице помочь подготовиться к экзамену по всемирной истории! Это что, преступление?! — Преступление — это то, что ты не сказал об этом Нине, — огрызнулся сеньор Симонетти. — Вот, объясни мне: почему?! — Да чтобы и ей не пришлось объяснять то, что я теперь вынужден объяснять Вам и нашим друзьям! — воскликнул я. — Мне казалось, так будет проще. Да, здесь я ошибся, признаю. Нужно было с самого начала все честно рассказать Нине и избежать тем самым всей этой котовасии. Но, если я в чем-то и виноват, то только в том, что не сказал! Измены — это не по моей части! — В общем, так, — решил Рикардо. — Делай, что хочешь, но успокой Нину и помирись с ней! Я не хочу потом утирать своей дочери слезы, а она тебя, дурака, любит! — Вот, за этим я и еду сейчас в аэропорт, чтобы ее встретить! — заверил его я. — Можете быть уверены, мне тоже будет плохо, если мы не помиримся! — Цветы, надеюсь, купил? — хмыкнул отец моей девушки. Тут только до меня дошло, что именно это я должен был сделать. Вот, кретин! А ведь, вызывая такси, чувствовал, что о чем-то забыл! Ну, какие же извинения без цветов?! — Ой! — выдохнул я. — Да кто бы сомневался! — съязвил Рикардо. — Как будешь выкручиваться? Вместо ответа я показал таксисту двадцатифунтовую банкноту и спросил: — Можете остановиться у ближайшего цветочного магазина и подождать десять минут? Мужчина взял деньги и кивнул. — Что ж, молодец, соображаешь, — прокомментировал отец моей девушки. — Вот, теперь посмотрим, простит ли тебя, такого сообразительного, Нина. Ты на колени стать не забудь, для пущего эффекта. Давай, удачи! Я отключился и хмыкнул. Нет, все-таки в этой ерунде был, по крайней мере, один плюс: Рикардо немного оживился и даже начал шутить. А то мы с Ниной уже начали волноваться, что эта апатия его убьет. Как я и прочил, таксист остановился возле цветочного магазина. Я купил букет и уже собирался, было, вернуться к машине, когда мой взгляд скользнул к аптеке. Жестом попросив таксиста подождать еще минуту, я забежал туда и купил еще несколько пачек презервативов. Не то, чтобы я надеялся на секс, но лучше быть готовым ко всему, правда? — Спасибо, — поблагодарил я водителя, усаживаясь обратно в машину. Тот, молча, кивнул, и мы тронулись в путь. Дальнейшая дорога до аэропорта прошла без приключений. Если верить расписанию, на месте мы оказались как раз вовремя. Я расплатился с таксистом, быстро нашел нужный выход и стал перед ним с цветами наизготовку. Двери открылись буквально через минуту, а Нина вышла в числе первых. Из моих легких вырвался облегченный вздох. Все-таки одно дело — знать, что с ней все в порядке со слов людей, а совсем другое — видеть это своими глазами. Я так боялся, так переживал — вдруг она попала в неприятности! Не помня себя от облегчения, я побежал к возлюбленной, притянул ее к себе и оторвал от пола, воскликнув: — Нина! Слава Богу! На душе потеплело, когда моя девушка бессознательно обняла меня в ответ. Значит, она по-прежнему любит меня. Значит, у нас не все потеряно. Значит, мне есть, ради чего жить… — Нет-нет, Гастон, отпусти меня! — воскликнула моя девочка, прижимаясь, тем не менее, еще крепче. — Отпусти! На нас люди смотрят, и я все еще на тебя злюсь! — Знаю, детка, знаю! — выпалил я. — Прости меня! Прости! Я отпущу тебя, если пообещаешь меня выслушать, хорошо? — Хорошо, выслушаю, — отвечала Нина. — Затем и прилетела. Я поставил девушку на пол, заглянул ей в глаза и с удовольствием прочитал в них любовь пополам с надеждой. Моя возлюбленная надеялась, что все это окажется ошибкой. Она даже готова была сама передо мной извиниться за то, что усомнилась. Ради всего святого, неужели она тоже думала, что я изменил ей?! — Прежде всего, — выдохнул я, протягивая цветы, — это тебе. Нина приняла букет без улыбки и заявила: — Спасибо. Значит, мне будет, чем тебя ударить, если твой ответ меня не устроит. Я невольно улыбнулся, мысленно возблагодарив небеса за то, что в том магазине не осталось роз с шипами, и добавил: — Давай сейчас поймаем такси, а по дороге поговорим. Не хочется выяснять отношения посреди аэропорта. Нина согласно кивнула, и мы вместе поспешили к выходу. Мое сердце полоснуло болью, когда возлюбленная отказалась принять мою руку. Что ж, она имела на это право. Да и я должен был понести наказание за свою ошибку. Вряд ли бессонной ночи было достаточно. Как и ожидалось, поймать такси труда не составило, и очень скоро мы направлялись в Оксфорд, вдвоем разместившись на заднем сидении, чтобы смотреть друг на друга. В первую очередь, я тихо сказал: — Прости меня! Нужно было… — Ты спал с ней? — оборвала меня моя девушка. — Что?! — возмутился я. Господи, и она туда же! Что все, с ума посходили?! Ну, помог я одногруппнице — и что?! Сразу изменник?! — Та девушка, репетитором которой ты согласился быть, — пояснила Нина. — У тебя с ней что-то… — Господи, нет, конечно! Любимая, как ты могла обо мне такое подумать?! Да я, скорее, застрелюсь, чем изменю тебе! Неужели ты этого не понимаешь?! После того, что между нами было, после всех моих признаний, после всех приездов — ты все еще сомневаешься во мне?! Ради тебя я мотался все эти месяцы туда-обратно, как челнок! Ради тебя поколотил Эрика! Ради тебя рисковал жизнью, в конце концов! И ты все еще не научилась мне доверять?! Глаза Нины полыхнули гневом. — А ты мне доверяешь?! — вскричала она. — Как ты мог скрыть это от меня?! — Да чтобы ты не начала ревновать! — заявил я. — Чтобы не волновалась, и… — Ах, вот, как! — огрызнулась моя возлюбленная. — Ну, и кто из нас, после этого, кому не доверяет?! Тебе давно следовало понять, что я не так ревнива! В отличие от той же Луны, я тебе полностью доверяю! И, расскажи ты мне об этих уроках истории с самого начала, я бы только похвалила тебя за помощь девушке! Но нет. О том, что ты был с ней весь вечер наедине, я узнала совершенно случайно, от постороннего человека! И что, скажи на милость, я должна была подумать?! Тут меня как будто обухом по голове ударило. В одно мгновение, я понял, что так возмутило сою девушку. Я поставил себя на ее место и понял, какой сволочью был. Это осознание заставило меня притянуть Нину к себе и горячо заговорить: — Любовь моя, прости меня, пожалуйста! Я должен был все тебе рассказать! Конечно, ты поняла бы! Умоляю, не сердись! Это убивает меня! Но я клянусь тебе собственной головой, что мое молчание — единственное, в чем я перед тобой виноват! Мне бы и в голову не пришло посмотреть на другую девушку! Никогда! Ты — моя единственная! Я просто помог Амалии повторить исторические даты — и только! Черт, да даже заявись она ко мне с предложением заняться любовью, я послал бы ее надолго и подальше! Мне не нужен никто, кроме тебя, малышка! Пожалуйста, поверь мне! И прости меня! Умоляю! Нина вздохнула, уткнулась мне в шею и сказала: — Хорошо, я тебя прощу. Но с условием. — Конечно! Чего ты хочешь, милая? Только попроси! — воскликнул я. — Обещание, — ответила моя девушка. — Мне не нужно ничего особенного. Я просто хочу, чтобы ты пообещал: больше между нами не будет никаких секретов. Вообще, никаких. — Обещаю, малышка! — заявил я. — Нет, даже не обещаю! Клянусь! Клянусь собственной жизнью! Ты прощаешь меня? Сердце подскочило к самому горлу, пока я ждал ее ответа. И наконец… — Да, — сказала любовь всей моей жизни. — Я прощаю тебя. Внутри словно взорвался фейерверк. Она простила! Мы снова можем быть счастливы вместе! Не отдавая отчета в своих действиях, я осыпал поцелуями лицо Нины, остановившись на губах. Хотелось бы, конечно, зацеловать и каждую клеточку тела возлюбленной. Я дал себе слово сделать это, как только мы приедем в общежитие. Я договорюсь с комендантом, чтобы Нина у меня переночевала, а затем, запрусь с ней в комнате, и мы растворимся друг в друге, стирая все следы недавней ссоры! Мы вместе навсегда, и это ничто никогда не изменит! — Боже, как я за тебя волновался, детка! — выдохнул я, когда поцелуй прервался. — Всю ночь глаз не сомкнул, поставил на уши половину Буэнос-Айреса! — Знаешь, улыбнулась моя девушка, — в этом самолете я пережила, наверное, все пятьдесят оттенков ярости. — Неужели? — хмыкнул я. — Ну, теперь ты понимаешь, что я чувствовал всякий раз, когда летел к тебе! Но мы это пережили, малышка! И у нас все хорошо! Да, это, действительно, было так, и в дальнейшем я сделаю все, чтобы ничего не изменилось. Самое страшное мы уже пережили. А теперь и эта разлука, и эти пятьдесят оттенков ярости — все осталось в прошлом. Ну, разве можно нас еще чем-то испугать?